Поющий волк в овечьей шкуре

Мы желаем счастья вам!

Счастья в этом мире шальном

Как солнце по утрам

Пусть оно приходит в дом!

Мы желаем счастья вам!

И оно должно быть таким

Когда ты счастлив сам

Счастьем поделись с другим!

Мужские и женские голоса переплетались. Создавая удивительную по красоте и гармоничности мелодию. Заставляющую сердце биться чаще и бросающую душу высоко-высоко. В неведомые и наполненные СЧАСТЬЕМ заоблачные дали.

— Этого не может быть! — Прижав ладони к щекам, прошептала, не замечающая катившихся по лицу слёз, взволнованная Юля. И, как ей казалось, обличительно уставившись на смотрящего на неё с иронией мальчишку, потребовала. — Признайтесь, это вы сами написали?

— И даже, как только что смогли убедиться, исполнили. — Спокойным и ровным, и оттого показавшимся весьма ироничным тоном, ответил тот. — Причём, на хорошем, я не побоюсь этого слова, профессиональном уровне.

В том, что качество услышанной музыки было выше всяких похвал Юля не сомневалась ни минуты. Но… Слишком уж разительными било отличие придуманного её «самодеятельного бренчания» и этого, безусловно гениального, произведения.

На лице не желавшей сдаваться девушки появилось плаксиво-упрямое выражение. Любому, мало-мальски разбирающемуся в физиогномике, говорящему простое и безапелляционное, «НЕ ВЕРЮ»!

Мальчишка, несмотря на свой юный возраст, дураком очевидно не был. И интерпретировал увиденное правильно. Отреагировав лёгким удивлением и еле заметно обидой.

«Сейчас»! — Злорадно подумала Юля. — «Я выведу тебя на чистую воду»!

И, пользуясь статусом «столичной гостьи» и негласным но, оттого не менее действенным покровительством почти всемогущего деда, решила перекроить согласованный в здешних «верхах» сценарий.

— Всё это прекрасно. — Елейным голосом вынесла похвалу она. — Но, согласитесь, нашим зрителям гораздо интереснее было бы послушать ваше выступление в живую.

Пацан растерянно оглянулся на стоящую вне поля зрения камер тётку. И, увидев ободряющий кивок, индифферентно пожал плечами.

— Пожалуйста. — Согласился он.

И, принимая из рук помощника режиссёра шестиструнную гитару, провёл по струнам.

Юля, растянув губы в предвкушающей улыбке, молча ждала. А герой передачи, проведя по струнам и слегка поморщившись, начал настраивать инструмент.

Девушке на миг показалось, что воздух вокруг них неуловимо завибрировал. На что возящийся с гитарой парень не обратил внимания и даже не отреагировал.

Ибо сидящий внутри него симбиот делал так на каждой репетиции. Выставляя силовые экраны и создавая благоприятствующую звучанию резонансную коробку.

— Что же спеть? — Взяв громкий мажорный аккорд, поинтересовался юноша.

— На ваше усмотрение. — Не стала привередничать Юля. Но, при этом выдвинула, как ей казалось, непреодолимое условие. — Только, обязательно что-нибудь своё.

— Хорошо. — Без страха и каких-либо видимых сомнений, произнёс парень.

А затем, зажав струны левой рукой и взмахнув правой, начал.

Белый снег, белый лёд

На растрескавшейся земле

Одеялом лоскутным на ней

Город в дорожной петле

А над городом плывут облака

Затмевая небесный свет

А над городом тёмный дым

Городу две тысячи лет

Прожитых под светом звезды

По имени Солнце

Голос молодого певца звучал мощно и настолько плотно заполнял окружающее пространство что, казалось, звуки можно было потрогать руками. Прикоснуться к ним и, ощутив ласковую упругость, прижать к груди и наполнить тело исходящей от них энергией.

Не верящая в происходящее Юля, широко распахнув глаза и раскрыв от удивления ротик, казалось, забыла дышать.

Но окружающая действительность напомнила о себе. Мощным гитарным боем и начавшимся вторым куплетом.

Две тысячи лет война

Война без особых причин

Война — дело молодых

Лекарство против морщин

Красная красная кровь

Через час уже просто земля

Через два на ней цветы и трава

Через три она снова жива

И согрета лучами звезды

По имени Солнце

Техники, операторы и весь остальной, находившийся в съёмочном павильоне народ, тоже не остались равнодушными. Замерев, как дети затаив дыхание все внимали исполнению нового, никогда и никем не слышанного, произведения.

А певец, не обращая внимания на восторженное выражение глаз всех присутствующих, продолжал.

И мы знаем, что так было всегда

Кто судьбою больше любим

Кто живёт по законам другим

И кому умирать молодым

Он не знает слово «да» и слово «нет»

Он не помнит ни чинов ни имён

И способен дотянуться до звёзд

Не считая, что это сон

И упасть опалённый звездой

По имени Солнце

Когда прозвучал последний аккорд, в студии повисла гробовая тишина. Которую, спустя несколько секунд, нарушило не совсем уместное в государственном учреждении но очень хорошо характеризующее только что прозвучавшую песню, ёмкое слово.

— А-ху-еть! — Восторженным и, оттого хорошо различимым и услышанным абсолютно всеми, находящимися в помещении шёпотом, выразил общее мнение техник. И, дабы никто не сомневался в силе произведённого на, казалось бы, вполне окрепший и полностью сформировавшийся ум тридцатилетнего, на вид, детины, мнения, припечатал. — Это просто пиздец какой-той!

— Савельев, не выражайся! — Тут же поставила на место матерщинника, приведшая Юлю тётка. И, тут же забыв о хулигане, с лёгким упрёком, попеняла скромно отложившему гитару юноше. — Коль, мы это не репетировали…

«Не, ну как этак пожилая корова ухитрилась влезть к нему в группу»?! — С негодованием вспыхнула Юля. — «Она ж, — блядь! — совсем старая»!

— Только сегодня ночью сочинил, Вик. — Извиняющимся тоном пробормотал мальчишка. — Думал, на следующей репетиции обкатаем. А тут… — Он небрежно, словно перед ним было пустое место, кивнул на замершую как истукан Юлю. — Столичная барышня…

Услышав в свой адрес это нелепое и, как показалось, оскорбительное прозвище, Юля вспыхнула. И, с трудом сдержавшись от того, чтобы не дать хаму пощёчину, взяла себя в руки.