Поворот

— Так, что у нас тут? Двухтактный мотор… понятно. Нагнетатель… лопаточный, а воздух как подается? Густав Васильевич, а теперь давайте на секунду представим, что мотор слегка так хапнет маслица из картера… а он ведь легко маслица хапнет, сколько тут масла-то?

— Это что вы имеете в виду?

— Имею в виду то, что говорю. Я вам сейчас покажу, — и с этими словами девочка подошла к стоящему на стенде мотору, слегка — совсем слегка — увеличила обороты, затем просто перекрыла кран от топливного бака и заорала:

— А теперь бежим!

А когда Густав Васильевич на ее крик отозвался лишь снисходительной улыбкой, она — девочка еще, причем довольно субтильного сложения — как-то ловко его скрутила и вытащила из комнаты со стендом на собственной спине. Вовремя вытащила: спустя несколько секунд мотор просто разнесло и чугунные обломки разлетелись по помещению, круша очень недешевую аппаратуру.

— Ну вот, в следующий раз вы, надеюсь, команду «бежим» будете исполнять самостоятельно. Не расстраивайтесь, эту особенность двухтактников вообще почти никто не знает… а вы теперь знаете. Я вам сейчас на всякий случай все на бумажке распишу… а вы все же займитесь тем, что было указано в предписании: разработкой четырехтактного двигателя. Я понимаю, там не все так просто… в смысле требуемую мощность обеспечить — но нам-то нужен двигатель не только мощный, но и в работе безопасный. И если вы задание по мощности исполнить не сможете, но хотя бы две трети от планового задания обеспечите, то все будут довольны.

— Но… как…

— Я сейчас все вам на бумажке нарисую и объясню. То есть объясню, в чем была ваша ошибка — но главное тут то, что на четырехтактнике вы ее, конечно, повторить и сумели бы, но вам бы пришлось специально постараться, а я с трудом могу себе представить инженера, специально старающегося сделать все плохо. Кстати, с четырехтактником вам даже конструкцию получится прилично так упростить: окна в цилиндрах делать не придется. Ну а мощность… наверное, ее нужно будет за счет повышения оборотов вытягивать. Итак, смотрите сюда…

Спустя долгих семь месяцев Густав Васильевич уже специально пригласил на испытания нового мотора эту девочку, и оба результатом остались довольны. То есть сам он был очень доволен, а пятнадцатилетняя (как успел выяснить Густав Васильевич) Елена Павловна довольна оказалась лишь частично: сам мотор ей очень понравился, а вот ответом на вопрос «сколько вы можете этих моторов выпускать» она точно не удовлетворилась:

— Вы что, смеетесь? Пять-шесть моторов в сутки? Значит так, за разработку орден вы, конечно же, получите… я вам его послезавтра привезу. А вы мне послезавтра передадите список всего, что нужно будет на завод еще поставить, чтобы месячное производство моторов уже весной составило пять тысяч. Лучше, конечно, десять, но я и сама знаю, что выше головы не прыгнуть. Да, список нужных рабочих тоже составьте, я их вам тоже привезу.

— Елена Павловна, вы же сами сказали: выше головы не прыгнуть. По литью — если поставить еще одну вагранку и рабочих-литейщиков грамотных… с формовщиками человек пятьдесят потребуется, то большую часть деталей мы уже к следующему году в нужных вам количествах делать сможем. А вот коленвалы и форсунки…

— Кто у нас коленвалы нужные сможет производить?

— Я могу только за Сормово поручиться: в механическом цехе там тысячи три в месяц изготовить, думаю, смогут. Что же до форсунок… я просто не знаю, там же такая точность требуется…

— Ладно, форсунки я беру на себя, и Сормово тоже — а если вы вспомните еще какие-то годные заводы, то сразу мне телеграфируйте. И здесь все равно эти производства готовьте: через год мне потребуется таким моторов уже по десять тысяч в месяц.

— Елена Павловна, я же не волшебник!

— А я вам волшебную палочку дам: если ей правильно махать, причем непосредственно по спинам и головам рабочих и инженеров, то она вам такие чудеса продемонстрирует! Но это потом, а послезавтра вы мне все списки подготовьте…

На станции Нави был по возрасту почти самым старшим, старше его была только Ха-Юн. Точнее, все считали, что Ха-Юн старше, но сколько лет Библиотекарю было на самом деле, никто и не знал. А вот из мужчин он точно был самым старшим, да и, пожалуй, самым образованным — он и в школу навигаторов пошел после окончания университета, причем пошел из-за того, что на семейном совете было решено к должности следующего губернатора провинции готовить не его, сына нынешнего, а его двоюродного брата — старшего сына старшего брата отца. Сам дядя губернатором не стал из-за проблем со здоровьем, а вот его старший сын… Вообще-то «семья» Нави была из раджбанси, и провинцией их семья (или каста, но так было говорить некультурно) правили уже лет двести — поэтому и сам Нави учился на факультете управления и менеджмента, готовясь к занятию высокой должности. Но то, что на губернаторство его решили не ставить, было очень обидно — и он решил идти по стопам младшего дяди, то есть стать военным. Никто же не ожидал, что война окажется такой короткой…

Тем не менее его знания сильно помогли поручику Лаврову в работе сначала диктатора, а затем и премьер-министра — вот только отсутствие глобальной информационной сети и компьютеров не позволяло ему свои (хотя и чисто теоретические) знания использовать с максимальным эффектом. Да и ситуация совершенно не походила на ту, к которой он готовился. Но и в нынешней ситуации даже «минимальный эффект» дал стране довольно много, по крайней мере Андрей сумел существенно оптимизировать как структуру армии, так и государственный аппарат. Точнее, хоть сколь-нибудь оптимизировать, ведь главной проблемой России было почти полное отсутствие грамотных кадров. Да и не особо грамотных — тоже…

Еще Андрей догадывался, каким образом инкарнация Нави в убийце сумела заставить того самоубиться — но этот вопрос его вообще не интересовал. То есть он просто порадовался, что у них не возник злобный и исключительно грамотный враг — потому что очень неплохо представлял, на что мог быть способен преступник, вооруженный «специальными знаниями». А Консуэла, хотя и была изрядной стервой, в профессии тоже была одной из лучших, так что ее вывод о том, что «человек после загрузки матрицы не меняется, просто получает много дополнительных знаний», он принимал как непреложный факт. Да и сами собравшиеся в Москве попаданцы это постоянно подтверждали своими действиями.

Та же Наталия — одна из инкарнаций самой пожилой Ха-Юн, детей «там» люто ненавидящая — стала не просто «самой заботливой матерью», но и по сути возглавила работу по «защите детства и материнства». И ее именно министром по защите этого самого детства с материнством Андрей и назначил. Юмсун тоже совершенно серьезно обсуждала, хватит ли ей пять-шесть детей или все же стоит завести их с десяток, а вот Еля — поскольку у ненцев проблемы деторождения выглядели иначе — имела свой — и весьма необычный для русского менталитета — взгляд на этот вопрос. Впрочем, и Юмсун, и Еля решали совсем другую проблему: проблему межнационального общения. Только Еля занималась ей «на внутреннем контуре», а Юмсун — на «внешнем». Совсем на внешнем, и решать ее «бурятка» отправилась «на родину»…

Но перед тем, как она отправилась в Иркутск, Андрей довольно долго с ней обсуждал возможность появления каких-то «внезапных проблем», и больше всего премьер-министра России беспокоил один вопрос:

— Юмсун, а ты уверена, что тебя там послушают? Ну, хоть кто-нибудь? Ты же женщина, а играть собираешься с очень серьезными мужчинами.

— Вот если бы я воплотилась в мужчину, это могло бы быть серьезной проблемой, а раз уж мне повезло… Ты про Чингисхана слышал?

— Интересно, а кто о нем мог не слышать?