Повторение пройденного
Шрифт:
Да, городок Риза ничего, но не о нем думала сейчас Наташа. И я думал не о нем.
Как все просто было в Москве, и - смешно!
– что тогда это казалось совсем не простым. Не просто было позвонить по телефону, или дождаться ее у Дома пионеров, или поехать на Пятницкую, или назначить встречу у наркомата на Петровке. А ведь как это просто в сравнении с сегодняшним... Мы не виделись неделями, не знали ничего друг о друге, и вот она сказала: "И что ты... здоров". Здоров! Я знал, что она хотела сказать: "Жив". А я? Я смотрел сейчас на нее и не верил
– А у вас как сейчас?
– спросила она.
– Развертываемся и свертываемся по десять раз в сутки, - сказал я. Вот Саша... А раньше Шукурбек...
О гибели Шукурбека и Саши я уже рассказывал ей. Она все знала. И сейчас я клял себя: зачем опять? Вспомнил Сашу, Шукурбека, а она теперь вспомнит Геннадия Васильевича? Зачем? Зачем?
– А ты ничего не слыхал о новом немецком оружии?
Слава богу, она говорит о другом и спасает меня.
– О каком?
– О бомбе какой-то. Как она называется? На энергии урана.
Она говорила о том, о чем мы слышали уже не раз. Там, перед Одером, и после. Но мало ли о чем говорили? Какие слухи не ходили в это время?
– Слышал, а что?
– Да, вспомнила. Атомная она называется. Атомная бомба. Знаешь, что Гитлер сказал недавно? "Да простит мне бог последние четыре дня войны".
– Да, да, - сказал я, вспомнив, что слышал и об этом.
– Так вот, он эту бомбу имел в виду. А американцы выкрали, говорят, эту бомбу, и не только бомбу, а и ее изобретателей!
– Здорово! Представляешь, теперь они их же бомбу против немцев применят!
Мы жили иллюзиями.
Меня окликнули.
Младший лейтенант Заикин галантно извинился перед Наташей:
– Простите, коллега младший лейтенант.
– Вот, а ты говоришь!
– сказала мне Наташа, хотя я ничего не говорил.
– Построение дивизиона. Комдив приказал. Из корпуса будут.
– Заикин говорил загадками.
Через пятнадцать минут мы стояли на площади перед кирхой. Командир корпуса называл фамилии:
– Майор Катонин.
– Служу Советскому Союзу!
– Капитан Сбитнев.
– Служу Советскому Союзу!
– Капитан Викулов.
– Служу Советскому Союзу!
– Старший лейтенант Федоров.
– Служу Советскому Союзу!
– Рядовой Ахметвалиев.
– Погиб смертью храбрых!
– Рядовой Цейтлин.
– Служу Советскому Союзу!
– Ефрейтор Протопопов.
– Служу Советскому Союзу!
– Рядовой Баринов.
– Погиб смертью храбрых!
– Сержант Кочемасов.
– Погиб смертью храбрых!
– Служу Советскому Союзу!
– звучало на площади. И еще: - Погиб смертью храбрых!
И опять не было среди всех только одной фамилии - лейтенанта Соколова.
Он стоял с нами в строю, он кричал после речи командира корпуса "ура!", как и все мы. Он поздравил нас после команды "разойдись!".
А мы... Мы прятали глаза в сторону...
– Слушай, как ты считаешь, мы
завтра еще проторчим тут?– А кто его знает. А что? Случилось что-нибудь?
– Да нет. Ничего особенного. Май, понимаешь ли, так пора посылочку тряхнуть домой. Сейчас в наряд. Думал, завтра утречком...
Володя сверкал глазами и медалью "За боевые заслуги".
– Пора старичков порадовать с Берлином. И потом, как думаешь, если я за Сашку пошлю? Пока там до полевой почты сведения дойдут, а у меня, понимаешь ли, как раз на две посылки. Ему-то что сейчас... Все равно...
– Ну и сволочь же ты!
– Я не выдержал.
– Барахольщик! Мерзавец!
– По машинам!
– донеслись до нас слова комдива.
– По машинам!
– повторил Заикин.
На улицу выскочил Соколов:
– Быстро давайте! Собирайтесь! Быстро!
Мы считали, что едем за Эльбу. И верно, выехали на набережную, но возле понтонного моста творилось непонятное: наши войска двигались обратно в Ризу. Почему? Ведь там, впереди, должно состояться наступление. Там готово все, даже довольно приличная опорная сеть, над которой мы трудились трое суток. По опыту предыдущих работ мы знали: такая опорная сеть и привязка готовятся для серьезных прорывов. Что же случилось?
Ни Заикин, ни Соколов ничего не знали.
– Союзнички, - мрачно бросил Катонин во время очередной остановки.
Теперь мы двигались влево по берегу Эльбы. Риза позади. Вокруг красиво, но, когда обстановка неясна, красота как-то не воспринимается. Крутые берега. Сосны. Песчаные холмы. Отменная дорога. Красиво! И все же...
– А что - союзники?
– Что, что!
– не выдержал Заикин.
– Место уступаем.
– А наступление? Наше?
– Разведка боем была. Драпанули фрицы, а там - и американцы. Теперь нашим команда: до Эльбы американцев пустить. Вот и...
Кто-то удивился.
Кто-то не расслышал.
Кто-то дремал.
Кто-то матюгнулся.
– Разговорчики! Хватит душу травить!
– не выдержал Соколов, разбудив дремавшего рядом с ним Володю.
– Что?
– Тот даже подскочил и пытался схватиться за карабин.
– Отдыхай, отдыхай, - мягко сказал Соколов.
– Ничего. Показалось.
...Шел дождь. Низко висел туман. Гор не видно, но они где-то рядом с нами. Горы, холмы, высокие, как летом, травы. Мы промокли насквозь и в этих травах, и под дождем.
– Какая сейчас работа!
Ребята ругались. Ругались офицеры. Но дело делом: впереди Мейсен, в нем засели фольксштурмовцы.
– Что еще за Мейсен?
– недоумевал Вадя.
– Берлин взяли - и вдруг?
Его услышал Соколов:
– Не хныкать! И так мокро. А Мейсен, к вашему сведению, город, и немалый...
Мы выполняли функции пехоты. И не только мы - рядом артиллеристы, саперы, наводившие переправы на Эльбе, новички двадцать седьмого года, не догнавшие свои будущие части. Мы ползли вдоль дороги по прохладной мокрой траве навстречу редким выстрелам.