Повесть о детстве

— Приказчиком быть хочешь?

— Очень хочу! — вздохнул Пейся.

— Стараться надо!

— А я стараюсь.

— Мало. Больше падо!

— А что ещё? — с любопытством спросил Пейся.

Но ему не ответили. Пейся обиженно сжал свои тонкие губы и отошёл в сторону.

— Когда так начинается — это плохо...— задумчиво сказал Яков.

— Почему? — спросил Сёма.

— Может быть, и хозяином будет, а человек из него не выйдет. Низко голову гнёт... А под тебя подкоп,— тихо добавил он.— Жди, выгонят!

— Мальчик! — послышался голос хозяина.— Мальчик!

Едва Сёма успел повернуться, Пейся уж влетел в конторку.

Через минуту он вышел оттуда с сияющим лицом и, пряча

в карман голубой конверт, гордо сказал:

— Велел письмо отнести. Гривенник за дорогу! Во-о!

— Ну и что? — холодно спросил Сёма.

— К раввину письмо. И раввин за дорогу даст. Два гривенника будет!

— А ты его в плечо поцелуй. Пятак прибавит!

— Дурак! — зло проговорил Пейся и выбежал на улицу.

* * *

— Не умеешь ты жить,— сказал Сёме конторщик Мендель, глядя на его залатанную куртку.

— Почему?

— Уж я не знаю. Хозяина почитать надо. О, это великая вещь — хозяин! Всех нас кормит.

— Ну, не даром же?

— Ясно, что не даром. А не захочет — бросит кормить. Другие найдутся. Хозяин — великая вещь. Если б ты понимал!

— А я понимаю.

— Ой нет!—вздохнул Мендель.—Что ты понимаешь? Если б ты понимал, ты бы немножко зажал себе рот. Сегодня ты мальчик, а завтра ты писец, а послезавтра ты приказчик. С головой— компаньоном стать можно!

— А я всё делаю. Что прикажут — делаю.

— «Делаю»! — повторил Мендель.— Важно ведь, как делаю. Делать надо с улыбкой, с удовольствием, с почтением, тихо, как нриличпые люди. Вот возьми этого Пейсю, разве он умнее тебя?

— Ну?

— Ну и иу. Оп уже получает не рубль, а два рубля.

— За что же это,— возмутился Сёма,— за что? За то, что голову гнёт и глаза весёлые. Это мне нравится! Рубль прибавили!.. Ты что же, побоялся сказать? — обратился он к Пейсе.— Знаменитые секреты!

Л я тебе доносить должен! — огрызнулся мальчик.— Я же но такой шмсндрик, как ты. Мне ещё прибавят!

По Сёма ле мог уже слушать. «Это пе по правде,— говорил он себе,— пе по правде, разве я меньше делаю? Так почему же ему да, а мне нет? Вчера ящики таскать — у Пейси живот болел, а рубль — ему. Почему же ему?»

Хозяин подошёл к стойке и заговорил о чём-то с Яковом. Сёма, неловко потолкавшись, тихо сказал:

— Господин Гозман, можно мне спросить?

Хозяина приятно удивил Этот вежливый тон, и он недоуменно пожал плечами:

— Отчего нет, спрашивай!

— Почему ему да, а мне нет?

— Что ты говоришь, я пе понимаю?

— Почему Пейсе...

— Ах, вот что! — Гозман насмешливо улыбнулся.— Ты хочешь знать почему? А разве я тебе должен давать отчёт? Га? А завтра ты спросишь, почему я плачу Якову больше, чем Менделю. Га? Ты, наверно, забыл, что ты мальчик.

— Нет, я как раз хорошо помню, что я мальчик и он мальчик, только почему он... За что даётся этот рубль?

