Повелители слез

– У тебя будет любовь дочери. И семьи, они не бросят тебя. Семья - самое важное в нашей жизни. И ты это знаешь. Уходи, Анна, иди к ним. Вилдэр для этого рисковал жизнью. Чтобы ты к Ксении вернулась.

– Я устала от сражений, - прошептала Анна, закрывая глаза.

– Но ты ведь никогда не сдаешься. Давай, иди. Пока тебя отпускают.

– Помоги мне, пожалуйста.

– Не могу. Единственный способ тебе сейчас помочь - убить тебя, а на такое я не пойду. Уходи.

Аня, словно со стороны смотрела, как Рейбэк, явно собирая последние силы, открывает проход. Мозг отказывался понимать, что происходит, сердце будто бы сжала чья-то рука, а из-за слез девушка почти не видела ничего перед собой. Она почувствовала слабый толчок в спину.

– Иди, милая.

Помотала головой, будучи не в силах что-либо сказать.

– Аня, убирайся!
– рявкнул Рейбэк.

Ни Меридии, ни Хранителя не было, когда Анна в последний раз осмотрела комнату. Что-то подсказывало ей, что больше она Высших не встретит, что они покинули этот мир, отправившись искать счастья в других. Тем и лучше.

Она встала, с трудом, едва не упав, побрела к открывшемуся проходу, чувствуя, как накатывает тошнота.

– А Вилдэр...

Она хотела похоронить его, чтобы у Ксюши была возможность хотя бы посмотреть на него в последний раз.

– Отправлю за тобой, - выдохнул Рейбэк, который уже не мог стоять; он опирался на стену и тяжело дышал.

Как и всегда, вокруг все закрутилось. Аня возвращалась в свой мир, потеряв мужа, совершив бессмысленную попытку добыть никому не нужную информацию. Она едва не погибла сама, позволила Вилдэру погибнуть и все равно не смогла спасти даже частичку этого мира.

Она отказывалась верить. Отказывалась жить. Отказывалась думать о будущем. Боль накатывала волнами, и даже удар о землю не заглушил ноющее сердце. Она вдохнула запах свежей земли и закричала, вложив в крик все, что чувствовала, не заботясь о том, что кто-то услышит.

Слезы, казалось, никогда не кончатся, а дрожь становилась только сильнее с каждой прожитой секундой. Аня перевернулась на спину и посмотрела на голубое небо, в котором никто и никогда не увидит лик Меридии, устроившей катастрофу в чьем-то мире и в ее, Аниной, душе. Она не могла посмотреть на тело любимого, которое Рейбэк действительно отправил следом. Не могла думать о нем, как о мертвом, хотела услышать этот голос, почувствовать тяжелую руку на волосах и вспомнить, каково это: быть девятнадцатилетней наложницей, которая только-только встретилась с хозяином и влюбилась без памяти.

"Ты никогда не сдаешься"

Мир каждый раз врывался фонтаном красок, когда Аня всхлипывала.

"Никогда не сдаешься"

Последний жест сломленного существа: закрыть голову руками, как в детстве и выкинуть из головы все мысли.

"Не сдаешься"

Слова Рейбэка звучали раз за разом, напоминая о потере.

– Девушка! Что с вами?

Кто-то тронул ее за плечо, пробормотал что-то. Аня сквозь слезы увидела, как два велосипедиста достают мобильники и звонят кому-то.

– Скорая? Мужчина, черепно-мозговая. Нет, не знаю, сколько лет. Случайный прохожий. Рядом девушка какая-то, но она говорить не может: то ли напугана, то ли в шоке.

Он начал диктовать координаты, какие-то ориентиры.

Пятнадцать минут спустя Аня ехала в машине скорой помощи. Стакан с успокоительным, что дали врачи, принес некоторое облегчение. Она тяжело дышала, но соображала уже лучше. И все же ей по-прежнему не хотелось жить.

***

На кладбище ночью тихо. Легко качаются березы на ветру, да изредка пролетают птицы. Грациозные, но немного неухоженные кошки, в изобилии бродящие по кладбищу днем, ночью где-то спят, вопреки досужему мнению не пугая ночных посетителей могил.

Аня всегда любила ночь.

Она сидела на могиле темноволосого мужчины, одетая в темные джинсы и черную толстовку. Перебирала рукой еще рыхлую землю, вглядывалась в лик луны, о чем-то думала. Иногда доставала блокнот и записывала мысли, что не давали покоя. Ее, казалось, совсем не волновало, что одежда пачкается от соприкосновения с землей, а ночной ветер пробирает до костей. Да и страха не было заметно в этой хрупкой девушке: она выглядела грустной, уставшей, но никак не напуганной.

Аня приходила сюда вот уже месяц, каждый раз борясь с собой.

Она бросила недовольный взгляд на густые кусты, расположившиеся неподалеку. И тихо сказала:

– Знаешь, я чувствую себя идиоткой. Мы таскаемся сюда уже невесть сколько. По виду обычная могила, ничего примечательного. И вообще, я в вампиров не верю!

– Тсс!
– раздалось из кустов.
– Вдруг он услышит!

– Веста, - взмолилась Аня.
– Я не могу изображать из себя несчастную влюбленную, убитую горем. Давай, домой пойдем? А этот пущай вылезает, гуляет себе спокойно и нас не трогает.

– Нельзя, - вздохнули кусты.
– Это же нечисть, она злая. А я нечисть отпустить не могу.

– Да чтоб тебя!
– возмутилась Аня.- Не было нечисти, не было. А вдруг Веста появилась и нечисть следом. И сиди, Анька, на земле русской, гостеприимной, но, зараза, холодной. Карауль каких-то маньяков.

– Не ной, - раздался флегматичный голос Весты.
– Это наши дети поспособствовали тому, что он там оказался. Вообще, я поражаюсь способностям Эль: найти и здесь лазейку, чтоб с магией влезть. Я думала, у вас вообще магии нет.

– Мы с Вилдэром тоже так думали. И до сих пор думаем, кстати. Почему я с тобой таскаюсь на это кладбище?

– Потому что ты - моя подруга! Так что сиди молча, пока нечисть не просекла, что ты под прикрытием.

– Хоть бы чаю горячего дала, - обиделась Аня.

– Вот еще! Убитым горем влюбленным чай из кустов на кладбище не подают! Так что давай, вздыхай томно. А лучше плач. И на луну, на луну смотри!

Аня фыркнула, представив, как глупо смотрится она со стороны. И какая нечисть клюнет на такую потенциальную жертву? Которая сидит на ее (нечисти) могиле, переговаривается с близлежащими кустами и мечтает, как бы скорее попасть домой. Она даже ехидные намеки мужа согласна терпеть, лишь бы находиться в тепле. Под одеялом, а лучше под двумя, ибо осень была зверски холодной.

Началась эта абсурдная история в начале осени, когда Ксюша пошла в первый класс. Они не остались в Англии, где Вилдэр отдыхал после операции, и вернулись в Челябинск. Отчасти потому, что это был Анин родной город, отчасти потому, что она не хотела слишком надолго разлучать дочь с остальной своей семьей: Ксюху все просто обожали. Так что девочка, к тому моменту вполне сносно болтавшая по-английски, вновь влилась в ряды российских детей и, как положено, первого сентября, наряженная и взволнованная отправилась в первый класс самой обычной школы.