Поворот

— Вот умеете вы, Станислав Густавович, любую мысль в правильные и доходчивые слова облачить! Вы ведь очень четко и кратко выразили именно суть того, чего нам достичь хочется. И понятно, почему вас наши энергетики с одной стороны опасаются, а с другой уважают столь сильно. В общем, я готов заняться переубеждением предлагаемой вами кандидатуры. Где его искать и как его зовут-то?

— Где искать, говорите? Его еще до переворота сослали куда-то в Туруханский край, а где он сейчас, мне неведомо. Но, думаю, если он за границу не убежал, то найти его особого труда не составит, у вас же жандармерия куда как лучше, чем при царе, работает. А зовут его Иосиф Джугашвили, так же известен он и под партийным псевдонимом Сталин. Вы как скоро его разыскать сможете? Разыскать и в Москву привезти?

— Джугашвили? Тогда я, пожалуй, вас удивлю: в Москве он может оказаться уже завтра. Мы с вами сможем встретиться часика в три пополудни?

Глава 4

Окончательные итоги двадцатого сельскохозяйственного года были подбиты уже в октябре, но, откровенно говоря, и они были не совсем уж окончательные: почему-то в ряде районов ту же гречку собирали уже вообще «по снегу». Впрочем, всерьез дополнения по гречке картину исказить уже не могли — а картина в целом даже радовала: в хранилища было засыпано одиннадцать миллионов тонн зерна «для людей», то есть пшеницы, ржи, ячменя и овса, а так же немало сугубо «кашного» зерна, то есть проса и риса. Еще было довольно прилично запасено гороха, фасоли и чечевицы, так что на прокорм населения до следующей уборочной в «закрома Родины» заложили чуть больше двадцати двух миллионов тонн «продуктов длительного хранения», а кроме этого — немало разных овощей. В первую очередь, конечно, картошки, затем шли капуста, морковь и свекла. И — вероятно впервые в русской истории — в хранилища уложили огромные запасы тыквы. Конечно, продукт весьма специфический, но все же вполне съедобный, а когда жрать буквально нечего, то и тыква вполне себе деликатес.

И правительство с определенным оптимизмом смотрело в будущее — то есть в грядущую засуху. То есть вглядывалось во все более явные признаки этой самой засухи: в высохшие поля, земля на которых быстро превращалась в пыль — потому что осенние дожди как-то обошли эти поля стороной, быстро мелеющие реки. Но не просто вглядывалось, а старалось хоть что-то для предотвращения засухи сделать. На речках солдаты, мобилизованные в соответствии с новым законом «О всеобщей воинской повинности», строили плотины (точнее, простенькие запруды, чтобы в получившихся прудах за зиму хоть сколько-то воды накопить), укладывали в траншеи трубы водопроводов, по которым вода должна была поступать в засушливые районы из больших рек. И всем было понятно, что эти усилия серьезно проблему не решат — но хоть немного, да помогут собрать побольше продовольствия. По крайней мере, в огородах сел и деревень, куда вода по трубам дойдет, помогут. Если, конечно, селяне не поленятся свои огороды все же поливать…

Но больше всего над решением грядущей проблемы работал министр путей сообщения Кригер-Войновский, хотя он вообще не догадывался, по каким соображениям ему были даны такие поручения. Однако он считал эти поручения «в целом очень целесообразными» и несколько заводов вообще перешли на круглосуточную работу. В Твери на вагоностроительном заводе уже отладили изготовление литых стальных вагонных колес, и двухосные тележки для пассажирских вагонов типа «пульман» там выпускались во все возрастающих количествах — а несколько новых заводов собирали все больше пассажирских вагонов (и все вагоны эти обеспечивались тормозами по типу Вестингауза). Правда, сам он не очень хорошо понимал, почему в требованиях особо указывалось, что вагоны нужно строить «в упрощенном варианте», без отопления и освещения, но с «трехэтажными» спальными местами — однако, раз деньги выделялись именно для такого варианта, он и эти требования выполнял. Несколько странные (для железнодорожника) требования: изготовить к концу марта двадцать первого года до пяти тысяч пассажирских вагонов, причем вагонов «технически» пульмановских, но по удобству даже похуже, чем у вагонов четвертого класса — причем этот «специальный заказ» должен был выполняться сверх плановой поставки железным дорогам обычных пассажирских вагонов…

А еще нужно было за год проложить несколько новых железных дорог. Несколько тысяч километров дорог узкоколейных и около двух тысяч — уже нормальной колеи. Но главным требованием господина Лаврова (причем требованием, полностью обеспеченным финансированием) было строительство на Сибирской дороге до станции Завитая и КВЖД до границы с Монголией вторых путей. Причем деньги были выделены и на постройку вторых путей до Хабаровска — но все понимали, что сделать это просто физически невозможно. Невозможно хотя бы потому, что рельсы для этих дорог было негде взять.

