Последняя глава (Книга 3)

– Советов обычно не слушают, - начала она, - но все-таки могли бы вы с месяц ничего не предпринимать?

– Не знаю, Динни.

– Кобылы доставлены?

– Нет еще.

– Неужели вы бросите это дело, даже не начав его?

– У меня сейчас, по-моему, только одно дело - где-нибудь и как-нибудь просуществовать.

– Вы думаете, я этого не переживала? Но только не делайте ничего сгоряча! Обещайте мне! До свидания, дорогой мой, я должна бежать.

Она встала и крепко пожала ему руку.

Когда она явилась к Дорнфорду, Клер и генерал были уже там, и с ними "юный" Роджер. Глядя на Клер, можно было подумать, что все случившееся произошло с кем-то другим.

Генерал в эту минуту спрашивал Роджера:

– Во что обойдутся все издержки, мистер Форсайт?
– Я думаю, около тысячи.

– Тысяча фунтов за то, что люди сказали правду! Пусть Крум внесет только свою долю. Мы не можем допустить, чтобы он заплатил все. У него же нет ни гроша.

Роджер взял понюшку табаку.

– Ну, надо пойти успокоить жену, - сказал генерал.
– Мы возвращаемся в Кондафорд сегодня во второй половине дня. Ты с нами, Динни?

Динни кивнула.

– Хорошо. Огромное спасибо, мистер Форсайт. Значит, постановление суда мы получим в начале ноября? До свидания!

После его ухода Динни спросила вполголоса:

– Теперь, когда все кончено, скажите откровенно, что вы об этом думаете?

– То же, что и раньше. Если бы на месте Клер были вы, мы бы выиграли.

– Я хочу знать, - холодно ответила Динни, - верите вы им или нет?

– В целом - да.

– Неужели пойти дальше этого юрист не в состоянии?

"Юный" Роджер улыбнулся.

– Всякий, говорящий правду, о чем-нибудь да умолчит.

"Это очень верно", - подумала Динни.

– Не взять ли такси? Сидя в машине, Клер сказала:

– Могу я попросить тебя кое о чем, Динни? Привези мои вещи на Мьюз.

– Ну, конечно.

– Мне не хочется в Кондафорд. Ты видела Тони?

– Видела.

– Как он?

– Очень плохо.

– Очень плохо...
– горестно повторила Клер.
– А что я могла сделать? Я ведь солгала ради него...

Динни, глядя перед собой в пространство, спросила:

– Когда ты сможешь, скажи мне, как ты к нему относишься.

– Когда буду знать сама, тогда скажу,

– Тебе надо поесть, детка.

– Да, я голодна. Я сойду здесь, на Оксфорд-стрит. Привезешь мне вещи, и я буду приводить все в порядок. Мне кажется, я могла бы проспать целые сутки, а, наверно, и глаз не сомкну. Если будешь разводиться, Динни, никогда не защищайся. Я все время придумываю более удачные ответы.

Динни сжала ее локоть и поехала дальше на Саут-сквер.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Когда бой окончен, настроение бывает еще тягостней, чем во время боя. Человек продолжает "придумывать более удачные ответы", и ему уже не хочется жить. Основной закон жизни доведен до своего логического конца, и, выиграли вы или проиграли, конец этот вас не удовлетворяет, у вас нет сил, вы увяли, вы опустошены. В таком состоянии находилась Динни, хотя была только зрителем боя. Решив, что она, в сущности, ничем помочь не может, она опять вернулась к своим свиньям и провела в обычных домашних занятиях целую неделю, в конце которой получила письмо:

"Кингсон, Кэткот и Форсайт.

Олд-Джюри,

Мая 17-го 1932.

Дорогая мисс Черрел,

Удалось устроить так, что ни мистеру Круму, ни вашей сестре не придется платить судебные издержки, о чем рад вас известить.

Я был бы вам очень признателен, если бы вы сообщили об этом вашему отцу и им обоим и успокоили бы их на этот счет.

Искренне преданный вам, дорогая мисс Черрел,

Роджер Форсайт".

Это письмо Динни получила в первое по-настоящему теплое утро; до нее доносился шум сенокосилки и запах травы; она сказала бы, что письмо весьма "заинтриговало" ее, если бы не чувствовала отвращения к этому слову. Она обернулась к отцу и сказала:

– Папа, юристы говорят, что нам больше нечего беспокоиться об издержках, им там удалось что-то устроить.

– Каким образом?

– Этого они не сообщают, только просят передать, чтобы ты больше не волновался.

– Не понимаю я этих юристов, - пожал плечами генерал, - но если они считают, что все в порядке, я очень рад. Я действительно тревожился.

– Конечно, дорогой. Налить кофе?

Однако она продолжала недоумевать по поводу загадочного письма: может быть, у самого Джерри Корвена рыльце в пушку и он счел за благо пойти на это "соглашение"? А потом, кажется, еще существует "королевский проктор", который может наложить запрет на иск? Или тут сыграло роль что-то другое?

Сначала она решила поехать к Тони Круму, но, желая избежать его расспросов, ограничилась тем, что написала ему и Клер. Чем больше она размышляла над письмом Роджера, тем больше приходила к убеждению, что с ним необходимо повидаться. Какое-то бессознательное чувство не давало ей покоя. Поэтому она условилась встретиться с Роджером в кафе возле Британского музея, на его пути домой из Сити, и прямо с вокзала проехала туда. Кафе было "стильное", ему постарались придать сходство - насколько это было возможно в доме, построенном при регентстве, - с "Кофейней", которую посещали Босуэл и Джонсон. Пол, правда, не был посыпан песком, но имел такой вид, как будто это нужно было сделать. Глиняные трубки отсутствовали, зато имелись длинные мундштуки из папье-маше. Мебель была деревянная, свет тусклый. Осталось невыясненным, как одевался в то время обслуживающий персонал, поэтому его одели в ливреи цвета морской воды. На стенах с панелями из магазина на Тотенхем-роуд были развешаны гравюры с изображениями старых постоялых дворов. Несколько посетителей пили чай и курили сигареты. Ни один из них не пользовался длинным мундштуком. Появился "юный" Роджер. Он слегка прихрамывал и выглядел, как всегда, - будто он не совсем тот, за кого его принимают. Роджер обнажил свою желтовато-рыжую голову, и над его выступающим подбородком появилась улыбка.

– Китайский или индийский?
– спросила Динни.

– Что хотите.

– Тогда, пожалуйста, две чашки кофе со сдобными булками.

– Булочки! Вот прелесть! Посмотрите, мисс Черрел, как хороши эти старинные медные грелки! Интересно, продаются ли они?

– Вы занимаетесь коллекционированием?

– Кое-что собираю. Какой смысл иметь дом эпохи королевы Анны, если его нельзя соответствующим образом обставить?

– А ваша жена сочувствует этому?

– Нет. Она признает только модные вещи, бридж, гольф и современность. А я не могу равнодушно видеть старое серебро.

– А мне приходится, - пробормотала Динни.
– Ваше письмо нас очень обрадовало. Никому из нас в самом деле не придется платить?

– Нет.

Она замолчала, обдумывая следующий вопрос и рассматривая "юного" Роджера сквозь ресницы. Невзирая на свои эстетические вкусы, он казался необычайно практичным человеком.

– Скажите мне по секрету, мистер Форсайт, как это вы ухитрились добиться такого соглашения? Уж не зять ли мой тут причиной?

"Юный" Форсайт приложил руку к сердцу.