Повесть о потерянном времени

Но это всё ещё когда-то будет, пусть и в недалёком последствии, а сейчас ещё длился мучительный процесс поступления, и великовозрастные абитуриенты мучительно оживляли в себе полученные когда-то знания. Особенно тяжело было им вспомнить то, чего они никогда не знали. Именно этим объяснялось судорожное перелистывание ими незнакомой учебной литературы в поисках знакомых букв. Знакомые буквы стали попадаться всё чаще и чаще и вскоре стали складываться в какие-то до боли знакомые, но давно забытые слова. Этот процесс мог бы идти гораздо быстрее, но академические военноначальники вдруг очень сильно озаботились физической готовностью абитуриентов к борьбе с агрессором и принялись их изматывать кроссами по бескрайним просторам болот Ленинградской области, плаванием в подёрнутом ряской лесном озере. Кроме того, академические военноначальники очень любили угнетать своих слегка обрюзгших от долгих лет службы абитуриентов неприступностью гимнастических снарядов. Эти аспиды заставили пожилых тридцатилетних офицеров вспомнить курсантские годы и вновь сигать «молодыми козликами» через длиннющего гимнастического коня, гнуть железо перекладин и брусьев. «Знания — это полная ерунда, — причитали при этом кровопийцы, — сегодня они есть, а завтра они уже устарели и никому не нужны. А вот физическая подготовка, она вечна!» — говорили кровососы, отрывая абитуриентов от бесполезного чтения и отправляя их в очередной забег. Слегка заплывший жирком Сергей вдруг как-то по-настоящему проникся этой простой истиной и даже стал предпринимать дополнительные утренние десятикилометровые пробежки от дома до лагеря (святых-петербуржцев отпускали на ночь домой, ленинградцев когда-то не отпускали, а вот как только название города стало носить имя Петра, да ещё с приставкой «Санкт», так всё у них быстро нормализовалось. Только вот не совсем понятно: имя какого Петра носит этот город? Апостола? Какое отношение имеет апостол к этому городу? Апостол Пётр в эти сырые края никогда не забредал со своими пастырскими проповедями. Или же город носит имя царя-основателя? Тогда при чём тут эта приставка? Царь Пётр никогда святым не был. Скорее даже великим грешником был он… И чьё же имя тогда носит этот город? Эта, как некоторые любят сейчас говорить, «культурная столица»? Советую «некоторым» открыть Конституцию РФ и внимательно её почитать. В основном нашем законе нет никаких «культурных столиц», там четко написано, что столицей нашей Родины является город Москва. И всё! И никаких «культурных», «индустриальных», «сельскохозяйственных», «нефтедобывающих», восточных и пр. столиц в Конституции нет. А главный закон своей страны надо уважать. Чтить его надо даже выше, чем Уголовный кодекс. В общем, много терминологической путаницы внесло новое время, но грядущие поколения должны когда-нибудь в ней разобраться. А может и не будут они ни с чем разбираться… Возьмут и все названия попросту отменят, придумав взамен какие-нибудь свои. И будут по-своему правы эти грядущие поколения, потому как не надо было веками доводить всё до абсурда. Между прочим, процесс уже начался: изменения в правила русского языка уже вносятся на законодательном уровне. Так, слово «кофе» приобрело дополнительный средний род, появились «дОговоры» и «йогУрты». Скоро слова с «жи» и «ши» можно будет писать через букву «ы», а слова с «ча» и «ща», через букву «я». А кому теперь нужны эти условности? Сейчас ведь во власть пролезло очень много плохо образованных людей, которым эти условности сильно мешают. Условности всегда были лакмусовой бумажкой интеллекта).

Наконец, наступила страдная пора сдачи экзаменов. Умудрённых опытом офицеров не пугали экзамены по специальности, но большинство из них панически боялось экзамена по высшей математике. С этим предметом у многих были большие проблемы ещё во время учёбы в училище. И это при том, что было всё ещё в молодые годы… Младая память…, и всё такое прочее… А по прошествии десятка лет проблема с высшей математикой у многих военных ещё больше обострилась. Опыт эксплуатации боевой техники почему-то никак не способствовал росту знаний в этой области естественных наук. Особенно паниковали выпускники командных училищ, которым математику когда-то преподавали в форме некоторого ознакомительного факультатива (а зачем командиру нужна высшая математика?) и старались не нагружать их длинными выкладками. В командных училищах даже был специально введён некий термин: «командирская формула». Смысл термина сводился к тому, что самая длинная командирская формула должна укладываться в центральный квадратик офицерской линейки, имевший двухсантиметровую длину каждой из сторон.

