Поющий волк в овечьей шкуре

Несколько раз порывался выломать дверь и, форсировав события, добраться до ушлёпков и довести ситуацию до логического финала.

И только мысль о наличии у хозяев огнестрельного оружия останавливала благородный порыв.

Ведь, на шум приводимой в негодное состояние двери обязательно сбегутся. И — к гадалке не ходи! — будут настороже. А оно мне надо?

Гораздо проще, усыпив бдительность, дождаться, пока за мной придут. Выскажут в лицо претензии и, очень даже возможно, сделав внушение и дав пару-тройку раз по роже, отпустят с миром. Так как слишком больших косяков я, вроде бы, не наделал.

Никого смертельно не обидел. Во всяком случае, до такой степени, чтоб неведомый и загадочный злодей заимел горячее желание увидеть мой хладный труп.

Наконец послышался шум отпираемого замка и, посветив вниз фонарём, мне крикнули.

— Слышь, щегол! Выходи давай! — И, на всякий случай, предупредили. — И смотри там! Без фокусов!

Насчёт последнего я — кто бы сомневался! — имел прямо противоположное мнение. Но начинать прямо сейчас искренне считал преждевременным. Ибо, поднять шум и устроить трам-тарарам мог и не дожидаясь появления конвоиров.

— Хорошо, только не бейте! — Подпустив в голос испуганных ноток, как можно жалобнее проблеял я. И, изобразив на лице плаксивое выражение и заверив, — Иду! — Начал подниматься по лестнице.

— Смотри у меня, сопляк! — Пригрозил безымянный. — С тобой серьёзные люди говорить будут!

«Жду с нетерпением»! — Молча подумал я.

Но вслух, конечно же, ничего не сказал и через небольшой промежуток времени был наверху.

Связывать или ещё как-нибудь фиксировать руки не стали.

Видимо, посчитав слишком «жалким и не заслуживающим».

Вот и славненько! Не то, чтоб кусок верёвки на запястьях помешал бы моим планам. Но, раз у двух долбодятлов не хватило ума принять меня всерьёз — не просить же их об обратном.

Карась (вот ведь, непуганный идиот!) важно зашагал впереди, показывая дорогу. А второй шкандыбал сзади. Типа предостерегая от побега и изображая «страшную», в кавычках, угрозу.

«Дятлы»! — Презрительно думал я. — «Да мне вас вырубить — раз плюнуть»!

Но, так как «раздавать сёстрам по серьгам» и восстанавливать справедливость было пока рано, дёргаться я не стал.

А, пока шли, ненадолго задумался об этой хитрой субстанции, именуемой «правда».

Ведь, как ни крути, а сбили меня и привезли сюда чтоб наказать. Или же сделать внушение. Причём такое, от которого затрясутся и поджилки навсегда отпадёт охота переходить кому-то дорогу.

То есть, по мнению здешних обитателей, со всех сторон виноват был я. А они, эдакие благородные разбойники, просто решили надавать зарвавшемуся менту по рогам. Заодно обломав оные и указав болезному на его настоящее место.

В стойле.

Размышляя на тему «кто», я пришёл к выводу, что вариант был только один. В чём, через пару минут и сумел убедиться.

Мы обошли дом и, поднявшись по ступенькам, оказались внутри.

Поражённый убранством, я негромко присвистнул. Ибо никаких вам «деревенских сеней» и прочего крестьянского антуража не было и в помине.

Напротив. За верандой, служившей эдаким «клапаном» сразу начинался отделанный деревом холл. С претензией на вычурность и соответствующими прибамбасами.

В виде оленьих рогов на стене, лежащей на полу медвежьей шкуры и негромко потрескивающего поленьями камина.

— Ну здравствуй, родной! — Противно скалясь, приветствовал меня тот, чью тощую задницу я, совсем недавно, имел неосторожность попортить. — Вот и свиделись, сука!

Глава 15

«Глаза б мои тебя не видели, мразота». — Чуть не сплюнув с досады, подумал я.

И только хорошее воспитание удержало от того, чтобы харкнуть на гладко выструганный и покрытый светло-коричневым лаком пол.

А почувствовавший власть юноша, продолжал глумиться.

— Что, ментёнок? Поджилки трясутся? — Наливаясь кровью и брызгая слюной распалялся он. И, накручивая себя, схватил меня за грудки. — Да я, знаешь, что сейчас с тобой сделаю?

«Бить будут». — Весело и предвкушающе догадался я.

И, не поверите, начал испытывать какую-то злую радость. Ведь, на тренировках по боксу, помимо воли приходилось сдерживаться. Чтобы, не дай Создатель, не сломать сопернику что-нибудь или, что ещё хуже, не отправить к праотцам одним ударом.

Собственно, убивать ушлёпка я и не собирался. Так, навалять чуть-чуть да и сдать коллегам.

Однако дальнейшие слова папы «мальчика» внесли небольшие коррективы. Как в моё настроение, так и в развитие событий.

— Сядь, Иннокентий. — Приказал тот, чей голос я слышал из багажника.

Сидящий за богато заставленным столом мужчина пригубил бокал с чем-то красным и, поставив его на скатерть, пожевал губами.

— Молодой человек. — Соблюдая видимость приличий, обратился он ко мне. — Вы хоть понимаете, насколько вы были не правы?

— В чём же? — Стараясь не выдать голосом пренебрежения, поинтересовался я.

— Во всём! — Кратко и лаконично, ответил он мне. И, поясняя расклад сил и, как понимаю, масштабность своей фигуры, продолжил. — Вам же с самого начала дали понять, куда лезть не следует!

«Так вот ты какой, грозный и всемогущий партийный босс»! — Я прищурил один глаз, припоминая, что мельком видел этого кадра в обкоме. — «Решил, значит, в очередной раз заступиться за кровиночку и отомстить за поруганную честь».

— Плохо сына воспитываете, Альберт Трифонович! — Назидательно попенял ему я. И, переступив с ноги на ногу, позволил себе небольшое предсказание. — Вряд ли из него получится достойный член общества.

— Да, что ты несёшь, урод! — Опять вскинулся жаждущий отмщения Кеша. И снова принялся бросаться угрозами. — Да я твою жопу на британский флаг порву! — В этот раз «папа» прерывать чадо не стал и, воодушевлённый мнимым всевластием и пьянеющий от, как он думал вседозволенности, отпрыск накручивал себя всё больше и больше. — Да мы тебя, козла, сегодня все хором в жопу отымеем! — Кривя губы, пообещал он. — А завтра с пацанами пустим на хор твою Верочку!