Последний самурай
Шрифт:
и еще добавила сам видишь как просто надеюсь тебе понравилось Пора бежать — С и после «С» нарисовала нечитабельную бегущую закорюку — велики шансы, подумала я, что накануне вечером он не расслышал, как меня зовут.
И все это я положила на стол, где он непременно увидит. Пока я лежала в постели, идея эта казалась мне такой правдоподобной, такой изящной, но теперь я раздумывала, поймет ли Либерачи,
Я вернулась домой и решила, что пора прекратить вести столь бесцельное существование. Прекратить вести существование сложнее, чем вы думаете, + если не выходит, остается только внедрять некий элемент осмысленности.
Уж не знаю, понравились ли Либерачи кони Ахилла (имея в виду другие его замечания, вовсе не удивлюсь, если, читая Чепмена, он себя чувствовал Кортесом, что взирает на Тихий океан). Зато я с удовольствием все это писала + подумала, что теперь можно сделать то же самое с «Илиадой» и «Одиссеей» целиком, понавставлять в них страниц с объяснениями разных особенностей грамматики и диалекта и традиционной композиции. Можно потом за несколько тысяч фунтов напечатать и продавать в палатке, и люди смогут прочесть вне зависимости от того, учили они в школе французский, латынь или еще какой бесполезный предмет. Потом можно сделать то же самое с другими языками, которые учить в школе еще сложнее, чем греческий, и, хотя мне придется ждать лет 30 или 40, пока тело мое растворится средь прочих бесчувственных тварей земных, до этого события я хотя бы стану вести менее абсолютно бессмысленное существование. Вот и хорошо.
В один прекрасный день Эмма зазвала меня в кабинет на разговор. Сказала, что уходит из компании. А я что буду делать? Если у нее больше нет работы, значит и у меня работы больше нет. Я проработала недолго, выплата по беременности мне не полагалась. Я планирую вернуться в Штаты и рожать там?
Я не знала, что сказать.
Я ничего не сказала, а Эмма сделала мне полезное предложение. Сказала, что издательство открывает проект по языкам XX века, там надо набивать и верстать журнальные статьи на компьютере; сказала, что поспрашивала и, наверное, ей удастся пропихнуть туда меня с моим разрешением на работу. Сказала, что забрать компьютер и работать дома не проблема, потому что контору все равно сокращают. Сказала, что знает один дом, у владелицы нет денег на ремонт, но она боится, что, если его не сдать кому-нибудь, там заведутся сквоттеры; сказала, что владелица пустит меня за lb 150 в месяц, если я не стану требовать ремонта. Я не знала, что сказать. Она сказала, если я захочу вернуться в Штаты к родным, она прекрасно меня поймет. Я знала, чего говорить не надо, и не сказала, что понять это невозможно, так поступит разве что конченый псих.
Я сказала: Спасибо тебе огромное.
Я подняла голову глянуть, как там Л. «Одиссея», песни 13–24, лежала на банкетке обложкой вниз; Л не видать. Не помню, когда видела его в последний раз. Думала отправиться на поиски, но тогда я бы ушла оттуда, где он может найти меня.
Я взяла «Одиссею», поглядела, далеко ли он продвинулся. Мои шансы не учить его японскому выглядели неубедительно. Я лениво полистала «Белый Клык».
Через некоторое время раздался знакомый голос.
Хотите я вам посчитаю до тысячи по-арабски? сказал он.
Ты же говорил, твоя мама в зале 61?
Ну да.
Тогда счет мы отложим на потом.
На когда?
На когда-нибудь потом. Это ваш мальчик?
Передо мной стоял охранник, а также Л.
Я сказала: Да.
Л сказал: Я сам пошел в туалет.
Я сказала: Молодец.
Охранник: Ни за что не угадаете, где я его нашел.
Я: Где вы его нашли?
Охранник: Вы за миллион лет не угадаете.
Я: Где?
Охранник: Аж в подвале, в реставрационной. Наверное, спустился по лестнице и зашел в служебную дверь.
Я: А.
Охранник: Все обошлось, но вы уж за ним присматривайте.
Я: Ну, все ведь обошлось.
Охранник: Да, но вы уж за ним присматривайте.
Я: Я это учту.
Охранник: Как его зовут?
Лучше б не спрашивал.
Беременной я сочиняла симпатичные имена — Гасдрубал. Изамбард Кингдом, Телониус, Рабиндранат, Дарий Ксеркс (Дарий иКС), Амедей, Фабий Кунктатор. Гасдрубал — брат Ганнибала, карфагенский военачальник, который на слонах перешел Альпы и в III в. до н. э. развязал войну против Рима; Изамбард Кингдом Брюнель — гениальный британский инженер XIX века; Телониус Монк — гениальный джазовый пианист; Рабиндранат Тагор — бенгальский эрудит; Дарий — персидский царь, и Ксеркс тоже; Амедеем звали дедушку рассказчика в A la recherche du temps perdu [65] , а Фабий Кунктатор — римский военачальник, который тянул время и тем спас Рим от Ганнибала. Такие имена детям давать не годится, и, когда он родился, пришлось быстро соображать.
65
«В поисках утраченного времени» (фр.).
