Потерянный в бездне

На сдачу собирался купить зелий, но сдачи нет.

Нет сдачи, нет зелий — всё честно. Переживу.

Покупки радуют, а арбалет так вовсе вводит в состояния оргазма… жаль пока не воспользуешься им никак.

Новый план — вернуться к шахтам, похвалиться арбалетом и разбежаться по домам. Поесть — и не пиццу на этот раз — она уже осточертела. Попробовать заснуть.

Потом в игру, помучить Болота, новый уровень и… и заходим в Шахты.

Есть и еще кое-что…

Я собираюсь это сделать… дверь — я пожалуй выйду в неё. Рита права. Вопрос, на который нет ответа — не отпустит.

Дина никогда уже не вернётся. Я уже принял это. Я не знаю что с ней произошло, но она не вернётся. Что-то внутри меня мешает думать об этом много — наверное это «что-то» просто спасает меня от стресса. От стресса и паники. Это что-то вроде инстинкта самосохранения в моём мозгу.

И я благодарен ему, ведь если бы не он — можно сойти с ума. Можно запросто сойти с ума.

Я думаю ей не было больно. А если было, то совсем недолго. Я хочу так думать, потому что после этого мне становится легче.

Немного легче.

* * *

— Ух ты, — Баронесса трогает мои наплечники. — Ты теперь похож на средневекового бейсболиста. Широкоплечий.

— Есть и еще кое-что, — извлекаю из сумки арбалет.

— Ух-ты, — повторяет она.

— «Ух-ты», «ух-ты». Дура какая-то, — бурчит себе под нос чёрт, но мы, конечно, к нему не прислушиваемся.

— Давай по домам — поедим, поспим?

Рита молча кивает и по тому как быстро она кивает я понимаю — устала.

Беру за руку и веду к порталу.

— А со мной что? Где мой дом? — спрашивает чёрт плетясь следом за нами.

Останавливаюсь.

— Здесь, — кастую «спрятать зверя» — этот дополнительный скил появился в подарок к основному.

Чёрт хочет что-то сказать, кажется он даже возмущён… но исчезает. Исчезает так и не выговорившись.

— Ты тоже думаешь что он в глубине своей чёрной души хороший, — спрашивает Баронесса глядя на место где еще мгновение назад стоял Симпа.

— Нет.

Уже стоя перед порталом, прежде чем шагнуть в него, несколько секунд просто стоим. Я чувствую что Рита хочет что-то сказать, но так и не решается. Молчит, потом всё же делает шаг и растворяется в сверкающем кольце.

Я не буду сейчас торопиться.

Я закажу еду и даже съем её. Пытаться заснуть я даже не буду — не то состояние.

Я найду на кухне самый большой нож.

Я найду что-то, чем можно осветить подъезд… я обязательно найду что-нибудь такое, потому что шагнуть в полную темноту по кровавому полу я не готов.

А потом… потом я надеюсь что не передумаю.

* * *

Темнота кажется живой. Прежде чем сделать первый шаг в неё — жду прислушиваясь. Ничего чем можно было бы посветить себе я не нашёл, а значит придётся спускаться на ощупь.

Ни одного звука.

Даже шороха.

Что-то похожее на далёкий крик птицы и только.

Прежде чем выйти из квартиры я посмотрел на часы. Пять утра. Тишина в пять утра — это нормально. Город спит — он имеет право спать в такую рань.

Жду пока глаза привыкнут к темноте. Хотя бы немного. Мне нужно совсем чуть-чуть — видеть ступени под ногами. Хотя бы очертания их.

Удары сердца в груди кажутся слишком громкими и начинает казаться что из-за них я не услышу приближающуюся опасность.

Оружия у меня нет — нельзя же всерьёз считать оружием небольшой кухонный нож в моих руках сейчас. Первый шорох заставляет вздрогнуть. Он совсем близко и я прижимаюсь спиной к стене. Прижимаюсь и замираю.

Больно. Спине больно, но понять почему — я не могу. Выждав немного прикасаюсь к прохладной поверхности.

Пальцы готовы были почувствовать под собой краску, шершавую побелку или рельефную штукатурку, но вместо этого находят выпуклую ребристую поверхность камня. Вернее огромных камней, из которых сложена стена.

Для бюджетной многоэтажки слишком дорогая отделка подъезда.

Снова крик птицы — теперь он кажется совсем близким.

Оборачиваюсь разглядывая светлый прямоугольник распахнутой двери в квартиру. Я могу вернуться. Сейчас я еще точно могу вернуться — пока ничего не намекает на близкую опасность.

Я чувствую свежесть, но это совсем не та свежесть в подъезде от зимы на улице. То, что я чувствую больше похоже на запах раннего утра где-то далеко за городом… хотя я не знаю как пахнет такое утро. Это просто эмоция, за которой нет памяти.

Наконец-то из темноты начинают проявляться ступени — прямые блеклые контуры чуть светлее чем всё остальное вокруг.

Делаю первый шаг на первую ступень. Он даётся так тяжело, будто спускаюсь в собственную могилу.

Два…

Три…

Четыре…

Пять…

Я считаю ступени как ненормальный просто чтобы не думать о том, что ждёт меня там внизу.

А еще я боюсь споткнуться.

О то, что может лежать под ногами. Ведь если… если с Диной случилось… что-то случилось… она может быть где-то здесь.

Шесть…

Семь…

Восемь…

Девять…

Что-то трогает мои ноги и я каменею.

Похоже это страх, но его прикосновения будут похуже реальных.

Становится прохладнее, но это всё равно не запах зимы. И ступени — они кажутся высокими. Непривычно высокими.

В какой-то момент забываю про невидимый нож в руках, разжимаю пальцы и он со звоном падает по ступеням. Падает оглушая и заставляя вмёрзнуть мою душу в пространство и время.

Десять…

Одиннадцать…

Двенадцать…

Четырнадцать… я зачем-то суеверно, трусливо пропускаю «тринадцать».

Пятнадцать…

Волчий вой сначала не пугает, я ведь привык к нему там, в игре.

Сначала…

Не должен я слышать волчьего воя в подъезде многоэтажки на окраине Москвы в 2062-м. Не должен.

Замираю и прислушиваюсь.

Скорее всего показалось. Звуковой фантом.

Снова трогаю стену ощупывая неровную поверхность огромных камней…

Как выглядит безумие? Мог ли я сойти с ума и не заметить этого? Как вообще выглядит безумие изнутри? Могут ли быть в нём эти огромные камни на невидимой в кромешной темноте стене. Может быть ли там вой волка вместо шума резины раннего столичного таксиста выезжающего из двора. И самый главный вопрос — может ли там быть кровь исчезнувшей на твоих глазах жены…