Повесть из Исэ (Исэ моногатари)

НАЧАЛА X ВЕКА

I

1

В давние времена жил кавалер. Когда ему надели первый головной убор взрослого мужчины1,- он отправился на охоту-осмотр в селение Касуга у столичного города Нара, где у него были наследственные поместья.

В селеньи том проживали две девушки-сестры, необычайно прелестные и юные. Их подглядел тот кавалер сквозь щели ограды. Не ждал он этого никак, и так не подходило все это к старому селенью, что сердце его пришло в смятение. Кавалер оторвал полу охотничьей одежды, что была на нем, и, написав стихи, послал им.

Был одет тот кавалер в охотничью одежду из узорчатой ткани Синобу.

"С равнины Касуга

молодых фиалок на тебе

узоры, платье...

И не знаешь ты пределов

мятежным смутам, как и Синобу."2

Так сложил он и сейчас же им послал. Вероятно, интересно показалось все это им.

А смысл стихотворения был тот же, что и в песне:

"Узорчатая ткань, Синобу из Митиноку,

по чьей вине ты стала

мятежна так?.. Ведь я

тут не при чем..."

Вот как решительны и быстры были древние своих поступках.

II

2

В давние времена жил кавалер.

Столица из Нара была уже перенесена, а новая столица еще не была устроена, как нужно. И вот, как раз в это время, в западных кварталах города проживала дама. Дама эта превосходила всех других. Превосходила больше сердцем, чем наружностью своей3. Как будто был у ней друг не один.

И вот тот верный кавалер, возвратись со свидания к себе домой, подумал что ли что-то4, но только так сложил, время было начало марта, и дождь все время накрапывал уныло:

"Ни бодрствую, ни сплю,

и так проходит ночь...

настанет же рассвет

весенний долгий дождь

и думы о тебе" 5.

3

В давние времена жил кавалер. Даме, в которую был он влюблен, пук послав морской травы, сказал при этом:

"Если б любила меня ты,

легли б мы с тобой в шалаше,

повитом плющем.

И подстилкою нам

рукава наши были б..."6

4

В давние времена, на пятой улице восточной части города, во флигеле дворца, где проживала императрица-мать, жила одна дама. Ее навещал, не относясь сперва серьезно, кавалер, и вот, когда устремления его сердца стали уже глубокими, она в десятых числах января куда-то скрылась.

Хоть и узнал он, где она живет, но так как не доступным ему то место было, снова он в отчаянии предался горьким думам.

На следующий год - в том же январе, когда в цвету полном были сливы, минувший вспомнив год, ко флигелю тому пришел он: смотрит так, взглянет иначе - не похоже ничем на прошлый год. Слезы полились, поник на грубый пол дощатой галереи кавалер и пробыл там, доколе не склоняться стал месяц; в тоске любовной о минувшем он так сложил:

"Луна... Иль нет ее?

Весна... Иль это все не та же,

не прежняя весна?

Лишь я один

все тот же, что и раньше, но..."

Так сложил он и, когда забрезжил рассвет, в слезах домой вернулся.

5

В давние времена жил кавалер. Под большой тайной он ходил в одно место вблизи пятой улицы восточной части города. Так как было это местом тайных посещений, то входил он не в ворота, но проникал через пролом ограды, который протоптали дети. Хоть и немного было здесь людей, но так как часты были посещения его,- хозяин заприметил и на тропе той ставил каждой ночью человека сторожить, так что кавалер хоть и ходил опять, но, свидеться не в силах, домой возвращался. И вот сложил он:

"О ты, страж заставы

на моей тропе,

неведомой людям,

если бы каждый вечер

ты засыпал..."

Так сложил он, и, услышав это, дама очень сильно возроптала. И хозяин разрешил.