Я подумала, что в идеале это должно быть имя, которое подойдет, каким бы он ни был — серьезным и сдержанным или пацан пацаном, например Стивен, который
превращается в Стива, или Дэвид, который превращается в Дэйва. Беда в том, что Дэвид мне нравился больше Стивена, а Стив больше Дэйва, и не выкрутишься, назвав его Стивен Дэвид или Дэвид Стивен, потому что два хорея подряд, да еще с «в» посередине — это какой-то бред. Нельзя было назвать его Дэвидом, а сокращенно Стивом; все будут пальцем у виска крутить. К койке то и дело подходили разные люди и спрашивали, как его зовут, а я отвечала Ну, я думаю, может, Стивен, или я думаю, может, Дэвид, и однажды выяснилось, что человек, который подошел, — это сестра с медкартой, и она записала, что я думала, унесла медкарту, и на том все закончилось.При выписке мне дали свидетельство о рождении — там либо то, либо это. Дома стало очевидно, что на самом деле его зовут Людовик, и так я его и назвала, поскольку выбора не было.
И теперь я уклончиво ответила: Я его зову Людо.
Охранник: Ну, вы уж присматривайте за Людо.
Я: Спасибо вам за помощь. Мы, пожалуй, пойдем в зал 34, если вы не против, посмотрим Тёрнера. Спасибо вам еще раз.
Когда он был маленький, было гораздо проще. Я его носила в такой «кенгуру»; если было тепло, печатала дома, а он висел спереди; если было холодно, я шла в Британский музей и сидела в египетском отделе у гардероба, читала «Аль-Хайят» [66] , чтоб не заржаветь. Потом ехала домой и ночами печатала «Ежемесячник свиноводов» или «Справочник по разведению горностаев». С тех пор миновало четыре года.
66
«Аль-Хайят» (, с 1946) — панарабская ежедневная газета, издается в Лондоне.
4
19, 18, 17
1 марта 1993 года
19 дней до дня рождения.
Читаю «Зов предков». «Белый Клык» я люблю больше, но «Белый Клык» я только что доперечитывал.
Дочитал до 19:322 «Одиссеи». Перестал делать карточки на все слова, слишком много придется таскать, делаю только на те, которые могут пригодиться. Сегодня ходили в музей, а там картина с Одиссеем, должен быть циклоп, но на самом деле циклопа не видно. Называется «Улисс насмехается над Полифемом» [67] . Улисс — это латинское имя Одиссея. На стене была табличка, там написали, что Полифема видно на горе, но его не видно. Сказал смотрителю, что надо поменять табличку, а он сказал, что с этим не к нему. Я спросил, а к кому, и он сказал, что, наверное, к директору. Уговаривал Сибиллу отвести меня к директору, но она сказала, что директор очень занят и вежливее написать ему письмо и что я могу написать ему письмо и заодно поработать над почерком. Сказала, что директору, наверное, никогда не писали пятилетние дети, если я подпишусь «Людо, Пять лет», он обратит внимание. По-моему, это глупо, кто угодно может подписать письмо «Пять лет». Сибилла сказала, это правда, он как увидит твой почерк — ни в жизнь не поверит, что ты хоть на денек старше двух. Кажется, она решила, что это истерически смешно.
67
«Улисс насмехается над Полифемом» Ulysses Deriding Polyphemus, 1829) — работа британского живописца-романтика Джозефа Мэллорда Уильяма Тёрнера (1775–1851).
2 марта 1993 года
18 дней до дня рождения. Я пробыл на этой планете 5 лет и 348 дней.
3 марта 1993 года
17 дней до дня рождения. Сегодня катались по Кольцевой, потому что не могли пойти ни в какие музеи. Скучно до крайности. Было одно смешное событие, когда женщина стала спорить с Сибиллой о двух людях, с которых вот-вот заживо сдерут кожу. Сибилла объяснила, что один человек умирает от сердечного приступа за время t, а другой умирает за время t + n после того, как с него п секунд ножом сдирали кожу, и женщина сказала pas dev, а Сибилла сказала, должна вас предупредить, он говорит по-французски. Тогда женщина сказала non э-э non avanty il ragatso, а Сибилла сказала не вперед мальчик. Не вперед мальчик. Не. Вперед. Мальчик. Хмммм. Боюсь, я не вполне поняла, вы, очевидно, владеете итальянской идиоматикой, мне за вами не угнаться, и женщина сказала, ей кажется, такие вещи неуместно обсуждать в присутствии ребенка, а Сибилла сказала А, понятно, и так это говорят по-итальянски? Non avanty il ragatso. Надо запомнить. Женщина сказала, какой пример вы подаете, а Сибилла сказала, давайте продолжим разговор на итальянском, вы не против, мне представляется, что такие вещи неуместно обсуждать в присутствии ребенка, или, как сказали бы итальянцы, non avanty il ragatso. Когда женщина вышла из поезда, Сибилла сказала, что, вообще-то, мы зря грубим, надо быть вежливыми, даже когда провоцируют, и не надо мне брать с нее пример, а надо учиться оставлять неизбежные выводы при себе. Она сказала, это просто потому, что она немножко устала, потому что толком не спала, а иначе она бы так не грубила. Я сомневаюсь, но оставил неизбежные выводы при себе.