Последний Герой. Том 1

Шеф прошел в коридор ИВС, как ураган. Два его зама поспешили тоже туда протиснуться. Я следовал за ними тенью — Мордюков в ярости про меня уже забыл.

Я знал — если в камере находят труп, будь то даже не убийство, а суицид, например, человек вскрыл вены бритвой или, чего хуже, повесился на куске простыни, — вся смена идёт под разнос. Постовой в коридоре, что обязан постоянно заглядывать в глазок — сразу под статью за халатность. Дежурный и начальник ИВС — на вылет из органов, без разговоров. Ну, а если несчастный случай, то могли отделаться дисциплинарными взысканиями.

Вот такие у нас законы: арестант или задержанный под стражей — уже, считай, государственная собственность. За потерю — кара.

Внутри помещения пахло не гнилью и табаком, как в старых добрых КПЗ и «обезьянниках», а хлоркой, будто в медсанчасти. Вентиляция гудела. Чисто. Ни плесени, ни паутины, ни раздавленных тараканов по углам.

Неплохо жульманы-то нынче сидят. Это место почище и поприличнее, чем то, где дневали и ночевали опера в моей жизни. У нас в УГРО девяностых — в кабинете пыль столетняя, облезлая мебель и вечно перегоревшие лампочки. А тут хоть экскурсии води — гладкие стены, кафель, алюминиевые радиаторы, даже кухонный уголок для дежурной смены в бытовке. Всё цивильно.

У одной из камер стоял молодой коридорный. Постовой явно испуган, переминается с ноги на ногу, не знает даже, куда руки девать. Попытался встать по стойке «смирно», только пятки не сомкнул. Промямлил что-то невнятное, но его никто не слушал.

Как и раньше, ключ от камер — только у дежурного ИВС. Это правило пока не отменили. Чистяков отпер дверь, потянул за железную ручку.

За ней картина маслом. На нижней шконке сидит долговязый, хорошо сложенный мужик лет пятидесяти. Лицо — изрезано морщинами, но ухоженное, холеное. На бандюгана, конечно, похож. Но не бык, не гопник — таких я много видел. Тут другая порода. Умный. Опасный. Тот, кто улыбается, когда пером в бок бьет.

Одет не как урка: сорочка на пуговицах, с прорезями на манжетах под запонки — запонок, конечно, нет, как и ремня и шнурков на лакированных туфлях. Всё сняли при оформлении. По приказу так положено. Но даже в таком «упрощенном» виде он выглядел презентабельно. Типаж старой закалки: седой, но не дряхлый, скорее, выдержанный. Как дорогой алкоголь — чем старше, тем крепче. Вот только морда мне его совсем не нравится. И взгляд…

Сидел, попивал чай из пластиковой кружки, словно дома, а не в камере. Я смотрел на него внимательно. В памяти покопался — лицо, вроде, незнакомое, не всплыло. Видимо, не пересекались в прежней жизни.

Кто ты, воин? — хмыкнул я про себя.

— Это что за клоун? — нахмурившись, кивнул на него Мордюков.

— Задержанный, — прокашлялся дежурный.

— Вы там все дебилы? Почему он тут сидит?! Где труп? — рявкнул полковник.

— Семён Алексеевич, — спокойно произнёс седой, взглянув на нас с лёгкой полуулыбкой. — Добрый день. Чай не предлагаю. Он у вас тут так себе…

Мордюков опешил. На мгновение замер, словно сбился с ритма. А потом, кажется, узнал. Лицо его вытянулось. Уверенность испарилась.

— Артур Богданович?.. — пробормотал полковник. — Это… э-э… вы? А как вы здесь?

Он смотрел на седого, будто увидел не человека, а призрака.

— Ночью определили, — невозмутимо пожал плечами тот. — А тут под утро оказия вышла… с соседом по «палате».

Он кивнул в сторону невысокой кирпичной перегородки, за которой пряталась параша и умывальник.

Морда, нахмурившись, шагнул туда. Секунда — и он вернулся с мрачной миной, морщась.

— М-да… Похоже, действительно несчастный случай… — выдохнул он, и в этом выдохе было такое облегчение, что стало понятно — полковник боялся худшего.

Я потеснил одного из замов, заглянул следом. За перегородкой валялся, без сомнений, именно Рябинин. Брюки чуть спущены, лежит у железной чаши толчка — тех самых, что ставят в общественных туалетах на уровне пола. Под головой — кровь. Лужа уже по краям загустела.

— Артур Богданович, что здесь произошло? — спросил Мордюков, обернувшись к седому.

— Встал поссать, поскользнулся, — спокойно ответил тот. — На мыло наступил. Вот, — кивнул седой на валявшийся в зоне туалета обмылок. Белый, плоский, со следом грязной подошвы. — Я слышал стук, встал, подошёл — он уже не дышал. Не повезло мужику. Только с ним познакомились, нормальный был, разговорчивый.

Словно они были соседями по купе в поезде или комнате в санатории.

— Вы все это видели? — уточнил полковник. И даже уточнил с надеждой: — Сами?

— Конечно, — кивнул тот. — Камера тоже должна была зафиксировать. Не так ли?

— А вы… в момент падения Рябинина где сами находились? — Морда понизил голос.

Вопрос прозвучал слишком мягко.

— Я на шконке сидел. Можете проверить, Семён Алексеевич. Там, — указал вверх, на угол, где тускло поблёскивал объектив.

Задержанный сидел спокойно и ровно, а теперь откинулся на стену и потянулся к кружке. Как будто это не он только что стал единственным свидетелем смерти арестованного. Так спокоен только хищник, у которого всё под контролем.

— Посмотрим, посмотрим… — тихо проговорил полковник. Потом повернулся к дежурному: — Артура Богдановича… перевести в другую камеру. Здесь будет работать следственно-оперативная группа. Место происшествия.

— Конечно… — кивнул, услышав это, седой, встал неспешно, взял в руку свой аккуратно сложенный пиджак и поправил ворот рубашки.

Мордюков повернулся к дежурному:

— Чистяков, ты видео с камеры смотрел? — голос его подскочил на октаву. — Смотрел, твою мать?!

— Да… — замялся пузатый старлей, и пот с его лба потёк ещё обильнее.

— Балда! — в рифму рявкну начальник. — Какого лешего не доложил сразу, что это, мать вашу, был несчастный случай?! Труп! Труп! Навел кипишу!

— Так… это… на камере ничего не видно, — развёл руками Чистяков. — Не зафиксировала самого момента…

— Это я и без тебя знаю, — рявкнул Морда. — Что приватную зону снимать запрещено! Конвенция, мать её за ногу! Не имеем права снимать, как арестанты гадят! Но сам факт, что погибший один встал и пошёл к параше? Это видно?

— Нет…

— Как «нет»?! — замер начальник. Я видел, что у него даже глаз дёрнулся. — Камера-то работает? Пишет?

— Пишет… — сник дежурный.

— И что тогда? — Мордюков шагнул ближе, навис над подчиненным.

— Семён Алексеевич, ну… пойдёмте, сами посмотрите. Я включу.

— Пошли… — буркнул Морда, обернувшись. — Артура Богдановича переселить. Спасибо, что прояснили, — и протянул седому руку. Тот пожал в ответ.

Седого вывели, а мы направились следом — в дежурную часть ИВС. Прошли по коридору, миновали бытовку и оказались в помещении с двумя столами, кучей мониторов, пультов с сигнализацией охранной и пожарной. Были еще шкафы для документации.