Последняя из страны Лета

— И, кажется, ещё можно сделать мазь и наносить на пазухи, когда нос плохо дышит.

Он улыбнулся.

— Я не пробовал, но, наверное, можно. Ты умеешь готовить зелья?

— Эликсиры, бальзамы и мази. Правда, я многих ингредиентов и соотношений не знаю, чаще просто пробую… на себе.

— И не боишься? — поднял брови мужчина. Он был вроде как остальные волки, но не такой плотно сложенный.

— Если точно знаю, что не отравлюсь, то и страха нет. А про ядовитые растения у меня в книге много написано.

— Спасибо, я поищу! — улыбнулась я, и Гурфик, кивнув, отошел к одной из одиноких девушек.

Постоянной подруги у него не было, но далеко не все волки предпочитали супружество. Жилль рассказывала, что не каждому в тройном браке везло, бывало и так, что двое друг друга любили, а третий оказывался лишним.

— И что тогда? — спросила я, чувствуя, как сердце встрепенулось.

— Мужчина просто искал себе девушку по нраву, вот и все. А ты думала, у нас здесь принуждают? Боже, упаси! — рассмеялась она. — Двоемужество издревле было необходимостью. У прапрабабки Ульфа один супруг погиб, а другой потом всю жизнь о ней заботился. Да и малыш остался от умершего, всяко радость.

Если бы она сказала о возможности выбора раньше — предпочла бы я одного лишь Йана? И как бы это сказалось на отношениях братьев? Это теперь мне не хотелось отпускать старшего, но в те первые дни, зная, что могу остаться лишь с одним — как бы я поступила? А вдруг Жилль и вожаки нарочно тянули время, помогая мне осознать и почувствовать древний обычай?

— Но ведь вдова может снова найти себе мужчину, — сказала я.

— Это всё понятно, — кивнула Жилль. — Но женщин у нас, как видишь, раза в три меньше, потому и обычай правильный.

— Совсем не как у зверей, — заметила я.

— Да, стаями Зальмита правит доминантная пара, волк и волчица. Но они не воюют, и их не трогает магия… Возможно, когда-нибудь всё изменится, и не будет у нас больше браков, где счастливы трое, но я лично вспоминаю своего погибшего мужа с любовью. И Матти тоже люблю, — добавила она с нежной улыбкой.

Я всё лучше понимала зальмов, ведь узнала о них много интересного. Выяснила, например, что лисы и барсы тоже могут жить по трое, а вот у медведей семьи были парными.

— Драгнур не похож на другие замки, — вечером, когда мы втроем сидели на кровати, сказала я. — Он совсем не мрачный. Такие красивые окна, и балконы, и стёкла. С точки зрения обороны это не совсем правильно.

— Ты ожидала узкие бойницы и толстенные стены? — улыбнулся Ульф.

Я кивнула.

— Прежде я видела именно такие замки, холодные и неуютные.

— Ну, во-первых, у нас два уровня защиты: от магии и от людей, — сказал Йан. — Первый создают сосны, они считаются обережными деревьями. Крупная нечисть если когда и проберётся, то только в периоды всплесков магии. Что касается нападений войск других кланов, они просто не успеют добраться до Драгнура — у нас отличная разведка: и волшебная, и звериная, и обычная, человеческая.

Я не могла больше сдерживать любопытства:

— Что это означает? Я не слышала этого слова от других.

Мужчины переглянулись, и Ульф едва заметно улыбнулся:

— Крылатая волчица. Добрый дух Керальских гор.

Я почувствовала, что краснею. Старший, который всегда был строг и серьезен, дал мне ласковое, едва ли заслуженное прозвище. Почему он? Почему не Йан, более открытый и весёлый? Хотя вот нежности им обоим было не занимать, и я почувствовала прилив тёплых, щекотных чувств.

— Спасибо тебе, но ведь моего проклятия никто не отменял.

— Быть проклятой не значит быть злой, Нуала, — отозвался Ульф. — И тёмная магия далеко не всегда сильнее светлой.

Вскоре мы уже лежали в постели, и я, хотя и готовила себя к неведомому, заснула прежде, чем дождалась его. Мужчины пожелали мне «доброй ночи», поцеловали в щёки, и, устроившись удобно, закрыли глаза. С минуту я лежала, слушая их дыхания, а потом уплыла в красивые грёзы, чтобы утром снова наблюдать за тренировкой волков с высоты.

Так прошло ещё две недели, и лето созрело, становясь почти жарким. Теперь мы постоянно спали вместе, но супруги не пытались ко мне приставать. Йан мог притянуть меня к себе и жарко поцеловать перед сном, Ульф целовал, когда снимал с лошади или во время прогулок, однако они оба вели себя со сдержанной нежностью. Я вся извелась, думая, как показать им своё желание. Неужели просто спровоцировать каждого по очереди? А если погладить посреди ночи, намекая, что я жажду сладкой близости? Я изо всех сил старалась унять настырное, требовательное тело, но оно, объединив усилия с сердцем, ночами не давало мне покоя.

Я привыкла подолгу гулять по утрам — когда пешком, но чаще верхом. Зальмский я теперь знала намного лучше, и даже пробовала сочинять на нём песни, но пока что плохо рифмовала слова. Мне нравилось ходить в ближайшую деревню, и там встречаться с волками и немногочисленными волчицами. Я знала всех по именам, и старалась всегда говорить с ними на зальмском, а Ульф настоял на том, чтобы я обучила их с Йаном летскому. Часто мы втроем ездили верхом по горам, и говорили на трёх языках, путаясь, смеясь, и поправляя друг друга.

А потом пришли дожди и туманы, и супруги попросили меня не уезжать далеко от дома.

— По тропинкам, до яблочного озера, можно. До деревни можно. — Йан задумался.

— До Ежевичного холма можно? — лукаво улыбнулась я.

— Можно, — ответил Ульф. — Но не дальше.

Я послушно кивнула. Шёл семнадцатый день нашего воздержания, и я никак не решалась спросить, почему мы больше не занимаемся любовью. Неужели теперь только втроём?..

Я решила на ночь глядя прокатиться до озера, и накинула кожаный плащ — вечер был холодным. Мне нравилось смотреть на густые завитки тумана, находить огромные грибы и вдыхать запах влажной древесины. Мне было хорошо на новой родине, и почти не осталось тихой тоски по Лете, только едва ощутимое дрожание печали где-то глубоко в сердце.

Я думала о Йане и Ульфе, и понимала, что за это время успела привязаться к обоим. То, что так яро мною отрицалось, стало жизненно важной необходимостью: чувствовать их заботу и властность, и заботиться самой, спать рядом и тянуться к теплу друг друга, а не страшиться греховной близости без намека на обязательное продолжение рода. Мне нравилось заниматься рукоделием: украшать свои и мужнины одежды, выдумывая затейливые узоры. Прежде я не вышивала так много, и пальцы понемногу привыкли к упорному кропотливому труду. Нехорошо супругам ходить в нарядах, что не защищены моим теплом. У летов жена всегда занималась обликом мужа, и то было особое таинство. Хорошо ещё, я успела у мамы обучиться основам, а тонкости познавала самостоятельно, постепенно.