Последний Герой. Том 5
Шрифт:
Бармен недовольно поморщился, покосился в их сторону.
— Эх, — пробормотал он. — Опять нехорошо себя вести будут.
— Кто такие? — прищурился Шульгин, разглядывая компанию. — Что-то я их раньше не видел.
— Третий раз уже приходят, — буркнул Ашот, вытирая стойку. — Шумные… Старших не уважают.
Шульгин нахмурился. Он знал почти всех завсегдатаев этого клуба. Тут собирался свой, условно закрытый мужской контингент. Можно сказать — притертый, со своими маленькими тайнами и секретами.
Заведение славилось именно этим. Сюда частенько водили любовниц, случайных подружек или девиц
— Выгони, — предложил Шульгин. — Если что, я помогу.
Ашот вздохнул и, понизив голос, добавил:
— Нет, спасибо, Коля-джан. Мне потом боком выйдет… один раз выставил, полицию вызвал, мне потом крыльцо подожгли.
— Эти?
— Да нет, другие… Но эти на них похожи. Такие же шумные. И лица у них, Коля-джан, не к добру.
— Эй! Как там тебя?! Абрек! Тащи сюда водку и закуски! — раздалось со стороны стола, за которым расположилась обсуждаемая компания.
Ашот нахмурился, но промолчал. Видно было, что компашка с ходу начинает наглеть, уже абреком называет бармена.
— Давай я их выгоню, у меня ксива есть.
— Нет, Коля-джан, — тихо проговорил бармен, вцепившись в стойку. — Не надо. У меня заведение тихое. Конфликтов не хочу. Прошу тебя…
— Ты ж знаешь, таких надо на место ставить, — нахмурился Шульгин.
— Знаю, — кивнул бармен. — Я с ними по-другому. А за неуважение — накажу. Но по другому. Я их обсчитаю — это я умею. Пусть думают, что хозяева здесь. А я на кассе свое возьму.
— Добрый ты слишком, Ашот, — усмехнулся опер. — Хотя и хитрый.
— Не добрый, Коля-джан, — лукаво прищурился бармен. — Просто мне драки ни к чему.
— Ладно, — вздохнул Шульгин и достал телефон.
За соседним столом уже вовсю гоготали: мужики переговаривались громко, обсуждая, кто какую тачку прикупил недавно. Девицы хохотали в унисон, подстраиваясь, стаканы звякали. Пьяное веселье все больше походило на подготовку к разборке. В зале стоял полумрак, свет от ламп над бильярдными столами падал узкими кругами, будто специально выхватывая сцены из мужского спектакля. Музыка из старых колонок тоже добавляла антуража, как раз выводил что-то мальчишеским голосом певец, будто застрявший в нулевых:
Думала, думала, думала,
Время быстро пролетало, а ты всё обещала.
Все это Шульгину не нравилось. Атмосфера, может, и своя, клубная, но это если бы эта четверка со своими куклами сидела бы себе спокойно… А Макс задерживался. Обещал же быть — отметить его выход из больнички. Рана еще тянула, хромота осталась, но уже, как говорится, в свет выходить можно.
Шульгин набрал номер друга.
— Ну что, Макс, ты где? — сказал он в трубку. — Едешь? А что так долго? Да блин, работа твоя — не волк, всю не переделаешь. Через сколько будешь? Полчаса? Ну, жду. Я тут пока разомнусь.
Послушал его, усмехнулся:
— Готовься, всухую тебя сделаю. Чего? Это ты меня учить собрался? Ну-ну, посмотрим. Я тебя на спор одной левой обыграю. В смысле? Нет, я не левша, я
правша. Но чтоб дилетанта обыграть, мне и левой хватит. Ага!И на возражения собеседника только бровь поднял:
— Какая еще фора? Нет, я поддаваться не собираюсь. Короче, приезжай побыренькому — и сам увидишь.
Шульгин нажал кнопку отбоя, откинулся на высокий стул у стойки и сделал глоток виски со льдом.
Зал жил своей жизнью, но Коля всё явственнее чувствовал, что спокойно сегодня тут не посидишь.
Шульгин уже осушил бокал, в голове стало чуть теплее, движения — расслабленней. Пара девиц из шумной компании с соседнего стола уже бросала в его сторону откровенные взгляды: то длинные ресницы дрогнут, то губы сложатся в уголок улыбки. Нет, понятно, они были «при хозяевах» — те самые лбы с золотыми цепями, в спортивных костюмах, небритые, с засаленными волосами. Деньги у них водились, понты — тоже, но в сравнении с ухоженным Колей они смотрелись как вчерашние базарные «авторитеты». Высокий, плечистый, подтянутый, без намека на пивное пузо, с прической из барбершопа — Шульгин выгодно выделялся даже в этом полумраке.
Но Коля держал лицо. На абы кого не велся. Взял кий, сосредоточился. Всё-таки спор с Яровым — штука принципиальная. Сказал же, что одной левой его уделает, значит, слово держать надо. Стал бить левой.
Сначала удары шли косо: то шар летел в борт, то замирал впритирку к лузе, но не падал. Русский бильярд ошибок не прощает: здесь луза узкая, шар — почти в размер её горловины, любое малейшее неверное движение руки — и мимо. Коля пару раз тихо чертыхнулся, но продолжал упрямо работать левой.
Потом втянулся. Рука вспомнила. Сначала пошёл простой удар «навстречу» — биток чётко в центр прицельного. Щелчок, и шар ювелирно скатился в среднюю лузу.
Следом — «в полшара», с резкой. Кий прошёл по краю, прицельный ушёл под острым углом в боковую. Коля довольно кивнул.
Потом «оттяжка»: хлёсткий замах, прицельный в дальнюю, а биток вернулся к исходной точке, будто по ниточке.
Разогревшись, он забил «своего» — прицельный от борта в среднюю. А напоследок рискнул «массе»: биток пошёл дугой, обогнул мешающий шар и отправил цель в дальнюю. Удар удался — а такие редко выходят.
Ашот, полирующий бокалы за стойкой, даже присвистнул:
— Коля-джан, гляжу, ты не только правой умеешь бить.
Шульгин даже не улыбнулся. Был максимально сосредоточен. Расстегнул воротник рубашки ещё на пуговку, выдохнул и снова взялся за кий. Одна за другой лузы принимали шары, и Коля с каждой минутой всё больше ощущал вкус игры и вкус предстоящей победы. И немного удивлялся — почему у него левой так здорово выходит. Вроде бы, не левша.
Никто не обратил внимания, как в сумраке зала бесшумно появился новый посетитель. Никто из шумной компании у дальнего стола его не заметил: он вошёл почти крадучись и занял место у стены, на потертом кожаном диванчике рядом с зашторенным наглухо окном и камином. Камин был уже, скорее, декоративной деталью — в нём давно не разводили огонь, но массивная каменная кладка и кованая решётка придавали заведению вид уважаемого клуба, даже если на деле это был пережиток девяностых, когда стремились декорировать всем и сразу.