Постпозиция

– Зачем такие громкие слова? Испортить жизнь! Что это вообще значит? – весело спросил я.

– Не знаю. Тебя долго не было, и я думала, что ты в итоге сделал с этой свадьбой.

– Ничего я не сделал. Аккуратно, никого не обижая, поделился с Дианой своими предположениями.

– И что она?

– Я бы не сказал, что была рада.

– Какие возможности перед тобой открылись, а каких, возможно, ты себя навсегда лишил? Я могу сколько угодно повторять, что причины и следствия переоценены. Но все так взаимосвязано.

Я вздохнул, нащупал в траве руку Софии, сжал ее.

– Что даже пытаться понять, что с чем связано бессмысленно, – сказал я.

– И присуждать важность, и возлагать ответственность.

– Ага.

– Ну и ладно, – сказала она нарочито беззаботно.

– Все просто происходит и все.

– Крайняя степень безразличия, – она усмехнулась.

Я улыбнулся.

– Я цитирую тебя. Тебя бы вот в центр мотивации!

Мы помолчали. Образы на небе уже сменились, белесые картины двигались, обретая формы и распадаясь, не задерживаясь, дышали сами по себе. Вдали шумели перекаты прибоя.

– Спорить готова, – нарушила тишину София, – ты совершенно умозрительно согласился с этими гуру-мотиваторами, лишь бы уже выпустили.

– Именно так.

Она звонко рассмеялась.

Мы еще молча поиграли образами в небе, а потом я уснул.

Письмо 3

Я никому раньше не рассказывал о своих снах и о Софии, человеке, который появился в моей жизни уже через неделю после нашего расставания. Тебе расскажу, я приложу к своим записям страницы из дневника сновидений, не все, но наиболее важные для этой истории. Дневник в дневнике.

Да. Вероятно, написание личной истории невозможно без касания таких тем, которые обычно не обсуждаешь.

Теперь я задумываюсь: ты сказала, я должен писать о себе, что таким образом я, может, смогу увидеть и понять, ускользнувшую от меня причину – виновницу – моих неурядиц. Ну хорошо, хотя, как по мне, я как будто бы и без того все знаю.

Так что же я пишу? И кому? Получается – не письма. И не тебе, Диана. Это рассказ самому себе.

В таком случае довольно с настоящим. Прошлое – вот картина, на которой что-то видно.

Сейчас я смотрел, как лунный свет проникает в палату. Как окно растекается на полу белым пятном. По какой причине именно ночью воспоминания оживают куда охотнее, чем днем? То ли потому, что они поблекли, выглядят так, как будто сняты еще до изобретения цветной пленки и соответствуют такому же черно-белому миру. То ли наоборот – в ночи, когда все замирает, они возвращают краски жизни. В детстве вместо воспоминаний были мечты, а они всегда цветные и яркие, следовательно, предположу второй вариант.

Проще говоря – мне не уснуть.

Я включил лампу над кроватью. Взял тетрадь, взял ручку. Покусал колпачок, слушая шаги медсестры, прошедшей мимо моей двери.

И! Надо как-то обратиться.

Что ж, приветствую, дорогой Я!

Запись 1

Мы лежали голые, обнявшись, на огромной кровати в съемной квартире Дианы. Одеяло было сброшено. Мы остывали – минуту назад нам было жарко.

Я лежал и думал о челюсти. У Дианы немножко широкая челюсть. Раньше я этого не замечал.

– Как так вышло? – услышал я.

– Определенно не по любви.

– Да?

– Конечно. Прошло много лет, и мне не нравится твоя челюсть.

– А что не так с моей челюстью?

– Она широкая.

– То есть четыре года, что мы были вместе, моя челюсть тебя устраивала, а теперь она широкая?

– Вот видишь, когда я тебя любил, я не замечал этого досадного недостатка.

– Ну ладно.

Она прижалась ко мне чуть сильнее.

– В следующий раз у меня, – сказал я.

Диана подняла голову, посмотрела на меня.

– А с чего ты взял, что следующий раз будет? – прищурившись, спросила она.

– А с чего ему не быть?

– Почему у тебя?

– Ты живешь здесь с будущим мужем. Мне как-то не шибко комфортно.

– Ладно. Разберемся.

Диана опустила голову.

– Верни одеяло, – попросила она.

Я поцеловал ее и предложил:

– Может, без одеяла?

Тем временем стрелки часов, на которые мы не смотрели, продолжали двигаться. Раздался телефонный звонок.

Мы не обратили на это никакого внимания, но звонок был настойчивый. И ему все-таки удалось докричаться. Диана мягко меня оттолкнула, вздохнув с досадой, и дотянулась взяла телефон со столика.

– Да. Готова? А что время? Ах да! Да, почти готова. Ты уже здесь что ли?

Она испуганно на меня посмотрела.

– Подходишь?

Диана закрутила в воздухе рукой, мол, одевайся, шухер!

Я свалился с кровати и принялся метаться по стулу рядом в поисках одежды. Не то чтобы меня пугала возможная перспектива неудачной встречи, но момент секретности возымел эффект и диктовал поведение.

Диана договорила, кинула телефон на подушку.

– Влад уже почти пришел! – она вскочила.

– Мы же договаривались на десять!

– Уже без десяти десять! – прокричала она, убегая в ванную.

Я быстро оделся. Оглядел комнату на предмет улик моего здесь пребывания. Быстрый осмотр ничего не показал. Только на том же столике оказался и мой телефон. Я сунул его в карман. Еще я обнаружил в комнате существование низенького книжного шкафа у кровати, видимо, со стороны будущего мужа, заставленного книгами по социологии. Я поразмышлял над этим несколько секунд, почесывая нос, и вышел из спальни.

Я подошел к двери в ванную, там журчала вода.

– Так, что? Дай я умоюсь, и скажем, что я только пришел! – крикнул я.

– Нет! Уходи из квартиры!

– Серьезно? – проворчал я. – Ну ладно, закрывай дверь за мной!

Ответа не последовало. Я придвинулся к двери ближе.

– Слышишь, что говорю? Дверь закрывай!

– Слышу! Я ненавижу панику!

Распахнувшаяся дверь меня чуть не пришибла, и в коридор вылетела Диана, голая и мокрая.

– Давай, давай! Двигай!

– Гостеприимная ты вообще.