Поверь мне

Знаю, чего хочет зверь, знаю и не хочу ему этого давать. Он ее не получит, ни за что не получит. Разве что мертвой, убитой от моей руки. Ненавижу, как же ненавижу. Но переживаю, беспокоюсь и не нахожу себе места, когда с другим вижу. Или это зверь, это его чувства? Отчего же они так сильны, что заглушают мои собственные?

Снегопад пошел сильнее, пора было уходить, но на прощание я снова стер снег с надписи. Ушел не прощаясь, но наконец успокоившись и решив, что делать дальше. До ее дома добрался сначала бегом, а потом на такси. Так передвигаться не удобно, но лучше сейчас не рисковать. Входная дверь была даже не закрыта, совсем что ли беспечно живут? В квартире пахло ее кровью, она была здесь. Сделал несколько шагов в сторону ее комнаты и остановился возле двери в ванную. Душ включен, некоторое время жду, когда выйдет с ванной, считая ее медленное сердцебиение. Запоздало понимаю, что такой пульс обычно в человека, который спит. Уснула в душе? Совсем что ли с ума выжила?

Тихо надламываю ручку, чтобы открыть дверь. Ванная крохотная, Марго могла бы устроить и получше. Шторка в душе задвинута, перед душем валяются вещи. Байка, пахнущая кровью и… Запах от нее странный, поднимаю ее с пола и принюхиваюсь. Так пахнет не только ее кровь, а чья-то еще. Запах как будто знакомый, но я не могу его вспомнить. Шторка со скрипом отодвигается, даже не заметил, что она наконец проснулась и выключила воду.

Спросил ее чья это кровь, но сразу же забыл об этом. Еле стоит в душе, выглядит как побитая собака. По всему телу синяки, пальцы на ногах почти что черные от них. Мокрые волосы прилипли к телу, но совсем не смогли скрыть жуткие порезы на лице, руках, плечах. Плечо опять все в синяках, судя по всему теперь она его вправляла сама. На шее красно-фиолетовый синяк, это я ее оставил, когда пытался задушить вчера. Она выглядит в разы хуже, чем мама после отцовских приступов ревности. Отвратительно осознавать, что даже несколько из этих синяков оставил на ней я.

Даша задвинула шторку обратно, велела мне выметаться. И как я это сделаю сейчас? Мне казалось, это были только несколько небольших порезов, может плечо ушибла, но что бы так. Зверь рычит в бешенстве внутри, он хочет знать кто это сделал и убить его. Вот только по его мы уже пробовали сегодня, ничем хорошим это не кончилось.

Отодвигаю занавеску, пытаюсь по-хорошему с ней поговорить, но ничего не получается. Она опять на меня кричит, что бы уходил. Как же с ней тяжело! Прикрывается руками, как будто мне есть дело до ее наготы.

— Ты специально пришел сюда, чтобы унизить меня снова? — ее голос дрожит от злости и едва сдержанных слёз.

Хочу что-то сказать, успокоить, пока зверь нервно мечется в груди. Слова, как обычно, не находятся, так что просто срываю с вешалки халат и бросаю его в нее. Даша его ловит, отбрасывает волосы с груди, и я вижу то, что они скрывали. Да тут слепым нужно быть, чтобы раньше не заметить огромный синяк между грудей, такое впечатление что кто-то пытался сломать ей ребра надавив на них. Руки задрожали от еле сдержанной злости. Меняю тему, отворачиваюсь, зачем-то трогаю дверь в ванную, она слетает с петель, и я понимаю какую огромную ошибку совершил за долю секунды. Хватаю ее дрожащее тело и прижимаю к себе, чтобы успокоить, правда не понятно кого: ее, зверя или собственную совесть? Мы стоим так какое-то время, ее голова у меня на плече, руки крепко обнимают, пальцы судорожно сжимают футболку на спине. Повсюду ее запах, он расслабляет, но и напрягает к тому же. Да что с ней случилось? Как такая, как она могла получить такие травмы? Какая тварь это сделала?

Желание убивать никуда не делось, зверь все еще хочет крови. Я давлю его желания в своих более человечных, просто помочь, просто защитить. Но даже мне тяжело собраться с мыслями, держать над собой и зверем контроль, когда ее запах меняется. Прошу рассказать все спокойно снова, только для того что бы отвлечься. Руки на ее спине как будто покалывают, причем не от ее тяжести. Но Даша не была бы Дашей, если бы не вывела меня из себя только одной фразой. У нее вообще талант бесить меня, но сейчас скорее всего это мне и было нужно. Отталкиваю ее от себя, говоря какой-то бред, только бы обидеть. Злюсь на нее, на самого себя. Поднимаю чертовую дверь, ставлю ее на место и выхожу, чтобы впервые за две минуты вдохнуть воздух.

Да почему она так… Почему? Судорожно дышу, сжимаю и разжимаю руки. Сумасшедшая, с ней я тоже схожу с ума.

— Козёл! — матерится за дверью.

— Овца! — отвечаю ей тем же.