Рельсы было взять негде, паровозы три самых мощных завода страны делать прекратили — а дороги и вагоны строились. Впрочем, с паровозами было не так уж и печально: по специальному заказу американские ALCO и Boldwin должны были поставить в Россию к следующей весне около тысячи паровозов. Товарных паровозов, все тех же «Декаподов», а еще и в Германии было заказано шесть сотен паровозов уже для пассажирских перевозок. Опять же, на Путиловском заводе был налажен капитальный ремонт всех «больных» и даже изрядной части «мертвых» паровозов, выпушенных аж с девяностого года, а на Коломенском заводе производство было )за счет серьезного расширения завода) увеличено вдвое — так что парк локомотивов выглядел неплохо. Да и с вагонами (именно пассажирскими) все было не особенно грустно — хотя Эдуард Брониславович не очень понимал, зачем было нужно тратить много денег на ремонт старых, уже подлежащих списанию вагонов вместо того, чтобы просто больше новых закупить. Но опять же, раз казна деньги считает нужным так тратить, то вероятно там знают, зачем…

Однако больше всего министра радовал новенький завод, выстроенный в Кургане. Завод был небольшим и строил локомотивы и вагоны для узкой колеи — но локомотивы имели принципиально новую конструкцию: мощный бензиновый мотор крутил электрический генератор, а колеса в движение приводились электрическими моторами! Правда моторы туда возились вообще из Москвы, а генераторы и моторы электрические поставлялись с выстроенного там же, в Кургане, специального завода электрических машин — но сам принцип! И это было тем более интересно, что в Нижнем Новгороде господин Тринклер разрабатывал (и даже уже на испытания поставил) дизельный мотор мощностью свыше тысячи лошадиных сил, так что открывались перспективы замены локомотивов паровых на дизельные, причем перспективы эти выглядели весьма и весьма недалекими.

Впрочем, всякое полезное в России теперь творило множество людей. Невероятно быстрыми темпами поднимался завод по производству искусственного каучука в Пскове, и в качестве сырья для него предполагалось использовать спирт гидролизный, который должен был производиться на строящихся заводах в Порхове и Острове, а в Петропавловске, Кяхте и Борзе уже заработали консервные заводы, на которых производилась тушенка. Все оборудование для этих заводов было поставлено из США, оттуда же возили (пока возили) и белую жесть — но уже строился и собственный завод по выпуску этого ценного материала, а с Голландией был подписан контракт на поставки (весьма приличные по объему) олова из Индонезии. Чтобы заводам этим было, что консервировать, в Мексике закупалось много серебра, из которого чеканились серебряные рубли, охотно принимаемые как кайсакими кочевниками, так и монгольскими аратами, а денег для всех этих «импортных закупок» было достаточно.

В том числе и потому, что Борис Владимирович Штюрмер в качестве «дембельского аккорда» заключил с американским правительством финальное соглашение, по которому янки возвращали в Россию один миллиард долларов золотом (то есть чуть больше полутора тысяч тонн чистого золота), а оставшийся долг возвращался поставками товаров, оплаченных правительством США любым способом — причем товары эти были не обязательно американскими и контракты на закупку (с определением цены) заключались русскими чиновниками. А они — чиновники эти — отбирались правительственной комиссией очень тщательно, и цены за закупаемые товары практически всегда оказывались минимальными. Поэтому и товаров было довольно много…

А еще было много товаров, закупаемых за счет «национализации» уворованного ранее царскими чиновниками — конкретно, средств, которые эти чиновники успели вывести за границу. Борис Владимирович смог договориться с правительствами почти всех европейских стран о том, что эти страны будут признавать решения русских судов в отношении казнокрадов, но вот в силу ряда причин (главным образом из-за того, что в этих странах просто «золотого запаса не было»), вывезти награбленное в виде «твердой валюты желтого цвета» возможности просто не было — и в договорах (почти во всех, включая договор с Британией) просто указывалось, что на эти деньги в соответствующей стране просто будут закупаться «местные товары». Правда, как раз товары именно британские в России практически никому нужны не были, но никто не запрещал поставлять товары колониальные — и уж точно никто не собирался выяснять, из какой «колонии» тот или иной товар изначально вывозился. Поэтому, допустим, король Леопольд сильно радовался, что ему удалось впарить «диким русским» вообще отходы производства, а британцы со спокойной душой продавали некоторые «товары» даже не собираясь их к себе в Британию перевозить: ведь та же Австралия — это совершенно британский доминион!

На февральском совещании в правительстве Иван подвел некоторые итоги проведенной работы в части «предотвращения голода», причем о продовольствии в своем докладе он даже не заикнулся:

— Я считаю, что мы к началу работы практически готовы. Паровозов у нас более чем достаточно, вагонов… всего у нас на сегодняшний день вагонов почти двадцать две тысячи, я говорю о вагонах пассажирских, в которые мы можем одновременно впихнуть почти девятьсот тысяч человек. Причем по Сибирской дороге за Байкалом чисто технически мы в состоянии ежесуточно перевозить по пятьдесят тысяч человек — ну, если, конечно, грузовое сообщение полностью прекратить. А если грузовое сообщение оставить на прежнем уровне, то порядка тридцати тысяч, что более чем достаточно.