Последний взгляд

–  Я должен выяснить, как умерла миссис Тратвелл. Хотя это ничего не изменит. Если убийство - хотя бы и случайное - является результатом уголовного преступления, закон все равно квалифицирует его как преднамеренное. Но у меня возникли подозрения, что миссис Тратвелл и впрямь была убита намеренно. Будучи ближайшей подругой вашей матери, она должна была знать все ее тайны.

–  У матери не было тайн. Она пользовалась всеобщим уважением.

Чалмерс в запальчивости вскочил, кресло со скрипом завертелось. Повернувшись ко мне спиной - в этот момент он чем #8209;то напоминал упрямого мальчишку, - Чалмерс уставился на картину, маскирующую дверь сейфа: парусник по #8209;прежнему стоял в бухте, голые индейцы валялись на берегу, испанский отряд маршировал по небу.

–  Если Тратвеллы пытались очернить мою мать, - сказал он, - я привлеку их к суду за клевету.

–  Ничего подобного, мистер Чалмерс. Никто и слова худого не сказал о вашей матери. Я только пытаюсь выяснить, кто залез в ваш дом в сорок пятом году.

Тут он повернулся ко мне лицом.

–  Эти люди не могли быть знакомы моей матери: она дружила с лучшими людьми Калифорнии.

–  Нисколько не сомневаюсь. Но не исключена возможность, что грабители знали вашу мать, а также знали, ради чего лезли в ваш дом.

–  На этот счет я могу вас просветить, - сказал Чалмерс.
– Мать имела привычку держать все свои деньги дома. Она унаследовала ее от моего отца, вместе с деньгами. Я неоднократно уговаривал мать положить деньги в банк, но она и слышать об этом не хотела.

–  Деньги достались грабителям?

–  Нет. Вернувшись с войны, я нашел их в целости и сохранности. Но мамы уже не было в живых. И миссис Тратвелл тоже.

–  И большая сумма осталась после вашей матери?

–  Вполне значительная. Несколько сотен тысяч долларов.

–  Каково происхождение этих денег?

–  Я уже вам сказал: мать получила их в наследство от отца, - он посмотрел на меня устало и недоверчиво, словно подозревал в намерении оскорбить память матери.
– Уж не хотите ли вы сказать, что эти деньги ей не принадлежали?

–  Никоим образом. А нельзя ли нам хоть ненадолго забыть о вашей матери?

–  Нельзя, - добавил он с мрачной гордостью.
– Я ни на минуту о ней не забываю.

Я немного повременил, потом предпринял новую попытку.

–  Я ведь вот что хочу выяснить: в вашем доме, в этой самой комнате, с перерывом в двадцать три года произошли два ограбления, или по крайней мере две попытки ограбления. Мне кажется, они связаны между собой.

–  Как?

–  Через людей, которые в них замешаны.

Глаза Чалмерса затуманились, он снова опустился на стул.

–  Мне не ясна ваша мысль.

–  Я хочу сказать, что в обоих ограблениях могли участвовать те же люди и подвигли их на это те же причины. Мы знаем, кто совершил последнее ограбление. Ваш сын Ник под влиянием Джин Траск и Сиднея Хэрроу.

Чалмерс закрыл глаза рукой, опустил голову - редкие волосы рассыпались, и среди них заблестела похожая на тонзуру плешь.

–  Их убил Ник?

–  Как вам известно, я сильно в этом сомневаюсь, но доказать, что это сделал не он, не могу. Пока не могу. Однако вернемся к ограблениям: Ник взял золотую шкатулку, в которой хранились ваши письма, - я намеренно избегал упоминать имя его матери.
– Возможно, письма похищены случайно и грабители охотились только за шкатулкой. Она была нужна миссис Траск. Знаете почему?

–  Очевидно, потому, что она воровка.

–  Она придерживалась другого мнения. И шкатулку она не считала нужным прятать, а держала на виду. Шкатулка, по всей видимости, принадлежала бабке миссис Траск, а после ее смерти дед миссис Траск подарил шкатулку вашей матери.

Чалмерс еще ниже опустил голову и запустил пальцы в волосы.

–  Вы ведь говорите о мистере Роулинсоне?

–  Увы, да.

–  Мне оскорбительны ваши слова, - сказал он.
– Вы бросаете тень на невинные отношения пожилого человека и почтенной женщины…

–  Забудем на время об их отношениях…

–  Не могу, - сказал он.
– Не могу забыть… - и уронил голову на руки, чуть не стукнувшись при этом о стол.

–  Я не хочу никого осуждать, мистер Чалмерс, и меньше всего вашу мать. Просто я установил, что она была знакома с Самюэлем Роулинсоном. Роулинсон возглавлял пасаденский Западный банк, банк этот разорился в результате хищения, совершенного примерно в одно время с попыткой ограбления вашего дома. В хищении обвинили зятя Роулинсона - Элдона Свейна, - и, возможно, не без оснований. Правда, мне говорили, что мистер Роулинсон сам обчистил банк.

Чалмерс выпрямился.

–  Кто мог такое сказать?

–  Другое действующее лицо этой драмы - вор #8209;рецидивист по имени Рэнди Шеперд.

–  И вы принимаете на веру слова подобного типа и позволяете ему поливать грязью мою мать?

–  Кто говорит о вашей матери?

–  Словно я не знаю, что вы собираетесь преподнести мне пресловутую версию о том, будто моя мать взяла у этого распутника краденые деньги? Я не ошибся, не так ли?

Глаза его налились кровью. Он заморгал, вскочил, занес кулак, но где ему было тягаться со мной - я перехватил его руку в воздухе и с легкостью опустил ее вниз.

–  К сожалению, мне приходится прервать нашу беседу, мистер Чалмерс.

Я сел в машину и повел ее вниз к автостраде. Серая пелена тумана по #8209;прежнему обволакивала подножие холма.

Глава 28

Вдали от моря, в Пасадене, было настоящее пекло. На дороге перед домом миссис Свейн играли дети. Тратвелловский «кадиллак», стоявший у обочины, притягивал их как магнит.

На переднем сиденье, углубившись в деловые бумаги, восседал Тратвелл. Он встретил меня недовольным взглядом.

–  Однако долго же вы ехали.

–  Непредвиденная задержка. Да и потом, «кадиллак» мне не по карману.

–  Ну а мне не по карману торчать здесь. Эта дама сказала, что будет в двенадцать.

Мои часы показывали половину первого.

–  Миссис Свейн едет из Сан #8209;Диего?

–  Очевидно. Я буду ждать ее до часу - ни минутой дольше.

–  Может, у миссис Свейн сломалась машина, она довольно допотопная. Будем надеяться, что ничего не случилось.

–  Абсолютно уверен, что так оно и есть.