Наконец большая часть экзаменов была сдана. Кто-то был оставлен для сдачи двух последних, решающих экзаменов по высшей математике и физической подготовке, а кто-то уже с позором убыл в родные подразделения. Коротко остановимся на том, что творилось на этих двух экзаменах в течение двух долгих судных дней.

На экзамене по математике прямо перед Сергеем спиной к нему сидел майор Репа. Майор полностью соответствовал своей фамилии: был он невысок ростом и округл всеми частями тела при полном отсутствии шеи. Можно было сказать, что у этого парня голова была на плечах. Но, видимо, голова эта была создана не для математики. К тому же, Репа закончил как раз командное училище, двигался по командной линии и дослужился аж до командира линейно-кабельной роты. За время своей службы майору довелось всего один раз увидеть ненавистный ему интеграл. Это случилось ранним летним утром на каком-то полигоне. Всю ночь перед этим знаменательным утром над полигоном бушевала гроза, и взгляду майора представилась искривлённая ударом молнии мачта антенны. Кривизна мачты полностью повторяла все характерные изгибы ненавистного майору знака интеграла! Репа тихо по-зверинному зарычал и мгновенно исчез в лесу. И вот теперь он сидел на экзамене по столь непонимаемому и поэтому ненавистному ему предмету и истекал потом безнадёжности. Он уже успел завалить все вопросы вытянутого билета и довести до предынфарктного состояния пожилую преподавательницу, принимавшую экзамен. Бедная женщина уже бросила ему не один спасательный круг в виде наводящих вопросов, но каждый раз в ужасе отскакивала от Репы, как только тот начинал отвечать. Последний раз она показала ему формулу для полного дифференциала и попросила прокомментировать. «d умножить на y, поделить на d умножить на x…» — начал, было, майор, но преподавательница, схватившись за сердце остановила его, и, запив водой горсть каких-то таблеток, тихо проговорила, глядя в умоляющие глаза Репы: «Хорошо-хорошо, я поставлю Вам тройку, вот только скажите мне, чему равна производная от «икс» в квадрате. Сможете сразу сказать? Нет? Ну, хорошо, подумайте, я к Вам попозже подойду».

И вот момент подхода преподавательницы неумолимо приближался, а ответ в голове Репы так и не появлялся. Он и не мог появиться, потому как майор даже и не понял толком, о чём его спросили, но всё же продолжал надеяться на какое-то чудо в виде открытия на его круглой голове третьего глаза. Через этот глаз майор, видимо, надеялся послать запрос во вселенскую базу данных и получить оттуда по вселенски исчерпывающий ответ. Но глаз почему-то не открывался, а Репа продолжал обильно потеть. Неожиданно пришедшая к нему помощь имела вполне земное происхождение. Сергею стало жаль страдающего майора и он, нарушив заветы академических военноначальников, тихонечко шепнул репиной спине:

— Два «икс».

— Что-что? — вопросительно зашипел Репа, — два «икс»? Правда, что ли?

— Ей-ей.

— Подожди, сейчас запишу. А то ещё вылетит из головы…, — принялся что-то медленно выводить на бумаге Репа, свесив мясистый язык на сторону.

В это время к Репе откуда-то сзади с опаской стала подбираться преподавательница. Зайдя ему со спины она обречённо сожмурилась и заглянула через Репино плечо. По аудитории пронёсся её облегчённый вздох:

— Ну вот видите… Хоть что-то Вы вспомнили. Правильно: два «икс». А может быть вы ещё вспомните чему же равна производная от «икс» в кубе?

— Что?! Я! В кубе?! Да Вы что?! Нет! Не-е-е-т! Мы так не договаривались! — словно взрывной волной подбросило к потолку уже уставшего от экзамена «математика».

— Хорошо-хорошо, — испуганно зачастила преподавательница, пятясь задом к своему столу, — тройку я Вам, как договаривались, так и быть, поставлю.

Надо было видеть в эту минуту мокрую от пота и круглую от рождения морду лица расплывшегося в гуинпленовой улыбке Репы! Глядя на неё можно было подумать, что её хозяину только что присвоили звание Героя России и вручили бесплатную путёвку в сочинский санаторий дней, эдак, на сорок.

