Поймать солнце

Отключившись, я загоняю газонокосилку в сарай, и шум дождя становится саундтреком к моим мрачным мыслям.

Наклонившись, чтобы закрутить крышку бензобака, я резко выпрямляюсь, когда кажется, что я слышу голос Эллы.

Крики, вопли, мольбы.

Какого черта?

Вслед за этим раздается хлопок. Раскат грома.

Я замираю, поворачиваюсь и выбегаю из сарая.

Сердце замирает, я поднимаю взгляд, лицо заливает холодный дождь. Тучи продолжают сгущаться, и молнии вспыхивают в серых облаках бледно-желтыми прожилками. Мне просто показалось? Может, это просто гроза?

Может, Элла преследует меня?

Меня охватывает беспокойство, когда я закрываю дверь сарая и провожу рукой по своим мокрым волосам.

Бегу обратно к дому, когда слышу что-то еще. Что-то, что я не могу точно объяснить.

Крик.

Пронзительный, леденящий кровь вопль.

В ушах звенит, пульс учащается, ноги подкашиваются.

Я бегу со всех ног.

Бегу быстрее, чем когда-либо прежде, поскальзываясь на мокрой траве, сердце колотится где-то в горле, пока я почти не задыхаюсь. Задняя дверь распахивается, и я влетаю внутрь, опрокидывая маленький столик, посуда с грохотом падает на пол кухни. Свернув за угол, я замираю на пороге гостиной.

И я вижу это.

Я не могу этого не видеть.

Элла, склонившаяся над моим братом, ее руки прижаты к его разорванной груди.

Маккей лежит в луже крови, его тело дергается. Багровая жидкость выплескивается из его рта и просачивается сквозь ее руки, пока девушка кричит и плачет.

Мужчина.

Мужчина с пистолетом стоит над Маккеем, его рубашка забрызгана красным, в глазах ярость.

Запах пороха и меди наполняет мой нос, а неистовые вопли Эллы — мои уши. Мой собственный вой сливается с ее воем. Ужас, растерянность, истощающий шок.

Я не знаю, как двигаться, как дышать. Мое зрение затуманивается красной дымкой, и через секунду я сижу на полу с Эллой, весь в крови своего брата. Я не помню, как двигался. Я просто там, кричу, плачу, умоляю.

— Какого черта, какого черта… — кричу я.

Мужчина нависает над нами, тянется к Элле.

— Пойдем. Мы должны идти. Сейчас же. — Он хватает ее за окровавленные руки, она в истерике отмахивается от него.

Когда я снова моргаю, мужчины уже нет, а входная дверь качается на петлях.

— Мне жаль, мне так жаль, — кричит Элла, вновь прижимая руки к груди Маккея. — Мне так жаль!

Мне нужно позвонить в 911. Кажется, мой телефон исчез, но не помню, как искал его, потому что мои глаза прикованы к забрызганному кровью лицу Маккея, который задыхается и откашливает красную жидкость.

— Нет, нет, нет, — умоляю я, беря его лицо в свои руки и заставляя смотреть на меня. — Маккей, останься со мной. — Его глаза закрываются. Я даю ему пощечину. — Останься. Блядь. Со мной.

Я не узнаю свой голос.

— Я сказала ему, — плачет Элла. — Я сказала ему, я сказала ему. Он знает… О, боже, Макс.

Ее слова просачиваются сквозь безумие. Я бросаюсь вперед и хватаю ее за руки, мои окровавленные пальцы пачкают ее кожу.

— Сказала ему? Что сказала ему, Элла?

Она не смотрит на меня. Она смотрит на Маккея, в шоке, дрожа и плача.

— Что ты ему сказала?

В поле моего зрения появляется еще одна фигура, которая бежит к нам, опускаясь на колени. Телефон. Он прижимает телефон к уху, рассказывая о произошедшем.

Шеви. Это Шеви.

— Господи, что случилось?

Я слышу его, но не понимаю.

— В человека стреляли, — говорит далекий голос. — Нам нужна скорая, быстро. Я не знаю, что случилось. Да. Нет. Вы должны, блядь, поторопиться…

Слезы текут по моим щекам. Я снова хватаю Маккея за лицо, большими пальцами сжимая его скулы, когда пытаюсь не дать ему уйти. Он хрипит, пытается что-то сказать. Но ничего не выходит, только еще больше крови.

— Маккей, Маккей… не вздумай умереть у меня на руках. Оставайся со мной. Останься со мной!

Он что-то бормочет, все еще пытаясь говорить.

Его голова наклоняется, глаза находят меня сквозь черную пелену.

Дрожащие губы расходятся, он выдыхает, и эти глаза тускнеют, когда слеза скатывается по его виску.

Свет меркнет.

Его жизнь утекает, и я бессилен остановить это.

— Нет! — кричу я. — Нет… — Я сильно трясу его, рыча от ужаса. — Останься!

Маккей замирает на последнем выдохе, его глаза широко открыты и смотрят на меня.

Он неподвижен.

Совершенно неподвижен.

Я не помню, что было дальше. Я сам едва жив, когда шум проникает в мой разум, голоса сбиваются, а сильные руки оттаскивают меня от брата, пока я цепляюсь за него, рыдая, проклиная и выкрикивая свое горе и неверие его безжизненному телу.

Писк. Дефибрилляторы. Мужчины в униформе.

Элла.

Элла плачет в моих объятиях, и я прижимаю ее к себе, потому что не знаю, за что еще держаться. Ее отрывистые слова отдаются у меня в ушах, когда она извиняется, пытается объяснить.

Обрыв… падение… Маккей… напал… мне жаль… Джона…

Я не могу переварить это.

Все, что я понимаю — это внешние звуки. Снова писк, мелькание людей в униформе, множество бесполезных слов и мучительная тишина.

А потом…

Время смерти.

Для всех нас.

ГЛАВА 37

ЭЛЛА

Все, что я вижу — красный цвет.

— Что ты наделал? — кричит мама во всю мощь своих легких, рухнув на пол моей спальни, пока вдалеке воют сирены.

Я оцепенела.

Расколота пополам.

Парализована шоком.

Джона смотрит на меня, умоляет, его глаза безумны, а рубашка забрызгана красными пятнами.

Кровь Маккея.

Нет, нет, нет.

— Я очень люблю вас обеих, — говорит он мне. — Поверь в это.

Он целует меня в макушку, прижимая к себе крепче, чем когда-либо. Как будто это последний раз, когда он меня обнимает.

Так и есть.

— Позаботься о маме, — говорит он сокрушенно.