Повелители лошадей

— Великий Хан, я…

Ямун пресек его протесты. — Твой принц приказал тебе узнать больше обо мне и моем народе, не так ли?

— Да, но как ты узнал? Испуганный тем, что его письма были найдены, Коджа боролся изо всех сил и, наконец, сумел сесть.

— Потому что это то, что я бы хотел, чтобы ты сделал, будь я на его месте. Теперь, как мой писец, ты будешь очень близок ко мне, и у тебя будет шанс многое узнать, не так ли? Ямун почесал свою грудь.

— Да, — нерешительно ответил Коджа.

— Хорошо. Решено. Ямун снова встал, потирая ноющую спину. Кахан повернулся и посмотрел в сторону юрт Кварабанда. — Ты познакомился со второй императрицей. Что ты о ней думаешь?

— Она... волевая, — ответил Коджа, тщательно подбирая слова.

Ямун фыркнул. — Я вижу, она пыталась что-то получить от тебя. Помни, она никогда не сдастся, и она могущественна. Большинство волшебников и шаманов прислушиваются к ее словам.

— Я буду помнить.

— Как с моим писцом, — продолжил Ямун, все еще глядя в сторону, — она может попытаться, добиться твоей благосклонности. Посмотри туда. Он повернулся и указал через маленький круг.

Коджа посмотрел туда, куда указывал Ямун, и увидел связанного пленника. До сих пор человек, в основном, молчал, если не считать легких стонов боли. Коджа едва смог узнать в нем всадника из своего эскорта. Ямун поднял руку, подавая сигнал своей охране. Двое мужчин вышли из рядов. Каждый нес большой плоский камень. Увидев их, пленник начал кричать и молить о пощаде. Не обращая внимания на его крики, мужчины принялись за работу.

Быстрым взмахом ножа охранники перерезали путы, удерживавшие одну ногу. Один человек быстро схватил жертву за ногу, вывернув лодыжку вверх, в то время как другой Кашик подсунул под нее камень. Пленник, все еще крича, попытался освободиться, но его крепко держали. Второй стражник поднял свой камень высоко над головой.

— Останови их, Кахан! — вскрикнул Коджа, когда понял, что охранник собирается разбить камнем. Усилие, которое потребовалось, чтобы крикнуть, вызвало у него мучительный приступ кашля.

— Стой! — скомандовал Ямун. Кашик опустил камень, который держал над головой.

— Почему они должны остановиться? — потребовал Ямун у Коджи, как только кашель прошел.

— Этот человек ничего не сделал. Ты не можешь винить его в моем несчастном случае, — запротестовал Коджа.

— Почему нет? — возразил Ямун. — Он не смог защитить тебя. Следовательно, он должен быть наказан. По крайней мере, он будет жить. Его товарищи утоплены.

Разум Коджи, уже ослабевший от шока, был поражен словами Ямуна. — Это не его вина, что я пострадал. Я не допущу, чтобы ему причинили вред, — наконец убежденно сказал священник. Обессиленный, он откинулся на тюфяк.

Ямун посасывал щеку, слушая священника. — Ты просишь его жизни? — спросил дородный военачальник.

— Его жизнь? Да, я прошу, — ответил Коджа, лежа на спине.

Ямун посмотрел на пленника. Человек наблюдал за ними, его глаза были полны страха и ожидания. — Очень хорошо, священник. Согласно обычаю, я отдаю его тебе; он твой раб. Его зовут Ходж. Если он совершит какое-либо преступление, вы оба будете наказаны. Это тоже наш обычай.

— Я понимаю это, — заверил Коджа Ямуна, закрывая глаза.

— Хорошо. Теперь, что касается Баялун, она предположит, что ты верен мне. Она ненавидит меня, — сказал он, как ни в чем не бывало, — и поэтому она возненавидит тебя. Всегда помни, что я — это все, что стоит между ее гневом и тобой. Ямун дал знак стражникам освободить Ходжа, а затем ушел за своей лошадью.