Лицо горит, я прислоняюсь лбом к двери, упираясь руками по обе стороны от двери. Запах все еще сладкий, он кружит голову, заставляет ее желать до боли. Ну какого чёрта она возбудилась в такой-то момент? Когда она выходит, укутавшись в халат, я все еще не в себе, а зверь так и подавно. Мы снова ссоримся, почти срываюсь и все заканчивается ожидаемо, Даша уходит в слезах к себе в комнату. Да от чего же она такая истеричка, никак не пойму? В ее семье такое поведение норма? Почему просто не взять и не поговорить? Вхожу только когда она снова засыпает, что само по себе странно. Скрутилась калачиком, даже не укрывшись под одеялом. Вздыхаю, хотя зверь просто сходит с ума. Он хочет снова захватить контроль, возможно, чтобы вылечить ее раны, но я все еще чувствую ее сладкий запах и боюсь, что эта тварь помнит мои слова. Смотрю на нее несколько минут, а потом все-таки решаюсь на подобную глупость, все-таки делаю это не в первый раз. У нее просто какая-то удивительная способность резать бумагой себе пальцы, даже листая учебники. Как будто сама книга говорит ей, что учеба это не для нее. Одной ночью, когда я приходил к ней, чтобы поспать наконец-то, заметил эти царапины. Тогда, почти в бреду взял ее руки в свои и облезал их, что бы зажили. До сих пор не знаю зачем это сделал? Может это такое проявление любви зверя? Часто от усталости я начинаю делать то, что бы никогда не сделал сам, но зверь запросто. С той ночи, лечил я ее так несколько раз, в том же состоянии. Можно сказать, это временное помешательство на почве усталости. Сейчас же это я делал вполне осознавая, от того и щеки горели, как у какого-то мальчишки, когда шею ее облизывал. Не знаю, как она не проснулась, но был безумно этому рад. Больше всего мне не хотелось, чтобы она об этом узнала. Пока шею облезал, руки выше запястья к нам пожаловали гости. Ее сестра явилась домой с учебы и целенаправленно направилась в эту комнату. Возможно я бы смог спрятаться, но Даша не вовремя повернулась и по привычке забросила на меня ногу, да еще и обняла. Меня просто укутал ее запах и поддавшись порыву обнял в ответ. Зарылся рукой в ее слегка влажные волосы, вдохнул запах и в блаженстве закрыл глаза, забыв обо всем на свете.

Скрипнула дверь, я не видел и не хотел видеть и слышать ничего. Мне просто было плевать, главное, чтобы нас никто не трогал. Сестра Даши ушла, я даже не заметил этого, как и не заметил, как уснул. Проснулся уже вечером, от того что она во сне повернулась на другой бок. Тяжело дышу, вспоминаю что так и не закончил ее лечить, из-за ее тяжелого дыхания. Одно с ребер треснуло и сдвинулось вперед. Я бы мог его вправить, но не сейчас, когда она спит. Это будет больно, очень больно. Вправляю его только когда она просыпается, как умеет, не вовремя. Как всегда, раздражает меня, бесит до чертиков. Вправлю ребро специально больно, чтобы взбесить ее и перегибаю палку. Что там Ваня говорил о том, что ее лучше не злить, потому что она сходит с ума? Я на своей шкуре в этом убедился, ибо с ее травмами поднять здоровый телевизор — это что-то с чем-то.

— ХВАТИТ! — кричу на нее, чтобы остановить и наконец это получается.

Она опускает телевизор, садится на диван, когда мы только успели здесь оказаться? После брошенного ею торшера или вазы?

— Уходи, — просит, пряча от меня лицо.

Наверное, стыдиться за свое детское поведение?

— Нет, — отвечаю, садясь рядом.

Беру ее за руку, она даже не вырывается. Может быть так же устала, как и я?

— Просто скажи, станет легче нам обоим. Обещаю.

Она смеется, говорить то что я не ожидал от нее услышать:

— Ко многим дурочкам ты так подкатывал?

Забирает свою руку и чувствую, как зверь раздирает меня изнутри. Нет, по-моему, тоже ничего не получается. Ну почему меня связало именно с ней?! Она просто невозможно раздражает! Хватаю ее и усаживаю к себе на колени, и плевать на ее крики, ругань и попытки вырваться. Зверь хочет этой близости, он хочет чувствовать ее запах постоянно. А чего хочу я?

— Такая упрямая, — наклоняюсь к ее лицу, — как и я.

Ее щеки горят, мои тоже. Мы думаем об одном и том же? Нет, вряд ли. Касаюсь ее лба своим, приятное ощущение, но при этом интригующее. Я как будто на грани. Всего несколько сантиметров до поцелуя, чувствую лицом ее дыхание. Эта близость губительна, желание зверя становится моим, но я сдерживаюсь.

— Ты когда-нибудь сдашься мне? — спрашиваю зная, что ответ не хочу знать.

Только бы не сдалась, только бы не влюбилась, лучше злость, лучше ненавидеть, только бы ее глаза, затуманенные желанием не видеть. В ушах грохотом обивается ее сердце, по привычке считаю удары, наклоняясь к ее губам все медленней и медленней. Ее щеки горят, дыхание сбилось, все жду, когда она меня остановит. Хочу, чтобы она это сделала, но моя правильная девочка не останавливает. Я испортил ее, совершенно испортил, и где-то внутри, зверю это нравится.

Глава тринадцатая. На краю. (полная)

Глава тринадцатая. На краю

Родина нас встретила холодным снежным декабрём, вместо тропической жары. По возвращению с плена домой, в столицу, наш уже ждали. За кудрявым явился дед, его мать и отец. После случившегося брат подстригся коротко и отмылся, но худобы его сложно было не заметить. Его мать, низкая женщина средних лет, с такими же кудрявыми волосами под платком расплакалась и долго его обнимала и целовала. Сам же дед, хотя какой он дед с виду одного возраста что и отец парня. Отец и дед вели себя сдержанно, почти одинаково держались стороной от громкой тирады невысокой женщины. Марго наблюдала за этой сценой с улыбкой, затем быстрым шагом направилась к альфе и поздоровавшись протянула ему руку, которую оборотень не пожал.