Последний взгляд
Шрифт:
– Я знал, что Ларри Чалмерс мне не отец, - повторил Ник настойчиво.
– Как вы об этом узнали?
– спросил я его.
– Из его военных писем. Я сейчас не могу точно припомнить дат, но там была какая #8209;то путаница во времени.
– Поэтому вы взяли письма из сейфа?
– Не совсем. На даты я наткнулся случайно. Ко мне явились Сидней Хэрроу и Джин Траск и рассказали, будто мой отец… будто Лоренс Чалмерс совершил преступление. Вот я и взял письма, хотел им доказать, что они ошибаются: ведь во время ограбления отец был еще в плавании.
– Какого ограбления?
– Джин утверждала, будто
– И добавил с грустной иронией: - Но, доказав это, я тем самым доказал, что мистер Чалмерс не может быть моим отцом. Я родился 14 декабря сорок пятого года, а за девять месяцев до этого, когда меня должны были… - он поглядел на мать и осекся.
– Зачать?
– подсказал я.
– Ну да, когда меня должны были зачать, мистер Чалмерс находился на борту своего корабля, в районе военных действий. Ты слышишь меня, мама?
– Слышу.
– И больше тебе нечего прибавить?
– Не надо ополчаться против меня, - сказала она тихо.
– Я твоя мать. И какое имеет значение, кто твой отец?
– Для меня - большое.
– Забудь об этом. Неужели ты не можешь забыть?
– Письма при мне.
– Я вынул из бумажника те три письма и показал Нику.
– Мне кажется, вас интересовали именно эти?
– Да. Где вы их нашли?
– В вашей квартире, - сказал я.
– Дайте мне их на минутку.
Я передал ему письма, он быстро пробежал их глазами.
– Вот письмо от 15 марта сорок пятого года: «Милая мама, мы снова на передовой, поэтому мое письмо еще не скоро отправят тебе». Из чего неизбежно вытекает: кто бы ни был мой отец, им никак не мог быть младший лейтенант Чалмерс.
– Он снова посмотрел на мать.
– Моим отцом был тот человек на складах, мама?
– спросил он угрюмо.
– Ну, тот, которого я убил?
– Тебе не нужен ответ, - сказала она.
– Значит, так оно и есть, - сказал Ник с горьким удовлетворением.
– По крайней мере, теперь я хоть знаю наверняка. Как, ты сказала, его фамилия? Фамилия моего отца?
Она молчала.
– Элдон Свейн, - сказал я.
– Он был отцом Джин Траск.
– То #8209;то она уверяла, что мы брат и сестра. Выходит, она говорила правду?
– К чему вам мои ответы. Я вижу, вы все знаете лучше меня.
– Я сделал паузу, потом продолжил: - Я должен задать вам, Ник, один очень важный вопрос. Что заставило вас поехать к Джин Траск в Сан #8209;Диего?
– Запамятовал, - покачал он головой, - полный провал. Я даже не помню, как ехал в Сан #8209;Диего.
– Я вынужден вас прервать, - снова вмешался Смизерэм.
– Не могу допустить, чтобы вы одним махом перечеркнули все, что нам удалось сделать для Ника за последние два дня.
– Нет, пора положить конец этой истории, - сказал Тратвелл.
– Она и так тянется за Ником чуть не всю его жизнь.
– Я бы тоже хотел положить ей конец, - сказал Ник, - если это возможно.
– И я, - впервые нарушила молчание Мойра.
– Твоего мнения никто не спрашивает, - холодно оборвал ее доктор.
– Что ж, я все равно
его высказала. Пора с этим покончить.– В ее голосе вдруг прорвались нотки вины, видно, давно мучавшей ее. Супруги злобно уставились друг на друга, совершенно забыв, что они не одни.
– Вспомните, Ник, когда вы очнулись в Сан #8209;Диего?
– Ночью, в больнице. Что было днем, я совершенно не помню.
– Ну а ваше последнее воспоминание до этого провала памяти?
– Помню, как я проснулся в то утро. Всю ночь я не спал и был в подавленном состоянии. Перед глазами стояла та кошмарная сцена на складах. Меня преследовал запах виски и горящих поленьев. Захотелось хоть на время забыться, и я пошел в ванную - там у нас хранятся снотворные. Но, увидев пузырьки с красными и желтыми таблетками, я решил: приму все разом и забудусь навсегда.
– Тогда вы и написали прощальную записку?
Он обдумал мой вопрос.
– Да, я написал ее перед тем, как принял таблетки.
– Сколько таблеток вы приняли?
– Не считал. Пару горстей, наверное. Чтобы умереть, вполне достаточно. Но я не мог сидеть в ванной: туда могли явиться и помешать мне умереть. Я вылез из окна и спрыгнул. Наверное, стукнулся при падении головой.
– Положив письма на одно колено, он бережно потрогал висок.
– Очнулся я только в сан #8209;диегской больнице. Но я уже обо всем этом рассказал доктору Смизерэму.
Я поглядел на Смизерэма. Он, не слушая Ника, раздраженным шепотом пререкался с женой.
– Доктор Смизерэм?
Он круто обернулся, но не откликнулся, а потянулся за письмами, лежавшими у Ника на коленях.
– А ну #8209;ка, дайте посмотреть, - Смизерэм пошелестел тоненькими листками и прочитал, обращаясь к жене: - «Летчики чем #8209;то напоминают скаковых лошадей - они до того растренированы, что это уже нездорово. Надеюсь, что я не выгляжу так со стороны. А вот командир нашей эскадрильи Вильсон выглядит именно так (он больше не читает наших писем, так что я могу не стесняться в выражениях). Вот уже четыре года, как он на войне, но мне кажется, он ничуть не переменился, - все тот же чопорный выпускник Йельского университета, что и четыре года назад. Однако мне кажется, он остановился в своем развитии. Он отдал лучшие годы войне…»
– Вы отлично читаете, доктор, - сухо сказал Тратвелл, - но не кажется ли вам, что вы выбрали неподходящее время?
Смизерэм словно не слышал Тратвелла.
– Как звали командира моей эскадрильи на «Сорел #8209;бей»?
– спросил он жену.
– Вильсон, - сказала она еле слышно.
– Ты помнишь, что точно в тех же выражениях я писал тебе о нем в марте сорок пятого года?
– Смутно. Но охотно тебе верю.
Смизерэма ее ответ ничуть не удовлетворил. Он снова пролистал письма, в ярости чуть не раздирая страницы.
– Слушай дальше, Мойра: «…Мы почти у самого экватора, очень донимает жара, но не подумай, что я жалуюсь. Если мы и завтра будем стоять у этого атолла, я поныряю с борта: мне уже несколько месяцев не приходилось плавать - с самого Пирл #8209;Харбора. Теперь мое самое большое удовольствие - душ, я его принимаю каждый вечер перед сном». И так далее. Потом в письме упоминается, что Вильсона сбили над Окинавой. Явственно помню, что писал тебе об этом летом сорок пятого года. Как ты это объяснишь, Мойра?