Коджа наблюдал, как кахан отъезжает, когда подошли носильщики и взвалили его вместе с тюфяком себе на плечи. Всю обратную дорогу в Кварабанд священник, молча, читал свои молитвы, призывая Фуро защитить его, пока он, снова не увидит свой дом.

3. Молния

В течение четырех дней Коджа жил в специальной белой юрте, возведенной на окраине Кварабанда, сразу за границей мертвых от магии земель. Здесь он оставался на своем тюфяке, отдыхая и набираясь сил. Раз в день приходили шаманы, разворачивали свою белую ткань и раскладывали свои подношения богу Тейласу. Ударяя в свои барабаны и выкрикивая песнопения, они произносили заклинания, чтобы исцелить и укрепить его. Каждый день, после того как они уходили, Коджа погружался в глубокую концентрацию, молясь Фуро о силе и прощении. Хотя священник никому не говорил, он был подавлен, опасаясь, что Фуро и Просветленный будут избегать его за то, что он принял исцеление другого божества.

К четвертому дню лечения шаманы восхищались быстрым выздоровлением Коджи и гордились эффективностью своих заклинаний. По их мнению, Тейлас явно благоволил им, совершив исцеление этого иностранного священника. Шаманы рассказали кахану об этом чудесном прогрессе, объяснив, что священник должен быть каким-то особенным.

Четыре дня также дали Кодже время изучить качества своего нового слуги. Хотя Ходж был рабом, Коджа отказался обращаться с ним как с рабом, а вместо этого предоставил ему вольности и уверенность доверенного слуги. Ходж отреагировал на это, и, казалось, стал заботиться о своем новом хозяине. В первое утро Ходж заварил чай по обычаю Туйгана — густой, с молоком и солью. Коджа чуть не поперхнулся, и сразу же последовал урок заваривания чая. После этого Ходж заварил чай по Хазарски — густой, с маслом, — хотя и скорчил ужасную гримасу, подавая его своему хозяину.

Пока Коджа выздоравливал, он мало чем занимался в эти дни, кроме как слушал. Ходж говорил редко, но шаманы — другое дело. Их долгие беседы обычно были сосредоточены на убеждениях, но касались самых разных тем.

Вскоре у Коджи появилось достаточно новой информации, чтобы добавить ее к своим письмам. Он зажег масляную лампу, стоявшую на его маленьком письменном столике, и развернул тонкий лист бумаги; страница тихо потрескивала, когда он разглаживал ее на крышке стола. Белая бумага казалась соломенно-желтой в тусклом круге света от лампы. Взяв кисточку, Коджа начал писать четкими, контролируемыми мазками:

«Кахан утверждает, что командует более чем ста тысячами человек в четырех разных армиях. Я слишком мало знаю, чтобы сказать, хвастливый ли он человек. Тремя его армиями руководят его сыновья. Четвертый командир — Чанар Онг Кхо. Он тщеславный и гордый человек. Среди Туйганов также много младших ханов. С большинством из них у меня не было возможности встретиться.

У кахана есть жена, Вторая Императрица Эке Баялун — его собственная мачеха. Она окружает себя колдунами и святыми людьми и, кажется, имеет власть над шаманами народа. То, что она не любит своего мужа, очевидно, и ее чувства могут быть еще сильнее. Есть некоторый шанс, что завязывание дружбы с ней забьют клин между каханом и его волшебниками».

Написав все, что мог, Коджа ничего не мог поделать, кроме как предаваться размышлениям. В частности, он беспокоился о том, как передать свои письма Принцу Оганди. Из Семфара доверенные гонцы доставляли их по Шелковому Пути в Хазарию. Здесь его единственным выбором были всадники кахана, и Коджа, конечно же, не доверил бы им свои послания. Он хотел бы отправить письма в целости и сохранности, но это было невозможно. Однако Коджа мало что мог сделать, поскольку он должен был оставаться до тех пор, пока кахан, хотя бы не даст какой-то ответ на предложение Оганди. — «Правильно ли я поступаю», — беспокоился он, — «служа тем временем писцом Ямуна?»