Потерянный альбом

— Вот, как говорится, и все, — хотя это «все», увы, обо мне: я свой источник, но я же и своя растрата — вот и все, — но что теперь ждет старую добрую меня, можешь задаться вопросом ты? — и что, когда и где в будущем? — ну, пока сказать невозможно — на данный момент пока все та же чушь — очевидно, что мой вояж в Эмпорию и работа в «Апейроне» — явления временные, как ни весело копаться в картотеках, — но все мы знаем, что долго это не продлится, — так что я навострила усики, приложилась ухом к земле, — среди прочего, да будет тебе известно, я вопреки Рабле задумывалась вступить в монастырь бенедиктинцев, или уж бенедиктинок, — ибо у них есть парочка традиций, что мне кажутся весьма даже ничего, — такие традиции, как скромность, молчание и возделывание земли — ну а почему бы и нет? — тоже себе святая троица, — а другая заманчивая перспектива, да будет тебе известно, — то, что, по-моему, должно тонизировать меня без меры, — отправиться куда-нибудь и изучать резонирующий, приводящий в порядок ум труд самого знаменитого ученика Юнга — то бишь старого доброго Пиаже, — чтобы немного узнать о недотепистом человечестве, пока оно не… — но не будем торопиться завершать эту мысль, хорошо? — в этой межштатной депеше ругательств не будет…

— Более того, я бы очень хотела продолжить свое погружение в Пиаже, которое несколько неформально начала за несколько месяцев до бегства из Кембриджа, — но здесь, надо сказать, исследовать доброго исследователя довольно непросто, — и кому знать, как не мне, я же пробовала, — более того, несколько недель назад, вскоре после своего славного водворения в этот заштатный городишко, я вышла на охоту за каким-нибудь неопробованным Пиаже, — давненько я уже не обращалась к чему-нибудь новенькому, — так что выехала в одну книжную лавку в городе, на главной улице, что закрывается в обед на два часа и заодно торгует открытками и украшениями для вечеринок, — но у них, увы и ах, не было ничего, — так что в следующую субботу, когда выдалось побольше времени, я направилась продолжить исследования в «Гриззард», но в универмаге нашелся только аэропортовый ассортимент, — а в, видимо, дописьменном «Кэпроне», куда я обратилась дальше, книги не продавали вовсе, — что ж, должна сказать, это уже начинало чуточку раздражать — даже весьма и весьма, — и лучше не стало, когда в следующую среду я отправилась в Лоуренсвилл, где наконец нашла книжный с отделом психологии, а потом увидела, что все две полки на восемьдесят процентов укомплектованы селф-хелпом, — последующая вылазка в Роанок-Рапидс обнаружила христианский книжный, и он на самом деле очень удобно расположен, — вот только вся литература мира в нем набита в один шкафчик и расставлена по алфавиту…

— Наконец я поняла, что придется пойти на то, чего я страшилась с первых же дней этого пиажевского начинания: предпринять экскурсию в «Питерсбург Молл», — да, знаю — отлично знаю, — но я была уверена, что там будут магазины нескольких сетей, так что смогла набраться смелости — отправилась в вечер солнечного вторника, как только закруглилась в «Апейроне», и умудрилась найти парко-место сравнительно близко — на самом деле так близко, что, выйдя из машины, даже не видела восточный и западный концы двухэтажной махины молла — и все же я шагала дальше — бормоча Си-14, Си-14 — зону парковки, — и, как всегда, стоило войти, на меня накатило старое доброе гормональное ощущение перехода: подсознательное физическое пробуждение, когда сменяешь неуправляемость на порядок, непланируемое на целеустремленное, а теплый порывистый воздух — на неподвижную, охлажденную, дышимую свежесть, — и все это завернуто в подарочное одеялко супермаркетовской музыки — я прошла по первому коридору и тут же миновала ювелирку, сигарный магазин, продавца орехов и несколько других заведений с яркими витринами — тут я попала на перекресток, где в поле зрения рос второй этаж молла над многосторонним двором с пластмассовыми скамейками, горшками с прочными кустарниками, нерабочим фонтаном и светом, преломленным и мягким, пока он не попадает на металл и не становится лазерным, — между тем по всему этому режиссированному пространству кишели гармоничные сотни людей, глядя в витрины, катая коляски и попивая газировку из банок в круглых рукавах для охлаждения, пока рядом плелась или юркала их изобильная детвора в больших кроссовках, — а звучащий кавер Let It Be от струнного ансамбля с высоким содержанием холестерина придавал всему этому ощущение безразличной хореографии Нижинского, — затем я последовала к противоположной стороне зала, где нашла карту-схему молла — черно-белую монтажную плату, где по прямоугольничкам цветов «Кэндиленда» и цифровому справочному аппарату смогла определить, что тут на самом деле в наличии два книжных магазина, — но можешь даже не спрашивать: оба — в противоположных концах этого чудовищного места — впрочем, к счастью, оба на первом этаже — уже победа! — и вот я пустилась в путь…