6

В давние времена жил кавалер. Ему трудно было встречаться со своей дамой, но все же целый год он с ней поддерживал сношения, и вот в конце концов дама согласилась, и он, ее похитив, узел с собою под покровом полной темноты. И когда шли они по берегу реки Акутагава, про росинки, что лежали поверх травы, она у кавалера спросила: "Это что?"... Но путь далек был, ночь темна - чуть ли не место демонов то было,- и гром гремел ужасно, и дождь жестоко лил, отчего и кавалер,- к счастью, оказался здесь простой сарай - туда даму, в глубь самую втолкнув; сам у дверей при входе с луком и колчаном стал, все время помышляя: "Скорей бы ночь прошла!" И его даму те демоны одним глотком и проглотили. "Ах!" - воскликнула она, но в грохоте раскатов грома он не мог ее услышать. Понемногу ночь светлела. Смотрит он... и нет той дамы, что привел с собою... В отчаянии затопал ногами кавалер, заплакал, но... делать было нечего.

"То белый жемчуг,

или что?" - когда спросила

у меня она,

сказать бы мне: "роса", и тут же

исчезнуть вместе с нею."

7

В давние времена жил кавалер. Невмоготу стало ему жить в столице, и ушел он на Восток7. Идя вдоль побережья моря между Овари и Исэ8, он, глядя, как встают все в белой пене волны, так сложил:

"Все дальше за собою

страну ту оставляешь,

и все милей она.

О, как завидно мне волнам тем,

что вспять идут."

8

В давние времена жил кавалер. Тот кавалер стал думать, что больше он не нужен никому, и, сказав себе: "Не буду больше в столице я, пойду искать такое место, где мог бы жить",-уехал.

В провинции Синано видит он, как дым вздымается с вершины горы Асама, и...

"О дым, что встает

на вершине Асама

в Синано.

Не дивиться ли должен

путник далекий, видя тебя?"

С самого начала с ним ехали друзья - один или двое. Знающих дорогу не было никого, и они блуждали. Вот достигли они провинции Микава, того места, что зовут "восемь мостов". 3овут то место "восемь мостов" потому, что воды, как лапки паука, текут раздельно, и восемь бревен перекинуто через них; вот и называют оттого "восемь мостов". У этого болота в тени дерев они сошли с коней и стали есть сушеный рис свой. На болоте во всей красе цвели цветы лилий. Видя это, один из них сказал: "Вот, слово "лилия" возьмем и, букву каждую началом строчки сделав, воспоем в стихах настроение нашего пути". Сказал он так, и кавалер стихи сложил.

"Любимую мою в одеждах

Изящных там, в столице,

Любя оставил...

И думаю с тоской, насколько

Я от нее далек..."

Так сложил он, и все пролили слезы на свой сушеный рис, так что тот разбух от влаги.

Шли, шли они и вот достигли провинции Суруга. Дошли до "Яви" гор, и та тропа, идти которою им надлежало, была темна, узка ужасно, вся в зарослях. Все в замешательстве, и в мыслях: "В беду нежданно не попасть бы нам..." И вот подвижник 9 им навстречу. "Каким образом вы здесь, на дороге этой?" воскликнул он, и видят - знакомец их .. Тогда в столицу ей - той даме письмо кавалер с подвижником послал:

"Ни наяву,

Этих гор в Суруга,

что "Явью" зовут,

ни во сне я с тобой

уже не встречусь."

Увидели они гору Фудзи: был конец мая, снег же ярко белел на ней.

"О ты, гора,

не знающая времени, пик Фудзи.

Что за пора, по-твоему, теперь,

что снег лежит, как шкура

пятнистая оленя, на тебе?"

Эта гора, если сравнить ее с тем, что в столице будет,- как если б гору Хиэ раз двадцать поставить самое на себя; а формою своей она напоминала соли кучи на берегу морском. И опять они шли, шли, и вот, промеж двух провинций: Мусаси и Симоса - была река очень большая. Называют ее река Сумида. На берегу ее они столпились и, размышляя: "Ах, как далеко зашли мы", отчаянию предались, но перевозчик закричал: "Скорей caдись в лодку. Уж темнеет..." и, усевшись, стали переезжать. В унынии все, ведь не было ни одного из них, у кого б не оставалась в столице та, кого любил он. И вот в это время белые птицы с клювом и ножками красными, величиной с бекаса, носились над водой и рыбу ловили. В столице таких птиц было не видно, и никто из них не знал их. Спросили перевозчика.- "Да, это же "птица столицы"10,- ответил тот, и, слыша это, кавалер сложил: