Постпозиция
Шрифт:
– А что ты готовишь? – ляпнул я первое, что пришло в голову.
Она усмехнулась.
– Ничего, так, для атмосферы только. Откуда вдруг вопросы, что за игра?
– Какая игра?
– Ты приходишь, и каждый раз тебе что-то надо. А тут что-то новенькое. Кто ты такой непонятно, и вопросы задаешь, как будто первый раз меня видишь.
– Так и есть. Впервые тебя вижу.
Она отпустила поварешку, и та, звякнув металлом, стукнулась о край котла.
Девушка вздохнула и повернулась ко мне.
– Что надо? Предлагай что-нибудь интересное, или у меня другие были планы.
– Так
– Естественно, ты пришел из леса, откуда еще? Кажется, я начинаю понимать, что за игра. Будешь притворяться, что не знаешь меня. Ну хорошо. Тогда идем, прогуляемся. Какая тебе разница, где притворяться?
– В общем, никакой, особенно, если я не притворяюсь.
Девушка пренебрежительно фыркнула и направилась к двери.
Я заметил, как внизу из-под платья белым мелькнула голая пятка.
– Ты босая? – спросил я.
– Как и ты. Так уж у меня заведено, раз ты спрашиваешь. И так все время в туфлях.
– Но там же грязно!
Она лишь посмеялась.
– Зовут-то тебя как? – воскликнул я, уже негодуя, что она на меня даже не смотрит.
Девушка замедлила шаг в двери и, опять не поворачиваясь, назвала имя:
– София.
Мы вышли на улицу. Снова я ощутил ступнями неприятный холод.
София молча пошла вперед, видимо, подразумевая, что я пойду следом. Оказалось, что ей грязь и холод и впрямь не были страшны. Она шла, как будто не касаясь земли, сначала я подумал, что мне это привиделось из-за ее платья, скрывавшего движения ног, но там, где она ступала, трава не приминалась.
– Ты не ступаешь на землю?
– Ступаю, но очень легко, что-то вроде левитации. Каждый ведь в детстве мечтал уметь летать. Почему бы не побаловаться?
Мы вышли на тропинку с другой стороны избы. Тропинка уходила во все тот же темный лес, и понять, куда она могла бы привести, было невозможно.
– Куда мы идем? Что это за место?
– Мы идем к озеру.
В мерцании цветов София казалась каким-то миражом, фантазией, мелькающей во мраке – зеленое платье почти что полностью исчезло, слилось с чернотой окружения, и светлые волосы, обозначающие голову девушки, тоже грозились раствориться, отстань я хоть на несколько шагов. Поэтому я старался не отставать и не выпускал свою спутницу из вида.
Она не отвечала.
– Так что это за место?
– Ну, это мой домик, который я сама соорудила. Лес, откуда ты пришел, я называю дебрями подсознания. Так что, естественно, ты пришел оттуда.
– Что?
– Я научилась в каждом сне сохранять одну и ту же местность. Изба, озеро, лес. Здесь во сне я мечтаю, развлекаюсь. А подсознание частенько присылает мне гостей. Вот как тебя сейчас. Только обычно они хоть сколько-нибудь мне знакомы. Ты же мне совсем не знаком, или, может, я видела тебя только раз и краем глаза, этим, похоже, и воспользовалось подсознание, чтобы поиграть в игру «я о тебе ничего не знаю».
– Сон, значит…
Тут только я стал понимать, что происходит. Во мне начало расти удивление. И как раньше я не задумался, что это ни капельки не похоже на реальность? Ибо последнее, что я помню – я лег спать дома! Откуда ж мне взяться в лесу?
– Получается, ты мне снишься!
Это мой сон! – крикнул я, остановившись.София тоже остановилась и повернулась ко мне.
– Издеваешься?
– Нет! Я помню, как ложился дома спать! Интересно – я слышал, что такое возможно.
– Так. Я все еще не понимаю, зачем все это. И уж точно не понимаю этого притворства, зная, что ты плод моего воображения, моего собственного подсознания.
– Скорее наоборот, раз уж это я сплю, и это мой сон.
София вздохнула, запрокинула голову, лица я ее не видел, но похоже, как будто закатила глаза.
– Итак, мое подсознание заявляет мне, что подсознание на самом деле это я. Как бы это ни звучало. Как это возможно, если ты придуманный персонаж?
– Нет. Это вот мое подсознание заявляет мне, что оно придумало меня, а если оно находится в моей голове, значит, оно придумало и само себя. Я начинаю путаться. Кто кого в итоге придумал первый?
– Я реальный человек, – раздражаясь, прорычала София. – Я создала поляну с домом, я создала озеро. Ты, если это ты все придумал, должен знать, что происходит на озере. Знаешь?
Она сделала шаг ко мне. Теперь я видел ее сердитое, но все такое же миловидное лицо.
– Нет.
– А я знаю, потому что это я придумала. И могу придумать что-нибудь еще. Например, смотри!
София повела рукой, и из-за деревьев к нам на тропинку вышел белый олененок. Он повертел головой, посмотрел на нас, а затем подошел совсем близко, так что можно было его потрогать. Что София и сделала – погладила его шерстку, кинув на меня многозначительный взгляд.
Вдруг она резко еще раз взмахнула рукой, олененок обернулся стайкой черных маленьких птиц, гаркая и хлопая крыльями, взметнувшихся к небу мимо наших голов, изрядно испугав меня своей внезапностью. Лес и София подернулись рябью.
– Видишь! Так что хватит. А то и тебя во что-нибудь превращу.
– Попробуй!
Я вдруг разозлился на самого себя за то, что сам же себе выдумал такую скверную знакомую.
София взмахнула рукой, но ничего не произошло.
– Ладно, – топнув ногой, сказал она, – я все еще плохо умею контролировать подсознание во снах.
– Ага. Оправдания. Давай сойдемся на том, что либо у меня, ну, или у тебя раздвоение личности. Тогда мы оба нереальны. Либо же мы оба реальны и каким-то образом оказались в одном сне. Как тебе? Мир?
– Хорошо, – после краткого раздумья сказала София уже добрее. – Лучше мир, пока не разберемся. Или пока я не разберусь.
Я кивнул.
София повернулась ко мне спиной и пошла дальше по тропинке.
– Э, нет. Раз уж мы условились на мир, перестань не обращать на меня внимания, как на досадное обстоятельство.
Она замедлила шаг, и дальше мы пошли рядом, насколько позволяла тропинка.
Чаща расступилась совершенно неожиданно, и мы оказались у озера. На его ровной поверхности отражались звезды, позволяя судить о скромных размерах водоема.
Тропа переходила в узкий овальный бережок, резко обрывающийся справа и слева – растущие вплотную к воде деревья опускали в нее свои корни, об этом я догадывался лишь по ломаным силуэтам на фоне отражения на воде – цветов здесь не было, они остались сзади вдоль тропинки.