Повесть о потерянном времени

Несмотря на все трудности службы, надо отметить, что сотрудники отдела наружного наблюдения очень любили своих «объектов» и ласково называли их бомжами. «А как иначе? — удивлялись они, когда у них кто-то из непосвящённых начинал допытываться о причине столь странного, на первый взгляд, названия этих далеко не бедных людей, — они ведь, канальи, сегодня ночуют в своей городской двухуровневой квартире с двумя туалетами на каждом этаже, а завтра — в трёхэтажном загородном доме. Послезавтра же эти уроды садятся на самолёт и летят на свою виллу на черноморском побережье… (заграничная недвижимость не была тогда столь популярной, нежели сегодня). Вот, мы о чём и говорим, что это люди без определённого места жительства… Бомжи, то есть, по-нашенски».

Сотрудники оперативно-технического отдела быстро научили Сергея азам правильной установки всевозможного вида «жучков» в различные детали интерьера офисов фирм, благо, он не отличался особым разнообразием, вести негласную видеосъёмку, нарочито небрежно держа тяжеленный кейс с аппаратурой таким образом, чтобы камеры и микрофоны были всегда направлены на пресловутые «объекты». И ещё много-много чему научили бывшего военного бывшие агенты некогда всесильного КГБ (а именно они составляли костяк налоговой полиции).

Но кое-чему всё же учить не стали. Например «медвежьему» искусству. В состав службы входило подразделение настоящих «медвежатников», которые взламывали всё подряд. Ну, конечно, не всё что ни попадя, а только то, что было указано в задании. А в заданиях указывались и различной сложности дверные замки, и хитроумные замки навороченных сейфов, набитых тайнами о налоговых преступлениях. В те периоды, когда оперативных заданий не поступало, «медвежатники» занимались откровенной халтурой. В такие дни они разъезжали по родственным структурам и ломали сейфы, забитые секретной макулатурой, ключи от которых были успешно «посеяны» где-либо незадачливыми сотрудниками так называемых силовых ведомств. Награда за подобного рода деяния была очень разнообразной: от бутылки портвейна до дорогущего «вискаря». Поэтому настроение у «медвежатников» всегда было приподнятое. Признанным гуру этого славного подразделения считался знаменитый Фёдорыч, который обладал такой древней внешностью, что многие искренне верили в легенды о том, что старик ломал сейфы и замки ещё будучи агентом сыскной полиции при императорской фамилии. Одним из основных старческих чудачеств Фёдорыча было то, что он всегда таскал свой набитый хитроумным инструментом здоровенный портфель с собой. Как то раз Федорыч, утомлённый рабочим днём и изрядно измученный своим преклонным возрастом, невзначай уснул в электричке и проснулся в тихом ужасе лишь тогда, когда перестал чувствовать отвердевшей в старости коленкой привычную упругость портфельчика. Открыв глаза, он сразу успокоился. Его утомлённому взгляду предстала картина, живописующая худосочного гражданина, пытавшегося утянуть ворованную поклажу к дверям скоростного пригородного поезда. Гражданин обливался потом и при этом натужно-вонюче пукал на весь вагон, чем неприятно смущал путешествующих граждан. Но, несмотря на все усилия бесчинствующего гражданина, портфельчик никак не желал двигаться к наружной двери и устойчиво заякорился где-то посреди вагона. «Куда же ты, милый?» — зевнув, ласковым спросонья голосом вопросил воришку Фёдорыч. После этого безобидного вопроса жаждущего наживы гражданина никто уже и нигде не видел. Это было очень досадным фактом главным образом потому, что никто даже не успел запомнить его никчемной наружности. Всё это привело к тому, что алчный до чужого имущества гражданин остался безнаказанным. А как накажешь, если никто его не запомнил? А раз никто не запомнил, значит и фоторобот этого бесчинствующего в общественном транспорте субъекта у милиции до сих пор отсутствует… Словом, чуть было очередной «висяк» не образовался. Но Фёдорыч никаких заявлений в милицию писать не стал. Зачем портить милицейскую статистику? Родные и дорогостоящие инструменты и в этот раз остались целы.

