Постпозиция

– А сам-то?

– А что сам? Живу я умеренно, за квартиру на полгода уплачено, ты мне вот еще денег подкинешь, да и на удаленную работу я устроился. Не ахти, но на поесть, на попить хватит, из дома выходить лишний раз не придется. Нормально.

Миша покивал, соображая какую-то мысль.

– Ясно. Что еще хорошего?

– С Дианой тут тусили пару дней, – сказал я, отправляя очередную порцию коньяка в глотку.

Миша был занят той же операцией и поперхнулся. Я постучал его по спине.

– Интересно, – наконец откашлявшись, выдавил он. – Сколько лет ты ее не видел?

– Много.

– И как?

– Отлично! Что-то внутри, какая-то энергия что ли, так вот… – я не мог найти слово. – Некое спокойствие такое, знаешь.

Миша не знал. Я и сам не знал, что тогда происходило в глубинах моей головы. Что чувствовал бы человек, заглядывая в глаза самому себе из прошлого? По сути, именно это я и сделал. Когда-то в моем собственном понимании себя я был неотделим от Дианы, без нее не было меня, мне мы представлялись как единое целое. Я посмотрел в глаза части самого себя. Надо бы испытывать легкую, светлую, вероятно, грусть, как когда фотографии старые разглядываешь, со слабой ноткой сожаления. А никак не безразличие, поверху немножко припорошенное ностальгией, которое испытывал я. И в целом я рад был провести с ней ночь, что таить. Мише я об этом не сказал, но для себя сделал вывод, что именно этим событием и порождено мое эйфорийное спокойствие.

Эта история не о любви. Уж точно не о любви.

Пока я размышлял, время вокруг не останавливалось, коньяк в бутылке уменьшался, дождь на улице перестал. А Миша внимательно на меня смотрел.

– А?

– Я тут с тобой разговариваю.

– Да? Прости, я не слышал.

– Говорю, в гости зайдешь? Родители будут рады тебя видеть! – членораздельно начал доносить Миша.

– Зайду. Чего бы не зайти.

– День рождения у сестры. Вот на него приходи! Прием! Усваиваешь на этот раз?

– У Лизы? Сколько ей исполняется?

– Семнадцать исполняется.

– Какой прекрасный возраст! Приду обязательно. Только напомни потом.

Я хотел похлопать себя по часам, но часов у меня не оказалось, поэтому я похлопал по Мишиным.

– Ладно. Давай по последней и домой. Спать хочу.

Миша наполнил стаканы.

– А почему в темноте сидим?

– Аня свет не включала, я тоже. Экономия?

Миша взбрыкнул верхней частью тела, встал, щелкнул выключателем на стене у двери в подсобку.

Стало светло. Мы огляделись.

– Да, – сказал он. – Со светом слишком пусто.

Он перещелкнул выключатель обратно.

Запись 3 (из дневника сновидений)

Я стоял на тропинке в ночном лесу. Пальцы почему-то босых ног неприятно обволакивала мокрая почва. Как будто недавно прошел дождь.

С характерным чавканьем я сделал несколько шагов. Остановился. И передо мной, и позади дальше чем метра на два было ничего не разглядеть. В синем и зеленом мерцании каких-то невиданных цветов, редко растущих по краю тропы, была видна только сама тропа и толстые стволы деревьев на обочине. Через плотное переплетение веток над головой иногда можно было увидеть небо, усыпанное звездами.

Я пошел вперед. Вглядываясь в темноту, я не заметил, что тропинка плавно заворачивает, и ступил за ее край. В тот же момент все цветы рядом со мной закрылись, и стало совершенно темно. Я сделал шаг назад. Цветы раскрылись снова. Дальше я шел аккуратнее, не выходя с тропинки.

Сколько я шел, не знаю. Кажется – долго. Но наконец у моего пути появилась цель. Среди стволов деревьев мне показался свет. Пройдя еще немного, я уже уверенно мог сказать, что это светится окошко дома. Но тут я столкнулся с трудностью – тропинка резко поворачивала в другую сторону от далекого окошка, оставляя его слева от меня. Я пошел дальше, ожидая, что, может быть, тропа повернет обратно, как мне надо. Но этого не происходило. Я вернулся.

Мне показалось, что я устал, и что у меня замерзли ноги. Единственное решение, пришедшее мне в голову – идти через лес напрямик. Вздохнув, собравшись с силами, я ступил за край тропинки. Цветы моментально закрылись, стало совершенно темно.

Моим ориентиром было окошко, и я двинулся к нему. Под ногами хрустели веточки, покалывая ступни, сырая трава доставала до колен. Я шел, разведя в стороны руки, нащупывая стволы деревьев, старался повыше поднимать ноги, после того, как пару раз стукнулся о выступавшие корни.

Передвигался я медленно, но окошко становилось ближе. Через некоторое время я уже видел избушку. Она была маленькая. С одним только окном в стене. Вдоль этой стены, видимо, как и вокруг всего дома, росли все те же цветы, освещая пространство. Справа я разглядел крыльцо. На крыше, покрытой дранкой, торчала труба, из нее шла струйка дыма, различавшаяся на чистом звездном небе – дом стоял на поляне среди леса, ни одна ветка не протягивалась к его крыше.

Я вышел на поляну, посмотрел по сторонам – никого не было. Подойдя к избе, я заглянул в окно. Оно оказалось пыльным, и я различал только мутные образы. Тогда я пошел на крыльцо. Под козырьком висела масляная лампа, дававшая более яркий свет, чем цветы на земле, она рисовала небольшой полукруг перед дверью, к которой вели две низенькие ступеньки, утопавшие в земле.

Ступеньки скрипнули под ногами, когда я поднялся, чтобы постучать.

Никто не отвечал. Я подождал и постучал еще раз. Никто снова не ответил, и я потянул дверь за ручку на себя.

Внутри была одна комната. Сразу справа от входа стоял покосившийся шкаф, дальше пустая стена отделяла его от низкой печи. В противоположной входу стене было второе окно. Слева от меня в дальнем углу у окна, в которое я заглядывал с улицы, стоял пустой стол с лавками, в ближнем углу стена вся была увешана полочками. В полном, казалось, беспорядке на полочках стояли и лежали баночки, пучки травы, на нитках висели коричневые сушеные грибы. На печи стоял большой котел, подойдя ближе, я увидел, что в нем побулькивает какое-то фиолетовое варево.

Две лампы, подвешенные на длинных цепях, между шкафом и печью и над столом, освещали это убранство.

Пахло сырым деревом и сухим сеном.

Мне понравилось это место, примерно так я, должно быть, представлял жилища ведьм из сказок в детстве.

Не зная, куда себя деть, я присел на краешек лавки и стал смотреть на подрагивающие тени от лампы у шкафа.

Вдруг дверь распахнулась, и в избу вошла девушка со светлыми длинными волосами, в пышном зеленом платье. Я подскочил и отошел от лавки, она же, сделав несколько шагов, оказалась у котла.

Черные ее глаза как-то не сочетались с милым, без острых черт, чуть-чуть курносым лицом. Казалось, что это лицо привыкло улыбаться, а глаза говорили об обратном, они были слишком черные, слишком отрешенные.

На меня она смотрела несколько мгновений, потом равнодушно отвернулась, взяла с печи большую поварешку и принялась медленно помешивать варево.

Я так и остался стоять, смотреть на ее спину и плавно двигающиеся плечи, ничего не поняв.

– Знаешь, сегодня у меня какое-то странное настроение. Ностальгическое. И что ж тебе тогда нужно? – вдруг, не поворачиваясь, спросила она.