Повести
Шрифт:
Василий поздоровался.
— Здравствуй, — быстро ответила Настя и приостановилась.
— В лес?
— Да. А вы как сходили?
— Хорошо. Ты надолго? — спросил Василий.
— До вечера. А что? — притаила дыхание.
— Да так, — сказал Василий. Он и сам не знал, зачем это спросил. Просто вдруг захотелось что-то сказать ей.
Придя домой, он не спеша, тщательно вымылся. Сел обедать. Обгоревшая кошка подошла и потерлась об ногу Василия. Василий поймал кошку и посадил к себе на колени.
— Ну что, киса, и тебе досталось?
Кошка
Пообедав, Василий собрался прилечь отдохнуть. Только лишь подошел к лежанке, как в погреб, опрокинув ведро, вскочил Санька.
— Василий! — крикнул. — Василий! Скорей! Он!
— Где? — сразу понял Василий.
— Там.
— Где?
— В землянке. Как вернулись, я туда, думаю — проверю, был ли? Вхожу, а он лежит, спит, — задыхался Санька. — Я сюда… Бегом… Туда Настя пошла.
— Куда?
— Я сказал… И она пошла.
— Зачем говорил?!
— Так она же…
— Где он?
— Там! У Митькиной горы, у большого камня! Беги! Я догоню!
Василий бросился к лесу. Уже на бегу подумал, что не знает точно, куда бежать…
Настя шла лесной тропой, посматривала по сторонам. Где-то здесь вчера дед Андрей валил деревья для стропил, а теперь послал ее. С одной стороны от тропы был пригорок, поросший чистым высоким березняком, понизу кое-где — кусты вереска, с другой — болото. Оно густо заросло ельником, низким, разлапистым.
Вперемежку с ельником камыш. Ельник стоял в воде, притопив нижние пожухшие ветки. Вдоль болота, по кромке, не густо, но еще белели подснежники. Лепестки их — как тоненькие прозрачные ледяшки: коснешься рукой — тают на ладошке.
«Что это он сегодня такой?.. Вроде бы веселый, — думала Настя. — И для чего он спросил, когда приду? Зачем же было спрашивать? Трудно ему без руки. И может, стесняется… А чего стесняться… Ох, боже мой…»
И маленькая короткая надежда зарождалась в душе у Насти и тут же таяла, как лепесток подснежника.
«Нет, все же, наверное, не просто так спросил», — уверяла, уговаривала себя Настя. И терла ладошками горячие щеки.
Она услышала: кто-то бежит по тропке.
— А! — испуганно вскрикнул Санька, почти натолкнувшись на нее. — Это ты? Маткин — не твой!
— Ты что? — улыбнувшись, спросила Настя.
— Ты? — оглянулся назад.
— Ну, я…
— Рябухин там!
— Где?
— В первой землянке. Тихо! Подожди! Не ходи туда! Я сейчас!
Настя почувствовала, как у нее захолодело в груди.
— Боже мой! — провела сырой от цветов ладонью по лицу. Она нерешительно взглянула в сторону деревни.
— Уйдет ведь! Уйдет! — прошептала она. — Нет, не уйдет! Теперь он не уйдет, паразит! — сказала себе громко. — Теперь не уйдет!
Настя плотно, до боли сжала топорище и пошла. Левую руку она ладонью прижимала к груди, будто стараясь заглушить стук сердца. Выйдя к землянке, остановилась и, ухватившись за
верхушку низенькой елочки, с минуту молча смотрела на дверь. Затем она поудобнее переложила топорище, взялась поближе к железу и левой ладонью плотно прикрыла рот.— А-а-а, боюсь я! Боюсь! — И пошла, пошла вперед, расширенными зрачками глядя на дверь.
Дверь перекошена, щелястая. Ржавые пятна гвоздей.
Настя оступилась, под ногой гулко щелкнул сучок.
Дверь резко рванули изнутри. Там, в землянке, было темно.
— Кто здесь? — помедлив, спросил Рябухин.
Настя стояла, ждала, напряженно всматриваясь в темноту.
— А-а, ты? Заходи, заходи, — сказал Рябухин, вылезая из землянки и озираясь.
«Господи! — подумала Настя. — Он!»
— Гостья, — сказал Рябухин, убедившись, что кругом больше никого нет. — Одна? Хорошо!..
Он, прищурясь, внимательно осматривал ее:
— Боишься?
— А чего мне бояться?
— Давно не виделись. Отвыкать стала. Ну иди куда идешь, что уставилась?!
Придерживая в правой руке автомат, он боком, боком стал отходить от нее все дальше, дальше.
— Постой! — сказала Настя и шагнула к нему.
— Ты что? Что тебе надо?
— Подожди!
— Проваливай отсюда! — Рябухин поднял автомат. — Ты зачем пришла? А? Давай в землянку. Быстро! Так-то лучше будет.
Он резко щелкнул предохранителем и стволом кивнул на дверь.
— Ну! Марш, сука!
— Стой! Руки вверх! — вдруг пронзительно громко крикнул и высунулся из-за кустов Санька. Рябухин вздрогнул, присел и ударил очередью. Санька тоже выстрелил. Рябухин пригнулся и побежал.
— Стой! — повторил Санька. — Руки вверх!
Ломая ветки, Рябухин ринулся в ельник.
«Уйдет!» — подумала Настя и бросилась ему наперерез.
Санька выстрелил еще несколько раз, Рябухин вскрикнул, ельник качнулся и широко хрястнул под тяжелым рухнувшим телом.
И стало тихо.
Санька выскочил из-за землянки и увидел Настю. Она ползла в том направлении, где упал Рябухин, хватаясь за мох, пыталась встать.
— А-а! — испуганно отпрянул Санька. — Помогите, помогите!
Василий метался среди деревьев, отыскивая землянку. И вдруг в стороне раздалась автоматная очередь и несколько винтовочных выстрелов. Кричал Санька, звал на помощь. Василий прыгнул через канаву, вскарабкался на пригорок.
— Саня, держись, Саня!
Когда он подбежал к землянке, Настя лежала на спине, прижав к груди руки и сведя в колене одну ногу. Санька топтался рядом, всхлипывая:
— Скорее, скорее!
Василий наклонился к Насте, просунул под шею руку, чуть приподнял.
В горле у нее булькнуло, она чуть приоткрыла глаза и, увидев, а может быть, и не увидев Василия, прошептала синеющими губами:
— За что меня так?.. Не виновата я. Не виновата…
ПЯТЫЙ РОТ