В общем, не стал Сергей «медвежатником». Не стали учить Сергея и «хакерству». Было и такое подразделение в налоговой полиции. Полицейские «хакеры» регулярно взламывали базы данных коммерческих структур, ставших объектами оперативной заинтересованности по причине злостной неуплаты в казну налогов. С теми же фирмами, которые не поскупились на защиту своих компьютерных сетей, поступали очень просто. В таких случаях на помощь приглашалась служба физической защиты, являющаяся «спецназом» налоговой полиции. В полиции сотрудников этой быстрой и решительной на расправу службы ласково называли «физиками». Правда, называли только, что называется, «за глаза». Потому как сотрудники почему-то такому названию были, мягко говоря, не рады. А лишний раз раздражать их никому не хотелось… А потому как были они… ну точно не «лириками». Сотрудники этой строгой службы имели, как правило, голову 66-го размера и в один миг договаривались с частными охранными организациями коммерческих предприятий на предмет беспрепятственного прохода «хакеров» на территорию недобросовестных налогоплательщиков. Бывало, что сотрудники какого-нибудь особо борзого ЧОПа пытались что-либо возразить этим предельно вежливым людям с большой головой, но, больно упершись носами в холодные плиты бетонного пола, как правило, тут же откисали душой и быстренько давали «добро». Получив «добро» на проход, «хакеры»-полицейские быстро, но без суеты забегали в офисы и страшными голосами истошно кричали: «Всем сидеть! Руки с клавиатуры! Всем бояться! Налоговая полиция!» И когда оторопевшие от нахлынувшего на них страха сотрудники начинали тихо сползать на помокревший под ними пол, полицейские принимались деловито изымать жёсткие диски из их продвинутых компьютеров. Как правило, на этих дисках хранилась прелюбопытнейшая информация, открывающая многие тайны ведения двойной бухгалтерии.

Но самым большим оперативно-техническим подразделением был отдел прослушивания телефонных переговоров (ПТП). Из-за этой аббревиатуры подразделение часто называли «отделом Потапа». В отделе «у Потапа» служили исключительно особи женского пола с исковерканными неудачами в замужестве судьбами. Бывали, конечно же, исключения, но очень редко. И непонятно было, что здесь первично, а что вторично. То ли судьбы их ломались из-за нудной, дурно влияющей на характер работы, состоящей из ежедневного прослушивания и тщательного стенографирования телефонных переговоров (часто принимающих интимную, а иногда и просто порнографическую направленность), которые вели недобросовестные налогоплательщики со своими и чужими жёнами, а так же с многочисленными любовницами и даже любовниками. То ли, наоборот, на такую работу набирали исключительно жадных до чужих интимных тайн стерв, у которых семейного счастья не могло образоваться по определению (ну разве что в порядке исключения: есть ведь в мужском сообществе особая прослойка извращенцев, так называемых, мазохистов или же, иначе, орлов-стервятников, получающих различного вида удовольствия исключительно от разнообразного общения с законченными стервами). Сергей вообще не понимал, с какой стати ПТП относится к разряду оперативно-технических мероприятий: нет ни преследований, ни опасных проникновений в охраняемые помещения, словом, ни риска, ни скрытности… Все мероприятия проводились на тщательно охраняемой территории во вполне комфортных условиях и, большей частью, совершенно официально: с разрешения суда или прокурора… Конечно, ставшие известными сведения нельзя было разглашать, но подписку о неразглашении давали и уборщицы при устройстве на работу на режимные объекты. Однако уборщицам никто не присваивал специальных офицерских званий и не производил льготного исчисления трудового стажа (год — за полтора, например). А «Потаповским» стервочкам всё это было доступно, и они очень этим гордились. Любили стервочки по праздникам облачаться в форму и пускать пьяные пузыри в вымазанные помадой бокалы с шампанским, вспоминая подробности какого-нибудь недавнего «секса по телефону». Вместе с тем, по прослушиваемым каналам иногда проскакивала и полезная оперативная информация. Но такое случалось довольно редко. Серьёзные нарушители налогового законодательства давно уже избавились от опасной привычки обсуждать серьёзные вопросы по телефону. «Серьёзные» устраивали переговоры большей частью на глухих лесных опушках, естественную красоту которых часто нарушали брошенные в траву кейсы, начинённые различной аппаратурой. Аппаратура отчаянно «лучила», подавляя в радиусе пятидесяти метров все радиоэлектронные устройства по всему спектру используемых человечеством частот. Эти меры часто позволяли «серьёзным» избежать утечки преступной информации, поэтому очень многие из них в скором последствии стали олигархами и принялись воровать у государства на вполне законных основаниях: оффшоры, госкорпорации, госзаказы и т. д. Несправедливость сложившейся ситуации усугублялась ещё и тем, что олигархами стали лишь не многие из «серьёзных», а импотентами стали почти все. А куда им было деваться? Излучение — вещь опасная и до конца не изученная, а поэтому особую популярность вскоре приобрели такие продукты как «Виагра», «Вука-Вука» и прочая укрепляющая потенцию олигархов хрень. И чтобы им, олигархам, не было обидно, всю эту «хрень» тут же запустили в широкую продажу… Чтобы они, олигархи то есть, думали, что импотенция — это такая общенародная проблема… А народ сдуру стал подражать олигархам и всю эту «хрень» принялся раскупать. Надеялся народ как-то в тайне даже от самого себя, что вот стоит закупить эту хрень, и можно готовиться к вступлению в олигархи. Но, к чести народа, внутрь он эту гадость не употреблял. Народу это было совершенно ни к чему. Народ толок всю эту хрень в ступках, добавлял туда воду и выливал на грядки уместившихся на шести сотках народных «фазенд». И надо сказать, эффект был потрясающим: огурцы и помидоры вырастали до невиданных ранее размеров. Вот только с эстетикой было не всё ладно… Дело в том, что и огурцы и помидоры приобретали форму фаллоса в режиме крайне напряжённой эрекции… Ну ладно там, огурцы… Они, во-первых, зелёные, а во-вторых, они всегда чем-то этот орган напоминали… С помидорами же гораздо сложнее: больно уж нетрадиционной для них была эта форма, а тут ещё этот почти телесный цвет… Особенно в поздний период созревания… Очень уж всё это выглядело интимно и, вместе с тем, вызывающе. Такой овощ неудобно было теперь даже кусать, не говоря уже о том, что очень жалко было его резать. Но приходилось… А как иначе? Кушать-то хочется… Бывает и хуже. За всё в этой жизни приходится платить… И платить порой серьёзными вещами: деньгами, здоровьем и т. д… А тут, подумаешь… Какая-то эстетика…

Лишь изредка удавалось «стервочкам» записать что-то в оперативном смысле ценное. Главным образом, это были переговоры изрядно выпивших субъектов, заигравшихся в олигархов. Эти подгулявшие купчики любили пощеголять друг перед другом внезапно зародившейся в каждом из них «крутостью» и, широко растопырив в понтах пальцы, манерно растягивая слова, вещать в последнюю модель сотового аппарата что-нибудь наподобие: «Не парься, братело, я по безналу давно не работаю. Это мне не вкусно. Налоговая обдирает. Подваливай завтра ко мне в офис к одинадцати на Большую Пушкарскую, дом 3 с товаром. Я думаю, до чего-нибудь добазаримся… На хрена нам эти налоги? И так на Канары уже вторую неделю не могу откинуться… Ну чё, ништяк, братело? Замётано!»

Ну а утром этих болтунов с поличным накрывают опера и вытряхивают из проходимцев полную сумму неуплаченных в казну налогов. Это называется «деятельное раскаяние». То есть, предполагалось, что застигнутые на месте свершения незаконной сделки «крутые пацаны» тут же слёзно-слюняво раскаялись в содеянном, но тут же взяли себя в руки и деятельно исправили свою ошибку, отсчитав «операм» требуемую сумму. Если бы они этого не сделали, на пацанов сразу же было бы заведено уголовное дело и вопрос взыскания утаённых налогов решался бы через суд. Но такое бывало довольно редко. Пацаны, за редким исключением, были по сути своей очень правильными (хотя и понтово-болтливыми) и очень быстро, а самое главное — глубоко раскаивались и с ходу платили «операм» неплохие бабки. Но брали эти бабки далеко не все опера. Очень многие из «оперов» принуждали пацанов официально вносить деньги на определенные законными актами банковские счета. Но были и такие, которые искусов не выдерживали и принимали всё деятельное раскаяние, что называется, на себя. Таких, как правило, быстро вычисляли и долго они в налоговой полиции не задерживались. Нет-нет, этих зарвавшихся мытарей не сажали в тюрьму и даже не наказывали в дисциплинарном порядке, так как факты их стяжательства порой были просто недоказуемы. Таким деятелям просто предлагалось написать рапорт об увольнении по собственному желанию. И, как правило, корыстолюбцы быстро соглашались, так как понимали, что в случае отказа к контролю их деятельности будет привлечена служба собственной безопасности, которая будет ходить за ними по пятам и украсть уже вряд ли что удастся. «А если ничего не красть, то зачем же тогда служить? Зарплата-то ведь у нас уж больно смешная…», — искренне недоумевали они в кулуарных беседах. А то ещё эта гнусная служба «по борьбе с личным составом» возьмёт да и раскопает какие-нибудь факты прошлого мздоимства лиходеев. Воспоминания о подобных отягощающих карманы фактах, видимо, не входило в планы падших мытарей, и они быстренько ретировались из органов.