Гозман кладёт пухлую руку на плечо Сёмы и мягким, как ому самому кажется, голосом говорит:

— Так ты хочешь знать, за что даётся этот рубль? У тебя любопытство твоего папы! Ну, слушай. У одного хозяина служили два мальчика. Одного звали Пуня и другого звали Пуня,

/f Повесть о детстве

97

и были они похожи как две капли воды. Только один Пуня получал рубль в неделю, а другой — два рубля. Тогда рублёвый Пуня пришёл к хозяину и сказал: «Почему вы мне платите меньше, чем ему? Мы оба мальчики, оба Пуни, одно дело делаем, а по-разному получаем». Хозяин ему ответил: «Ты видишь, вон там по дороге возы проехали, побеги узнать, что они повезли». Пуня рублёвый догнал возы, спросил и вернулся к хозяину! «Это крестьяне повезли хлеб на ярмарку».— «Так,— ответил хозяин и обратился к Пуне двухрублёвому: — А теперь ты лети и узнай, что повезли». Прошёл час, другой. Пуня рублёвый крутится и улыбается: он всё узнал точно — нечего проверять! Но вот вернулся его товарищ. Он прибежал весь запылённый, вспотевший. «Что, Пуня?» — спросил хозяин. И Пуня сразу ответил: «Ничего, господин хозяин, я их догнал. Крестьяне везли хлеб на ярмарку. Просили по рублю за мешок. Я им дал рубль две копейки, и они уже завернули к нам во двор».

Окончив свой рассказ, Гозман медленно приглаживает усы, хитро улыбаясь, смотрит на Сёму, на весёлые лица приказчиков, потом, помолчав, спрашивает:

— Ну, ты понял, почему этому Пуне давали больше на рубль?

— Почему этому Пуне прибавили рубль,— ядовито говорит Сёма,— я понял, и я к нему ничего не имею, но почему этому Пейсе прибавили рубль, я понять не могу.

— Твои уши слышат, что язык мелет? — кричит Гоэман.— Ты, иаверпо, думаешь, что разговариваешь с водовозом. Ты, ты!..— И, не найдя подходящего слова, хозяин тяжёлой рукой хватает Сёму за ухо: — На тебе за твои вопросы! На тебе за твои ответы! На тебе за твой дурацкий язык!..

Дверь открывается, и в магазин входят покупатели. Брезгливо оттолкнув в сторону Сёму, Гозман идёт им навстречу. Его покрасневшее от злобы лицо приветливо улыбается.

* A ijs

Сёму никогда не били. Он был единственным ребёнком в семье, и ему прощалось многое. Бабушка могла прикрикнуть, но рука её ни разу не поднялась на внука. В нём было всё самое дорогое: память о загнанном сыне и надежда на будущее. Не раз бабушка спрашивала себя: «А что, если б у Яши вовсе пе было детей?» И ей становилось страшно от этой мысли. Она ворчала, называла внука Старым Носом, непоседой, дикарём, но внутри у неё жил целый мир невысказанных ласковых слов, й в этом мире Сёма был «наш колокольчик», «наша травочка», «наш мизинчик».

Разве не горько, не обидно было ей вести своего единственного внука к Фрайману, делать его мальчиком на побегушках, ставить его под чужую руку? Однажды в жаркий полдень она встретила внука па улице. Сёма нёс на спине туго набитый мешок.

— Боже мой! — испуганно воскликнула она.— Как ты тащишь эту тяжесть?

Внук засмеялся:

— Это пух для подушек хозяину.

Но то, что мешок оказался лёгким, бабушку не утешило. Она с тоской смотрела вслед удалявшемуся малышку, и острая, щемящая боль не унималась в её усталом сердце.

...Сёма ушёл из магазина раньше обычного. Приказчики утешали его: «Господи, ну кого не быот», но он смириться не мог. Одинокий и грустный, бродил Сёма по тихим улицам местечка, думая об отце, который так нужен здесь, так нужен!..

ПРОЕЗЖАЕТ ЦАРЬ

В местечко пришла весть, что проезжает государь император. Сначала не верили, потом поверили. В витринах появились портреты царя, ветер колыхал трёхцветные флаги. Готовилась манифестация. Правда, царь проезжал не мимо местечка, а вёрст за сто от него. Но дух царя витал близко, и надо было дышать и радоваться.