Последняя Империя

– Как вы развеселились, трактирщик!
– послышалось позади. Из двери погребка вышел первый посетитель, о котором хозяин начисто забыл. Познакомьте меня с вашим гостем, - продолжал он.
– Два больших бокала, трактирщик.

Изящно ступая, он прошел к столику, уселся. Трактирщик, снова помрачнев, подал бокалы и запыленную бутылку. Где-то неподалеку грохнуло несколько выстрелов.

– Вот и повод, - сказал посетитель.
– Давайте выпьем за успех большой императорской охоты.

– Что?
– удивленно сказал профессор.
– Президент Адольф...

– Его величество суперимператор Цезарь-Адольф Второй, - предостерегающе подсказал трактирщик.

– Изволит охотиться на рыжих, - закончил посетитель. И, видя, что на лице собеседника выразилось непонимание, удивление, досада, спросил:

– Вы что, из тех, кто считает это не слишком справедливым?

– А вы?
– спросил в ответ профессор.

Посетитель был навеселе, но только чуть, слегка. На его уверенной властной повадке это никак не сказывалось. Он пожал плечами.

– Я из тех, кто считает, что это не мое дело. Рыжих, правда, не люблю. Вообще рыжих. Конечно, те рыжие, с которыми я знаком, вполне приличные люди. Этих, пожалуй, не стоило бы преследовать. Но остальные - боге ними...

– Там убивают невиновных, - сказал профессор, - а вы... Уберите это, я не стану с вами пить.

Посетитель взглянул на него снисходительно.

– Громкие слова. Политическая наивность. Вы лишнего наговорили тут, я не возражаю, конечно, но... вы снова расстроили меня. Ах, какие крайние взгляды... Мне придется утешиться в вашем погребе, трактирщик.

Он встал, чуть пошатнувшись при этом, направился к низенькой двери погребка в глубине трактира. Никто не расслышал слабого стука в наружную дверь.

3. ТРЕТИЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Проводив гостя взглядом, трактирщик сказал с угрюмой тоской в голосе:

– Не лезли бы на рожон. Один раз допрыгались. А это...

Громкий стук в дверь прервал его нравоучительную речь. Трактирщик в испуге схватил своего ученого друга за локоть.

– Прячьтесь!

– Зачем?
– спокойно ответил профессор, высвобождая руку.
– Я же замаскированный.

Трактирщик захлебнулся гневом, но тут дверь широко распахнулась, вбежал какой-то человек в шляпе, нахлобученной на самые уши. Он захлопнул дверь и стал запирать ее на засов. На него и опрокинулся гнев трактирщика.

– Эй!
– загремел он.
– Вы чего тут хозяйничаете, а?

У вбежавшего подогнулись колени от этого крика.

– Я не знал...
– забормотал он невразумительно.
– Простите... за мной гнались...

– Кто гнался?
– ревел трактирщик.

– Жа-жандармы...

– Ты преступник, что ли?

– Да, - произнес человек в шляпе, поникнув.

– Так чего... чего же ты...
– лютовал хозяин трактира.
– Вон отсюда!

– Минутку, - вмешался профессор.
– Какое преступление вы совершили, юноша?

Голос у человека в шляпе дрожал:

– Я... Эх, все равно!

Он сбросил шляпу. На его лоб свалилась пышная копна великолепных волнистых сияющих волос. Трактирщик отшатнулся, опешив.

– Рыжий!
– он кинулся к двери. Голос профессора остановил его на полдороге.

– Трактирщик! Что вы хотите сделать?

– Как что?!
– снова забушевал трактирщик.
– Выдать его, конечно! Радио слушали? Если застанут... Понимаете?

– Не понимаю. Кажется, я перестаю вас уважать, трактирщик.

Хозяин трактира стоял покачиваясь, как оглушенный бык.

– Но... но...
– бормотал он.

– Я... я...
– шевелил губами рыжий.

– Перестаньте оба. Стыдно трусить.

– Но... но...

– Сейчас мы все поправим, - сказал ученый старичок.
– Стакан воды.

Трактирщик метнулся к стойке, принес полный стакан. Профессор высыпал в воду порошок из двух разных пакетиков, взболтнул, посмотрел на свет, протянул стакан рыжему.

– Выпейте.

– Это смерть?
– робко, еле слышно вымолвил рыжий.
– Да, другого выхода нет. Тихая смерть... Вы избавляете меня от мук, спасибо... но вы были так добры... мне не хотелось бы... здесь... Я успею уйти?

– Перестаньте, - с досадой сказал профессор.
– Пейте.

В наружную дверь забарабанили - властно, без стеснения. Всем было понятно, что обозначает этот стук. Трактирщик весь обвис, будто скелет его вдруг сделался резиновым. Рыжий крикнул:

– Мы... вы погибли!
– и залпом осушил стакан.

4. И ЕЩЕ ПОСЕТИТЕЛИ

Дверь затряслась под ударами, но задвижка была прочной, а трактирщик не смог сдвинуться с места: не слушались ноги. Тут в дверь ударили чем-то тяжелым, она грохнулась на пол, сорванная с петель. Порыв влажного свежего воздуха погасил сальную свечку. В темноте загремел беспорядочный тяжелый топот кованых сапог, с улицы внесли два зажженных фонаря, и тогда обнаружилось, что в трактир ворвалась пожарная команда во главе с брандмайором. Трактирщик осмелел.

– Вы чего балуете?
– спросил он сердито.
– Тут никакого пожара нету.

Но брандмайор был не расположен шутить. Он схватил хозяина за ворот, что пожарному было вроде бы не по чину.

– Ах ты, старый гриб! Издеваться вздумал?! Я тебя проучу! Как смел не открывать?
– он заметил профессора.
– А это кто в очках? Книжечки почитывать изволите в тревожное для государства время?

Пожарные с фонарями в руках обшарили все углы трактира. Двое из них вынырнули из погреба, таща седовласого гостя с мушкетерской бородкой, он яростно отбивался ногами, выкручивался, но две пары дюжих лап, хоть и не без труда, доставили его к стойке пред лицо брандмайора.

– Еще один? Вот как, прятался? Осиное гнездо? Заговор седобородых? Посмотрим, что ты за птица. Фамилия?

Посетитель уже успокоился, перестал вырываться и поглядывал вокруг не без юмора. Услыхав вопрос брандмайора, легонько пожал плечами.

– Фамилия? Сам толком не знаю. Иные говорят - Капет, иные...

– Беспаспортный!
– оборвал его брандмайор, наслаждаясь властью. Непрописанный! Не помнящий родства! Скрываешься тут, бродяга, сволочь безымянная?

– Нет, почему же, - невозмутимо отозвался посетитель.
– Имя-то у меня есть.

Казалось, происходящее его даже развлекало.

– Да ну?
– насмешливо отозвался брандмайор.
– Как же вас кличут, негодяй?

– Людовик Двадцать Четвертый, король Франции, - сказал посетитель. Ловко освободив руку, он сунул ее в карман штанов, вытащил оттуда корону и посадил ее на голову. Раздался дружный топот: пожарные стали по стойке смирно. Брандмайор склонился до полу.

– Ваше королевское величество, - смиренно проговорил он.
– Не умоляю о прощении. Ведаю, что его не может быть, но...