Поймать солнце

Некоторые секреты стоит хранить. Некоторые истины лучше не раскрывать.

И, в конце концов, некоторые трагедии стоит похоронить, чтобы защитить тех, кого любишь.

После возвращения Джоны я не могу смириться с тем, что потеряю кого-то еще.

Проходят минуты, а я стою у своего дома с мокрыми от дождя волосами и полевыми цветами, рассыпанными у моих ног. Я стою там достаточно долго, чтобы увидеть, как грузовик Макса въезжает на подъездную дорожку, разбрызгивая шинами лужи дождевой воды. Ком образуется в горле, когда я смотрю, как он выпрыгивает из грузовика и идет по траве с рюкзаком на плече, прежде чем войти в дом.

Я могла бы рассказать ему. Могла бы пойти к нему прямо сейчас и во всем признаться.

Но я этого не делаю.

Вместо этого направляюсь в свой дом.

Захлопнув за собой дверь, я рычу от боли в тихую пустоту, дергаю себя за волосы и приседаю, чувствуя, что мой вес слишком тяжел для меня. Несколько минут у меня уходит на то, чтобы успокоиться, собраться с силами, а затем я поднимаюсь на нетвердые ноги и направляюсь в свою спальню, чтобы прийти в себя.

Я стою в центре комнаты и смотрю в залитое дождем окно, слушая, как по ту сторону стекла бушует буря.

Проходит несколько секунд, прежде чем я чувствую за спиной чье-то присутствие.

Я подскакиваю на месте, из моего горла вырывается вскрик, когда дверь моей спальни захлопывается.

Маккей?

Но когда я резко оборачиваюсь, мой взгляд натыкается на Джону, прислонившегося спиной к дверному косяку. Каждый его мускул напряжен и подтянут. Моя грудь вздымается от облегчения, когда приходит осознание. Я прижимаю руку к сердцу, чтобы успокоить биение.

— Боже мой. Что ты здесь делаешь? Я думала, ты вернешься домой только к ужину. — Я опускаю взгляд на его руку, сжимающую отвертку.

Я хмурюсь в замешательстве.

Его челюсть сжата, как стальной капкан, зеленые глаза дикие.

— Я вернулся пораньше. — Джона проходит через комнату, садится на мою кровать и кладет отвертку рядом с собой на тумбочку.

— Для чего это? — спрашиваю я, сжимая переднюю часть рубашки, все еще пытаясь успокоить сердцебиение.

— Чиню кое-что для мамы, — отвечает он.

В его тоне таится тьма. Его горящие глаза прикованы ко мне. Я чувствую жар с расстояния в несколько футов. Сглотнув, я сжимаю челюсти.

— Тебе что-то нужно? — спрашиваю я непринужденно, несмотря на ужас, целующий меня в затылок.

— Расскажи мне побольше о падении. — Его слова, сказанные на озере, эхом возвращаются ко мне, но на этот раз они наполнены чем-то зловещим.

Мне не нужно много времени, чтобы понять это.

Мое сердце вырывается из груди и падает на уродливый бежевый ковер.

Я смотрю на него, не моргая, тревога распирает мою грудь.

— Что… что ты слышал?

Он слышал нас. Он слышал, как я разговаривала с Маккеем возле дома.

Он знает.

— Я услышал достаточно.

Я задыхаюсь.

— Джона…

— Мне нужно услышать это снова, — говорит он ровным, но угрожающим тоном. — Он все это с тобой сделал?

Я лишь качаю головой.

— Скажи это, Элла. Скажи мне.

Мои веки захлопываются, горло горит.

— Джона, пожалуйста.

— Он пытался изнасиловать тебя? Напал на тебя? Ввел тебя в чертову кому на месяц? — Вокруг него вьются тени. Его глаза похожи на глаза дьявола, а тело дрожит от подавляемой ярости. — Он бросил мою младшую сестру умирать на дне гребаного обрыва?

Я не могу ему лгать. Больше не могу.

Он уже знает.

Я закрываю лицо обеими ладонями и киваю, разрываясь на части, когда правда наконец выплескивается наружу и режет каждый кусочек меня по пути наружу.

— Да.

Джона резко поднимается с кровати и идет ко мне, совершенно не похожий на брата, которого я знаю. Он выглядит как…

Монстр.

Я вскрикиваю, когда он обхватывает мои щеки ладонями и крепко целует у линии роста волос.

Когда отступает назад, его голос звучит ужасающе ровно:

— Я поклялся, что буду защищать тебя, Пятачок. И будь я проклят, если не сдержу свое слово.

Затем он разворачивается и выбегает из моей спальни, закрыв за собой дверь. Шок парализует меня на мгновение, прежде чем до меня доходит ужасная мысль, почти останавливающая мое сердце.

— Джона! — кричу я, двигаясь так быстро, как только могу. Я слышу, как захлопывается входная дверь. Страх сжимает меня, как тиски.

Я кручу ручку двери и дергаю.

Пульс замирает. Дверь не поддается.

Я дергаю и дергаю со всей силы, но знаю, что она не откроется.

Она заперта.

Мой взгляд быстро перебегает на отвертку, потом обратно на дверь, когда приходит осознание. Он повернул дверную ручку, услышав, как я разговариваю с Маккеем. Замок находится с противоположной стороны.

Он запер меня в спальне, чтобы отомстить.

— Нет! — кричу я, колотя кулаками по двери, зная, что это безрезультатно. — Джона!

Горячие слезы текут по моему лицу, когда я поворачиваюсь к окну и начинаю колотить по стеклу, видя, как он переходит улицу, со смертоносной решимостью. Я пытаюсь открыть окно, но его заклинило. Оно не поддается, а мои руки слишком слабы.

Нет.

Я бросаю взгляд на грузовик на подъездной дорожке и чуть не умираю.

Макс.

Они близнецы. Джона не знает, что они близнецы.

Он собирается напасть не на того человека.

Меня охватывает тошнотворное, звериное чувство. Ощущение, будто…

Может, Джона все-таки убийца?

Это яд в моих венах. Черная смола, сочащаяся по моей крови. Это в тысячу раз мучительнее, чем то чувство, которое охватило меня, когда я пролетела тридцать футов до земли и тяжело приземлилась, мои кости ломались, сердце сжималось, все вокруг расплывалось в черноту.

Я кричу во всю мощь своих легких, прижав обе ладони к окну, наблюдая, как Джона приближается к порогу их дома.

Быстро соображая, бегу в другой конец комнаты, нащупываю под кроватью бейсбольную биту, затем возвращаюсь к окну и со всей силы бью ею по стеклу. Оно разлетается вдребезги. Я двигаюсь инстинктивно, не обращая внимания на свои травмы, и на то, как мои все еще слабые ноги сопротивляются подъему.

Выбираюсь наружу, осколки разбитого стекла царапают мне кожу, когда я вываливаюсь из окна и падаю в мокрую траву. Молния вспыхивает на графитовом небе. Раздается гром, но не громче моего истошного крика, который я издаю в грозу.