Последняя из рода. Скованные судьбой

Талила засомневалась, стоит ли им останавливаться в городе. Стоит ли им вообще в него заезжать?.. Но, учитывая все странности, с которыми они столкнулись лишь за этот день, казалась еще более разумной идея заранее разведать обстановку, а уже потом направляться в гарнизон. Потому что теперь она совершенно точно не знала, чего ожидать.

Их едва пустили за городские ворота. Стражники чуть не закрыли тяжелые створки перед самым носом самураев из ее отряда.

— Уже поздно! — ворчали они. — Солнце садится. Не полагается впускать после заката.

— Но у нас еще есть время, — говорил Такахиро.

Талила мрачным взглядом буравила его затылок, злясь на собственное бессилие.

— Еще немного вас тут продержу, и время выйдет, — загоготал стражник.

Сцепив зубы, Такахиро полез в заплечный мешок и кинул им в руки по паре монет. Это решило дело.

Им посоветовали постоялый двор: где-то на отшибе, возле самой стены.

Выбирать не приходилось: вокруг сгущались сумерки, и людей на улицах почти не осталось. Такой тишины Талила не помнила даже в своем родовом поместье. Там и то было больше жизни...

— Я притворюсь мужчиной, — шепнула она Такахиро, когда они все спешились, и мальчишки-слуги с опаской подскочили к ним, чтобы забрать поводья лошадей.

— Госпожа!!! — вскинулся тот яростно.

— Тихо, — зашипела Талила. — На нас же смотрят.

Свободных комнат оставалось немного, и Такахиро, побледнев, мертвым голосом проговорил, что самураям придется разбиться по несколько человек, а он сам будет ночевать с воином в капюшоне, под которым Талила прятала лицо.

В другое время она бы посмеялась над его смущением, но сегодня ей было не до смеха. Слишком все вокруг казалось странным.

— Благородный господин, — в самом конце окликнул Такахиро мужчина, который продал им комнаты. — Прочтите, — и он передал ему свиток.

Тот недоуменно пожал плечами и нехотя пробежался взглядом по неровным столбцам иероглифов. И чем дальше он читал, тем сильнее проступали на лице морщины.

— ... разыскиваются за государственную измену: старший брат Его Императорского Величества по имени Мамору Сакамото и его жена Талила Сакамото... — вслух Такахиро прочитал лишь последнюю часть длинного свитка.

— Да-а-а, — тот мужчина развел руками. — Страшные времена настали.

— Что же они совершили? — спросил Такахиро.

Талила зашипела сквозь зубы. Лучше бы он прикусил язык.

— А вы не слышали? Где же были? Во все уголки Империи должны были доставить такие свитки... — вот и хозяин постоялого двора прищурился и обвел подозрительным взглядом самого Такахиро и самураев, что стояли за его спиной.

— Мы уже очень давно в пути, — нашелся он с ответом. — И нечасто позволяем себе останавливаться в таких благочинных местах, как ваше, — Такахиро даже приложил к груди сжатый кулак и чуть склонил голову.

Его собеседник, казалось, расслабился. Все же лесть подкупала очень многих.

— Да-да, — он прочистил горло. — Что же, хорошо, что оказались этим вечером у меня. Теперь не пропустите преступников, если с ними столкнетесь.

— Не пропустим, — кивнул Такахиро, и Талила с трудом подавила нервный смешок.

Когда они задвинули деревянные створки в отведенной им комнатушке, самурай еще долго стоял неподвижно, прислушиваясь к звукам снаружи. Затем он повернулся к Талиле, и его лицо выражало глубочайшую степень обеспокоенности.

— Мы должны как можно скорее покинуть этот город, госпожа, — прошептал Такахиро одними губами. — Здесь опасно.

— Да, — Талила согласно прикрыла глаза. — И мы не задержимся здесь дольше необходимого.

Пока Такахиро устраивал им ночлег и расстилал футоны — в двух противоположных концах комнаты — она размышляла о том, что они услышали. Она государственная преступница теперь. Как и Мамору. И Император их ищет. Не напрасно же свитки получили даже такие захудалые местечки, как это.

Она и представить не могла, во сколько подобное обошлось казне.

«Лучше бы тратил деньги на войну», — фыркнула она раздраженно.

Пустил ли Император по их следу убийц? Очень и очень вероятно.

Талила вздохнула. Оставаться в городе было опасно, здесь она не соврала, когда согласилась с Такахиро. Но... Но она должна была выяснить как можно больше перед тем, как они направятся в гарнизон. И перед тем, как вернутся в горный лагерь.

Мамору намеревался развязать против брата войну. Он уже это сделал. И они должны быть готовы ко всему, что грядет. Ко всему, что последует за их решениями.

Не думать о муже в течение дня оказалось легче, чем она ожидала. Но сейчас, лежа в темноте и вслушиваясь в ровном дыхание Такахиро, Талила вновь почувствовала то самое жжение в груди. Словно внутри нее появилась пустота, которую ничего не могло заполнить.

***

На следующее утро, разделившись, они выбрались в город. Отряд разбился на несколько групп по два-три человека, и Талилу, конечно же, вызвался сопровождать Такахиро. Они оплатили еще одну ночь на постоялом дворе и отправились к центральной площади, где обычно находились торговые ряды. Более подходящего места для подслушивания сплетен было не найти.

Шагая по узким улочкам, Талила чувствовала себя неуютно. Она заплела на мужской манер волосы и, благодаря мечу и одежде, могла сойти за хрупкого юношу. Тяжелые складки плаща прятали ее по-женски изящные руки, и она старалась ни с кем не говорить и ни на кого не смотреть, и не поднимала взгляда у себя из-под ног.

Но с самого утра у нее появилось ощущение тяжелого, давящего взгляда в затылок. Она оборачивалась уже множество раз и ни разу не замечала ничего и никого подозрительного. Но чувство, что кто-то испепеляет ее макушку ненавистью, никак не отпускало. По шее и позвоночнику расползался неприятный холодок.

— Что с вами, госпожа? — уже несколько раз озабоченно спрашивал Такахиро, а она даже объяснить ничего не могла.

Низкие, беспросветно-серые облака, сгустившиеся над городом, лишь добавляли Талиле мрачности. С утра шел мелкий дождь, а теперь от него осталась неприятная сырость и лужи под ногами.

«Самурай не может походить на брюзжащую бабку», — сцепив зубы, напоминала она себе.

Но это не помогало.

То ли из-за дождя, то ли из-за царящей в городе мрачной атмосферы даже площадь с торговыми рядами казалась пустынной и лишенной жизни. Талила ожидала увидеть семей с детьми, которых привели на ярмарку, чтобы купить какое-нибудь лакомство, ожидала услышать смех и громкие разговоры, но всего этого не было.