Тем не менее, дело было сделано. Экзамен был сдан, но далеко не всеми. Ряды абитуриентов сильно поредели, но главное ещё было впереди. Впереди был экзамен по физподготовке, в истории сдачи которого были зафиксированы случаи со смертельным исходом. Смертельные исходы наступали обычно во время кросса. Некоторые из военных, благополучно сдавших все экзамены и казалось бы уже ухвативших жар-птицу-академию за пышный хвост, не обращая внимание на свое реальное физическое состояние, стремились любой ценой уложиться в нормативное время. Вот этот воинствующий волюнтаризм и уравнивал порой цену с летальным исходом. В прошлом неплохой спортсмен, Сергей был уверен, что свою «тройку» на кроссе он получит даже в том случае, если будет бежать спиной вперед. Равномерно выбрасывая ноги и ритмично вдыхая полной грудью он с удивлением наблюдал за отдельными хрипящими и роняющими на землю кровавую пену субъектами. «Как же это надо возненавидеть себя, чтобы вот так издеваться над своим организмом, — подумал майор, обгоняя одного из таких мазохистов, — предупреждали же придурков о том, чтобы не доводили всё до крайностей. Дадут ещё одну попытку через неделю. Ну и что из того, что на кону стоит условие: либо академия, либо тайга? Чем их так в тайге обидели? К тому же, кроме академии и тайги есть ведь ещё и третий вариант — сдохнуть в блеске зеленых соплей и кровавой пены во время кросса. Вот тогда не будет ни академии, ни тайги. Будет отправка бандеролью на малую родину. Нет, этого я, наверное, никогда не пойму».

В этот раз, по счастью, никто не помер. Все добежали и доплыли и даже никто почему-то не упал со склизкого турника. Второпях были свёрстаны списки поступивших и отправлены в Москву для включения в приказ. Тем, кто не уложился в заданные нормативы было объявлено, что они зачислены как-то «условно». Всё-таки смешные они были эти академические военноначальники: это ещё курсантов можно было напугать всякими «условностями», но «вешать лапшу на уши» целым майорам, убеждая их в том, что на стол Министра обороны может лечь для высочайшей подписи проект приказа, информирующий маршала о пикантных подробностях личной жизни некого Пупкина, зачисленного куда-то условно, ну, как бы, понарошку…?! Однако все «условно существующие» делали вид, что глубоко осознали свою ущербность и пытались всячески заверить академических военноначальников в том, что всё своё ближайшее будущее намерены посвятить самосовершенствованию. Это радовало академических военноначальников. В качестве названия этой дезинформационной деятельности они даже придумали некие термины, например: «нассать личному составу в уши», «накидать в строй ботвы» и т. д. Как бы то ни было, вскоре новоиспеченные «академики» разъехались по местам, теперь уже прежней службы, дабы упаковать свой скорбный скарб в многотонные контейнеры и отправить его медленной скоростью к месту своей будущей учёбы-службы.

Наступило первое сентября. Новоиспечённых слушателей принялись по десяти раз на дню строить и перестраивать, рассаживать по аудиториям и пересаживать. Зазвучали лозунги в исполнении хора академических военноначальников:

— Настойчиво рекомендуем вам поскорее забыть о том, что вы совсем недавно были какими-то там начальниками. Вы теперь — рядовые офицеры!

— Советуем вам, как старшие товарищи в первые два года обучения забыть слово «слушатель». В течение первых двух курсов вы будете служить исключительно «писателями» и «читателями» и только на третьем курсе вас уже можно будет назвать слушателями.

Средь хорового пения академических военноначальников особенно выделялся голос начальника инженерного факультета полковника Замкова, которого слушатели за глаза почему-то звали Петлюрой. Сергей сколько ни искал в нём сходства с атаманом, так и не смог его обнаружить, мучительно вглядываясь в пожелтевшие фотографии справочника, посвящённого гражданской войне. Замков своим обличием и внешним поведением напоминал какого-то другого персонажа из того же времени. Майор напряг остатки памяти и тут его осенило: «Так это же чистой воды батько Махно!» Именно так его изображали в советских фильмах: сухощавый, стремительно-бесноватый и отрывисто изрекающий из себя всяческую анархическую чушь.

Набранным курсом инженерного факультета назначили командовать полковника Данилкина Ивана Кузьмича, до этого руководившего несуществующим штабом какого-то кадрированного соединения. Впоследствии, вспоминая те славные годы, он с мечтательной улыбкой говаривал: «Эх, вернуть бы мне ту службу. Я ведь кем был? Начальником свежего воздуха! А теперь вот с вами, прохиндеями, приходится возиться и всё за те же деньги». Иван Кузьмич был весьма крупным, пожилым (по военным меркам) и незлобивым мужчиной, который, когда хотел кого-то наказать, молча поднимал свое могучее тело со стула и добродушно говорил нечестивцу: «Сынок, я тебя бить не буду. Я на тебя просто лягу».