— Сперва я прошла мимо обувного, кафе с йогуртами, «Джей Си Пенни» [33] , множества аутлетов женской одежды, магазина смешных открыток и сексуальных плакатов, нескольких галантерей с манекенами, питомцев Ноттебома [34] , небольшого отдельно стоящего киоска, где делали гравировки, и очередных обувных заведений, — а потом они уже как бы сливались в одно пятно, — тем не менее люди в них входили, выходили, патрулировали округу, и все функционировало плавно — некоторые явно нашли здесь свое место, — и среди слегка дезориентирующих простора и разнообразия непрерывная и почти подсознательная музыкальная дорожка напоминала мне об исламской мысли, что заблудиться невозможно, потому что бог повсюду, — пробиваясь вперед, я решила не пробовать благоухающие подносы «Калифорни Куки Компани» и с легкостью прошла мимо печеного картофеля с начинкой в лотке, в котором как будто работали только дети, — затем немного погодя я нашла «Уолденбукс» — его наманикюренная презентабельность, сплошь пастельные оттенки и мягкость тут же вызвали в уме картину настольных ламп и мягких тапочек, — в начале магазина была набитая до отказа полка журналов, а также столики с бестселлерами, стоящими раскрытыми на торцах, — с красными объявлениями «Распродажа!» в виде закладок в каждом томе в поле зрения — там же, в начале, на нескольких столах пошире, находились тематические календари и календари со знаменитостями по пятнадцать штук в стопке, а среди промотабличек с завитыми шрифтами, захламлявших длинную стойку, сидела продавщица девчачьей внешности с пустым выражением лица, — я неторопливо вошла и нашла у стены в конце магазина отдел психологии — к счастью, там полки не разочаровали, достойный выбор Фрейда и Ролло Мэя, — но, увы, плохой улов Пиаже: только учебник Филлипса и, что приятно, «Понимая каузальность», — и я знала, что меня ждет, знала слишком хорошо: придется совершить долгий марш-бросок через весь молл во второй книжный — и да, на выходе из «Уолденбукс» я заметила целую стену компьютерных игр…

33

Гипермаркет одежды и обуви.

34

Фернандо Ноттебом — исследователь поведения певчих птиц, в особенности канареек.