Но пока эти «оборотни в погонах» не были схвачены за известное всем гражданам страны место, называемое в народе звучно-сочным словом «жопа», вели они себя как настоящие «парни-мажоры». Впервые Сергей познакомился с этими лихими парнями в ведомственном пансионате налоговой полиции, располагающемся на берегу Ладожского озера. Взяв путёвку на выходные дни после череды бессонных недель работы по одному из сложных дел, ставших впоследствии ещё и громким, он отправился вместе с женой на своей старенькой «копейке» в окружающие Питер болотистые леса. Доехав и припарковав измученный жизнью и дальней дорогой автомобиль на стоянке, Сергей сильно удивился окружающему его обилию новеньких «меринов» и «бумеров». Среди этих творений лидеров мирового автомобилестроения его свежеокрашенная «ласточка» выглядела как изрядно потрёпанный и подраненный в бою птенец доисторического птеродактиля, неизвестно откуда залетевший на павлинью ферму.

— Вы что это, начали сюда «бомжей» на постой пускать? — спросил Сергей знакомого ему «физика», охранявшего стоянку, кивнув на продвинутый автопарк.

— Да нет, это все наши. Оперативная служба на отдых приехала…, — зевнул разморенный кислородом лесного воздуха «физик», — им ведь положено на таких машинах ездить… Как же иначе в «бомжовскую» среду внедряться?

— Эти, похоже, основательно внедрились. Машины-то явно не оперативные. Из оперативных только пару «фольксов» в этом году закупили, — высказал свои крамольные мысли вслух Сергей и побрел вслед за женой по лесной тропинке к стоящему среди деревьев новенькому бараку. Не прошли они и половину пути, как из барака высыпали гурьбой на улицу какие-то возбуждённые молодые люди в новомодных для того времени малиновых и зелёных блестящих пиджаках. Лесная тишь была мгновенно попрана возмущенными голосами владельцев этих понтовых пиджаков. Из-за значительной удалённости до неспешно ковыляющих по тропинке супругов доносились лишь обрывки фраз: «Отстой! Хрен с этой Ладогой! Купаться… Канары… Нет условий! Домой! Питер!» Размахивающая руками гурьба постепенно преобразовалась в толпу. Толпа двинулась к автомобильной стоянке прямо через лес, и вскоре колонна «меринов» и «бэх», глухо урча экологичными двигателями, уже пылила по лесной дороге в надежде скорой встречи с асфальтовым шоссе.

— Слушай, неужели ты с этими людьми служишь в одном управлении? Я, если бы была не в теме, подумала бы, что это какой-нибудь саммит управляющих коммерческих банков города Питера…, — с удивлением спросила Сергея наблюдавшая всю эту картину жена.

— Ну, знаешь ли… В общем, всё это для маскировки. У них ведь сугубо оперативная работа. Ребята попросту сильно вжились в образ «бомжей»…

— В чей образ, говоришь, они вжились? — снова спросила ничего не понявшая жена.

— «Бом…». Тьфу… Ну этих… Как их… Ну в общем, в образ крупных и злостных налогонеплательщиков.

Очень редко, но всё же наблюдались злоупотребления и в оперативно-технических службах. Особенно это касалось «Потапа». Некоторые из корыстолюбивых начальников «Потаповских» подразделений грешили тем, что по денежной просьбе (предоплата по преступному договору на оказание услуг ФСНП недобросовестным коммерсантам) знакомых коммерсантов «ставили на прослушку» телефоны их конкурентов. По истечении какого-то времени корыстолюбцы обменивали задокументированные переговоры, а иногда ещё и сведения о перемещении лиц, являющихся конкурентами по бизнесу своих «знакомых друзей», на дополнительные денежные знаки (окончательная оплата по преступному договору ФСНП на оказание услуг недобросовестным коммерсантам). Выявить подобных махинаторов было очень сложно. Подразделения «Потапа» располагались на изолированной от остальных помещений территории, доступ на которую был строго ограничен. Но время от времени прослушиваемые коммерсанты, так же имеющие поддержку в правоохранительных органах, обращались с официальными жалобами в ФСБ или же поднимали скандал в прессе. Вслед за этим прокатывались мощные волны очистительных проверок, выбрасывая на грязный берег сморщенных и дрожащих от страха мздоимцев. Этих «жертв кораблекрушения», как правило, тоже никуда не сажали. Им чаще всего тоже предлагали написать заявления. Но бывали и исключения. Всё зависело от высоты связей обиженных бизнесменов в правоохранительных органах. И если эти связи проникали очень уж высоко вверх, то опальных руководителей «Потапа» могли тут же обвинить во всех смертных грехах, в том числе, в измене Родине, и препроводить «отщепенцев» для отсидки в известное сооружение, находящееся в столичном Лефортово.