Повесть о детстве

— Нет,— признался Сёма.— Что касается меня, так я люблю солёные огурцы...

В тот же день Пейся, смеясь, рассказывал Сёме об утреннем совещании у отца:

— Ты бы видел, какие у них были лица. Такие важные и серьёзные, как будто они уже имеют стадо. А папа мой — самый важный, потому что он мясник и больше всех понимает в коровах. Они уже советовались, в чьём дворе держать корову, и каждый хотел, чтоб корова стояла у него.

— А на выгон кто будет гонять?

— По очереди. Их же целых восемь хозяев...

* * ф

Прошло несколько дней, и незаметно для себя Сёма тоже увлёкся будущей коровой. Он разговаривал о том, какие бывают масти, чем лучше кормить и поить их собственную Машу. Дух хозяина неожиданно проснулся в Сёме. И, беседуя с бабушкой, он, к её удовольствию, с важностью повторял: .«Наша корова должна быть...» или «У нашей коровы должно

быть...» Он уже видел её, живую, перед своими собственными глазами.

В среду к бабушке пришли все компаньоны на деловой совет. Пришёл Лурия, избранный кассиром и доверенным лицом по покупке коровы. Пришёл Пейсин папа, Шлема, поставлявший мясо царю. Пришла банщица Фейга — двоюродная сестра бабушки. И пришёл просто так кучер Магазаника, Агафон, в котором неожиданно заподозрили большого знатока коров. Пришли Сома и Пейся.

— Да...— задумчиво произнёс Лурия, когда все уселись вокруг большого обеденного стола.— А сколько, к примеру, она может дать молока в день? Как вы думаете, Агафон?

Лица всех гостей стремительно повернулись к кучеру. И Агафон, смущаясь и всё же важничая, сообщил:

— Смотря но тому, какая бывает корова. Есть, допустим, корова калмыцкая...

— Калмыцкая? — с тревогой воскликнула бабушка, как будто в этом слове таилось для неё что-то ужасное.

—, Да,—подтвердил Агафон, обрадованный действием своего рассказа.— А бывает, допустим к примеру, корова немецкая. Так вот немецкая калмыцкую перешибает, как всё равно пить дать!

— Что он говорит? — опять взволновалась бабушка, не понявшая последних слои Агафона.

— Ничего особенного,— успокоил её Лурия.— Если будет что-нибудь важное, я вам дам знать.

— Ну хорошо,— согласился Пейся,— а немецкая сколько даст в день?

— Я думаю...— нетвёрдо ответил Агафон, не зная, что же от него ждут: уменьшения или увеличения цифры,— я думаю, кварт восемь набежит.

— Это нас вполне устраивает...— опять подал свой голос Пейся, почувствовавший себя хозяином коровы.

Но неожиданно его оборвал отец:

— Что ты суёшься? Тебя не спрашивают, что тебя устраивает!.. Скажите, Агафон, сколько корова весит?

— Весит? — удивился кучер.— Смотря какая...

— Ну, приличная.

— Приличная — пудов пятнадцать.

— Хорошо! — вздохнул мясник, привыкший больше иметь дело с тушами.— А сколько, пан кассир,— обратился он к Лурии,— мы имеем денег?

Лурия вытряхнул на стол содержимое своего кошелька и,, внимательно подсчитав все деньги, сообщил:

— Девять рублей.

— Голова и передние ноги,— деловито прикинул мясник.

— Оставьте ваши шутки, Шлема,— улыбаясь, сказал Лу-рия.— А как мы будем делить молоко, если она, предположим, даст меньше, чем восемь кварт?

— Как? — Шлема удивлённо поднял брови.— Прежде всего молоко больному ребёнку, а потом остальным.

— Интересно,— возмутилась бабушка,— у меня один мальчик, а у вас шестеро, так у вас же всегда есть шанс, что один заболеет!

Сёма и Пейся дружно прыснули, но бабушка сердито посмотрела на пих, и опи замолчали. Взяв в руки карандаш, Лу-рия припялс.я подсчитывать, сколько ещё нужно денег для покупки приличной коровы. Все с затаённым дыханием следили за его карандашом.

Тишину нарушил Агафон неожиданным предложением.

— А всё-таки,— серьёзно сказал он, обводя глазами присутствующих,— я бы лучше купил лошадь!

— Зачем она нам, чудак?
– — удивился Шлема.

— Ездить,— резонно ответил Агафон, п только в эту минуту все заметили, что кучер изрядно игл пил и его клонит ко спу.— Ездить! — упрямо повторил он, ища поддержки.

Но никто ему пе сочувствовал, только Сёма и Пейся в душе были за лошадь — ведь это большое удовольствие прокатиться в своём фаэтоне!

* * *

В один из праздничных дней Шлема и Лурия отправились на ярмарку в соседнее местечко покупать корову. Их возвращения ждали с тревогой и страхом.

— Только бы им не подсупули калмыцкую! — беспокоилась бабушка.

— Это ещё хорошо,— подливала масла в огонь жена Лу-рии.— А вдруг дадут слишком старую?

— А глаза у них есть? — возмущалась бабушка, уже готовая принять бой.

Компаньоны вернулись поздним вечером. Впереди вала;о шёл Шлема, обмотав тяжёлой верёвкой руку; за ним медленно плелась корова, уныло и тягостно мыча. В стороне по деревянному настилу шёл Лурия, задумчпвый и грустный,— видно было, что его терзают большие сомнения.

— Купили? — остановила его бабушка.— В добрый час! Ну как, ничего себе корова?

— Посмотрите,— уклончиво ответил Лурия.

— Но сейчас ведь темно.

— Придёте утром в сарай.

— Лурия,— обратился к старику Сёма, силясь сдержать улыбку,— это корова или так просто?

— Кажется, так просто? — шёпотом ответил сапожник.— Мпе что-то пе нравится её вид.

Утром во дворе Лурии собрались компаньоны, сумрачные и ветре ноже иные. Посреди двора стояла корова на худых пятнистых ногах и, смущённо опустив голову, ковырялась в земле.

— Что она ковыряется? — тихо спросила бабушка.— Она уже ела что-нибудь?

— Ела,— ответил Шлема, глядя куда-то в сторону на забор.

— Ну,— деловито сказала бабушка, засучивая рукава,— теперь надо брать ведро и доить!

— Уже пробовали! — прошептал Шлема, угрюмо почёсывая затылок.

·— Что значит — пробовали?

— «Что значит, что значит»! — рассвирепел мясник.— Ни одной капли из неё не выгонишь! Не корова, а несчастье на мою голову!

— Волноваться не надо,— неожиданно успокоила его бабушка,— А вдруг она такой породы, что доится через день? Надо позвать Агафопа!

Все согласились, и кучер немедленно был приглашён на осмотр. Он вошёл, важно пригладил бороду и, нахмурив брови, приблизился к корове. На её широкой костлявой шее дрожал маленький, застенчивый колокольчик.

— Так вот что,— наконец произнёс Агафон, снисходительно прогоняя мух от коровы,— есть ещё такие коровы — яловки. Она, видно, из них.

— Что, что? — переспросила бабушка.— Что это вдруг за яловки?

— Ничего, говорю,— повторил Агафон,— корова как корова, всё на месте, только молока, извините, не даёт... Сказывал вам— лошадь покупайте! — с злобой добавил он и пошёл со двора.