— Затем — вшух — я снова снаружи и смотрю на довольную процессию молловского народа, гуляющего с таким видом, будто присутствует в священном месте, — с моей точки обзора на краю самого потока пестрые гуляющие зеваки воплощали неприятную комбинацию: одновременно столь знакомые и столь чужие, — но, впрочем, тут я снова оказалась среди них, лавировала дальше, и последовательность возобновилась: обувные, магазин фотокамер, картины в рамках, «Снукс», женская одежда, сладости и сушеные фрукты, магазин домашней электроники под названием «Отдел 731» — и, клянусь, в противоположном направлении ни один из этих магазинов я не проходила, — затем, впрочем, я наткнулась на магазин с напольными лампами занятного вида — высокими и бронзовыми, красивыми и фигурными, — так вышло, что я искала что-то в этом ключе для своей передней комнаты, — так что решила выломаться из потока покупателей на расследование, когда бум — я с силой во что-то врезалась, — и встряхнуло меня неслабо: плечо и подбородок онемели, я ужасно напугалась, в ушах аж заревело, — и тому, с кем я столкнулась, клетчаторубашечнику лет тридцати, тоже досталось: его отбросило через ближайшую пластмассовую скамейку, и он распластался в прилегающих горшках с кустарниками — видимо, он тоже не смотрел перед собой, — так что я наклонилась над ним — и поспешила со всяческими извинениями и пожалуйста-проститеми, естественно, забыв о своей боли из-за его, — но он был милым и джентльменским: покачал головой и отмахнулся, пробормотал что-то утешительное, — и все же я ужасно себя чувствовала из-за того, что так сбила его с ног, и, пока он перегруппировался и отряхнулся, я подняла его «Волкмен», отлетевший из-за столкновения, — к счастью для меня, он казался все еще целым, — но, чтобы в этом убедиться, я поднесла наушник к уху и послушала — и была изумлена, — я имею в виду, изумлена до глубины души, — поскольку тут же услышала, что «Волкмен» играет то же самое, в точности то же самое, что играет в молле, — та же запись, с точной синхронностью, — две были едины, — и я просто изумилась, — я имею в виду, я приложила «Волкмен» к уху и убрала, потом повторила это еще несколько раз и просто слышала то же самое — что внутри, что снаружи, — музыка была абсолютно непрерывна, какая-то приторная, известная мелодия на одних и тех же духовых и струнных, в точном тандеме — иными словами, идентичные дозировки, — экзо мешалось с эндо — совершенный союз, — не осталось никакого лежачего полицейского, — сомнений быть не могло, — и голосок внутри меня издал слабое Упс! после чего я вернула «Волкмен» и произнесла еще несколько лепечущих извинений, — а затем, к счастью, удалилась — с радостью снова слилась с толпой — возможно, слегка ошарашенно, потирая плечо — и совершенно позабыв про виденную напольную лампу, — а кто знает?: у нас с ней могло и срастись…

— В остальном же, как говорится, жизнь идет своим чередом, — я процветаю вопреки себе — там, сям, где угодно, — еще остались неуслышанные деревья и неувиденные песни, — и на самом деле я как раз заметила, что ария зяблика за окном стала не на шутку нежнее, чем раньше, — что ж, браво, пернатый песенник, — но что до меня, то я по-прежнему умудряюсь умудряться, — хотя ума не приложу, как я это умудряюсь, — но вообще-то достаточно обо мне — или лучше сказать, достаточно о «я» — ну в самом деле, достаточно — больше чем достаточно, — и, подозреваю, в этом от тебя возражений не последует, — потому что, пока ты еще на линии… — то есть поскольку ты здесь, я понимаю, что это особая возможность — да-да, редкая и особенная, — потому что, пока ты здесь, должна сказать, что нередко задумываюсь о тебе — да-да — задумываюсь — задумываюсь, как ты поживаешь — как находишь свою жизнь — что, как говорится, происходит? — так что рассказывай… — рассказывай, что у тебя происходит… — правда, рассказывай, — но эй: что это за молчанка?.. — в смысле, почему ответ отрицательный? — потому что, знаешь ли, больше необязательно сдерживаться — правда необязательно — в смысле, все кончено — все те дни ушли — и теперь ты правда можешь все отпустить — да: ты — вот именно, ты — ты, с этим золотцем в руках, — так что давай, рассказывай, — ну правда, времени утекло немало, мне интересно, — в смысле, ни о чем не переживай, просто выкладывай, — так что давай, рассказывай, дай послушать… — эй: давай…

— А… ну знаешь…; да все нормально…

— Да?..; точно?..

— Ну да…; в целом точно…

— Потому что… ну, ты уж извини, но я видал и получше…

— Ну…; будет и получше, знаешь…

— Ну тогда хорошо…; это хорошо…; рад слышать;

— Ага, будет и получше…; ну знаешь…

Откуда ни возьмись справа от нас протиснулся маленький «седан» и пронесся вперед; очевидно, торопился; я на рефлексе взял немного левее, хоть мчащийся «седан» уже и показывал бампер:

— Понял, сказал тогда Арчи;

Мы скользили по I-58 на дорожной насыпи — наша половина шоссе в сторону востока была по меньшей мере на семь метров выше дороги на запад; разделительный травяной склон между двумя заасфальтированными полосами был таким крутым, что и горный козел не нашел бы удобной опоры; к тому времени уже смеркалось, лесополоса вдоль шоссе сливалась с туманной темнотой, а на дороге впереди сокращалась видимость; я включил фары, и они высветили силуэтами пятнышки от насекомых, заляпавшие лобовое стекло, испестрившие лучи света; так что я выжал ногой стеклоомыватель из машины, — понадобилось три хороших нажатия, чтобы жидкость брызнула, — и завел дворники; вскоре остатки жуков превратились в очертания открытой книги, размазанной по лобовому; ночь стояла теплая и приятная:

— Ну, а как тебе ярмарка? спросил тогда Арчи, положив ладони перед собой на приборную доску и медленно вытянув руки; это он сопровождал кряхтеньем от потягивания:

— А, да ничего, ответил я: собственно, мало что видел, но вроде так ничего; просто это не мое;

— Ага, сказал Арчи.

— Там стоял большой галеон Васко да Гамы, он ничего такой, сказал я: покрашен в красное и оранжевое, и как он взмывал на высоту, взад-вперед, — с ума сойти…

— Ага, сказал Арчи и зевнул: как-то это странно: сперва продают тебе сосиски в тесте, а потом приглашают на десятиборье для пищеварительного тракта;

На самом деле я остановился на ярмарке, чисто чтобы размять ноги; день был долгий, — я встал уже в 6:15 и выехал в пределах часа — после чего все время находился в дороге, не считая двадцатиминутной остановки на обед; так что, увидев на обочине шоссе табличку ярмарки — двойной рекламный щит, но без человека между половинками, — решил исследовать краснобуквенное предложение Больше 80 аттракционов; съезд показался где-то через десять минут, после чего я ехал шесть километров по низинам, мимо продолжающейся последовательности направляющих знаков, которые чем дальше, тем больше теряли лоск и воодушевление (от раннего Фантастическое веселье! до Славное времяпрепровождение и окончательного Просто продолжайте ехать); парковка оказалась лугом, населенным шеренгами грузовиков, машин и пикапов, и, запирая дверь, я уже слышал из-за ряда деревьев залпы лопающихся шариков, выстрелов и нестройной музыки; я пошел на звуки и немного погодя оказался на расстилающемся поле с игровыми киосками — все аляповатого, темно-оранжевого оттенка; точь-в-точь сюрреалистический вестерн-городок в осаде собственных обитателей — на ярмарке, куда ни глянь, люди стреляли из ружей, бросали метательные снаряды и участвовали в бессмысленном гаме, пока остальные заходили в «Отели ужаса» или прижимались к маленьким стеклянным будкам и скармливали им монеты; я прогуливался по когда-то зеленой тропинке, стоптанной до каменистой иловатости, среди звуковых эффектов — свистков, сирен, колокольчиков — и очередей посетителей; в конце концов, наткнувшись на лоток без очереди, я расщедрился и купил сладкую вату; затем продолжал прохаживаться; в какой-то момент мимо прошел контингент хеви-металлистов в рваном черном и сапогах, издеваясь надо всеми аттракционами; но потом трое внезапно схватили в одном киоске пистолеты, лежащие на столбиках, и устроили притворную перестрелку, выворачивая пистолеты, чтобы изрешетить друг друга невидимыми пулями; при этом они хохотали, но тут же замолкли, быстро бросив игру; дальше я легко преодолел искушение автодрома, но меня чуть не заманила огромная круговая горка — должно быть, метров десять в высоту; впрочем, в конце концов я решил, что стоит ограничиться в путешествиях только автомобильными, и направился назад; я как раз делал пару приседаний, перед тем как сесть за руль, когда из-за деревьев возник Арчи и спросил, не еду ли я куда-нибудь в сторону Саффолка; было немного неловко, но я решил — отчего нет; голос у него был интеллигентный, сам он — в футболке с Ронни Гилберт, так что я, вопреки своим желаниям, поймал себя на том, что приглашаю его сесть:

— Между прочим, сказал я потом, потому что это только сейчас пришло в голову: как ты туда добрался?; я имею в виду, на ярмарку;

Слева от нас прокряхтела фура:

— Автостопом, сказал Арчи, как-то так развалившись на кресле: причем быстро обернулся; вторая же машина довезла меня туда, откуда я уже смог дойти пешком;

— М-м, сказал я:

— Ага, сказал Арчи и слегка выпрямился: автостоп — со всех сторон хорошая штука;

— Хм, сказал я;

— Правда, сказал Арчи: и на бензине экономишь, и встречаешь самых разных людей, а когда люди знают, что больше тебя никогда не увидят, им правда свойственно раскрываться;