Позавчера и послезавтра
Шрифт:
И вдруг она изредка начала улыбаться, чего я раньше почти никогда не видел. А один раз даже потрепала меня за волосы. Я наклонил голову, чтобы ей удобнее было трепать.
Такое я получал удовольствие!
– А ловко ты это придумал - сорвать мой дебют!
– сказала она.
– Значит, ты любишь Виктора Макаровича?
– Мы все его любим, - ответил я и пристально на нее посмотрел.
– А? Разве не так?..
Но она опять стала, как говорится, непроницаемой.
...В тот день у нас была репетиция концерта "Перелистаем страницы опер...". Эту программу придумала Маргарита Васильевна. Наши
Все эти песни наш хор исполнял и раньше, при Викторе Макаровиче. Но Маргарита Васильевна объединила их все в отдельную программу. И сочинила пояснительный текст, который я должен был произносить.
Маргарита Васильевна объясняла нам, что нет, по ее мнению, профессии "певец", а есть профессия "артист".
Только артист обладает даром перевоплощения, которым все участники нашего хора обязательно должны обладать.
– Бывают не артисты, а исполнители арий. Вы не должны брать с них пример, - убеждала нас Маргарита Васильевна.
С тех пор, как Виктор Макарович ушел из хора, она все время ссылалась на него, цитировала то, что он говорил тридцать лет назад, и двадцать лет назад, и совсем недавно.
– Представьте себе, что нас слушает Виктор Макарович!
– восклицала она.
Ребята представляли себе это, и Маргарита Васильевна хвалила их:
– Вот так... Совсем другое дело. Вы чувствуете?
"Должно быть, раньше она просто не хотела отвлекать наше внимание от Виктора Макаровича, - думал я.
– И поэтому вела себя незаметно. Выходит, он действительно чуть-чуть преграждал ей дорогу?"
Особое внимание Маргарита Васильевна уделяла средней группе. Она даже высказала мнение, что Лешка может иногда запевать.
– Вот видишь, - сказал я Лешке.
– Как хорошо, что вы не вовремя вступали на отчетном концерте!..
– Сознаться, что ли?
– ответил мне Лешка.
– Я уже сознался. Так что запевай абсолютно спокойно!
У нас с Маргаритой Васильевной было хорошее настроение: мы ждали художественного руководителя.
Маргарита Васильевна требовала, чтобы программа на репетиции выглядела точно так же, как на концерте. Поэтому я выходил на авансцену, объявлял номера и произносил объяснительный текст.
Когда я объявил "Ноченьку" из оперы Рубинштейна "Демоц" и сказал все, что нужно было, о поэме Лермонтова, которая "легла в основу", в Малом зале появился Дирдом.
– Я пришел, чтобы сообщить вам наиприятнейшее известие!
– начал он. Испугался, что мы не поняли, и пояснил: - Если перефразировать реплику городничего из комедии "Ревизор".
– Потом он гордо оглядел нас всех: Только что я подписал приказ о создании ансамбля "Взвейтесь кострами!..". Он органично включит в себя вас, всю нашу хореографию и оркестр.
– Ура!
– крикнул я. Меня поддержала средняя группа.
– Вы на репетиции, - произнесла Маргарита Васильевна, взглянув на меня.
– Продолжайте работать, - сказал Дирдом. И удалился.
– Маргарита Васильевна, разрешите мне выйти, - сказал я.
– Но ведь репетиция не окончена.
– Я должен
выйти. Простите, пожалуйста...Она сделала вид, что очень удивлена.
Я вышел из Малого зала и помчался по коридору. Внизу, возле кассы, был автомат... Я должен был сообщить Виктору Макаровичу о том, что мы победили!
Пробегая мимо доски приказов, я притормозил, остановился...
В центре доски висел новенький приказ по -Дому культуры. Он сообщал о том, что создается пионерский ансамбль "Взвейтесь кострами!..". А во втором пункте было написано:
"Художественным руководителем утвердить Евгения Аркадьевича Наливина, заслуженного артиста республики".
– Ты что, уснул?
– спросила меня уборщица, подметавшая коридор.
Я десятый или двадцатый раз перечитывал второй пункт приказа. Нельзя сказать, что я не верил своим глазам... Я не верил тому, что это кто-то мог написать, кто-то напечатать на машинке и вывесить в коридоре.
"Как же так?
– спрашивал я себя.
– Как же так?!"
Я без разрешения вошел в кабинет. Дирдом разглядывал афиши, висевшие на стене.
– Художественным руководителем должен был быть Виктор Макарович... сказал я.
– Это ведь было решено!
– Кем решено?
– спокойно спросил Дирдом.
– Об этом все знали. И мама и я...
– Вы с мамой?
– рассмеялся Дирдом.
– Вы назначили художественного руководителя? Исходя из чего?..
– Виктор Макарович всю свою жизнь... Он сорок лет...
– Стаж работы - это еще не все, - ответил Дирдом.
– Исходить надо из интересов Дома культуры. Заслуженный артист, всему городу известный певец, приходит к детям!
Руководит нашим ансамблем!.. Неужели ты не понимаешь, как это прекрасно? Для афиши, для лица нашего Дома, для зрителей...
– Это невозможно, - сказал я.
– То есть как... невозможно? В коридоре висит приказ.
– А Наливин? Неужели он согласился?!
– Я ему объяснил. И он понял. В отличие от тебя...
Искусство - жестокая вещь.
– Это вы - жестокая вещь!
– сказал я.
Дирдом испугался. Наверно, у меня было такое лицо...
Он ничего не ответил, не выгнал меня из комнаты.
– Но ведь Наливин сказал, что не хочет работать с детьми. Я сам слышал...
– Он пошутил. Кто же не любит детей? Ты пойми... Виктор Макарович - это пройденный этап. Будущее - за Наливиным!
– Потому что он - заслуженный?..
– Заслуженно заслуженный! Как сказал Виктор Макарович, которого я уважаю не меньше, чем ты. К тому же и молодой! Или, как говорят, перспективный. На таком имени наш "костер" взовьется гораздо выше и ярче.
Очень довольный последней фразой, Дирдом как бы опять проглотил стакан сладкого морса и заулыбался.
– Но Наливин .собирался идти туда, где учат... вокалу.
Я сам слышал.
– На наше счастье, там не оказалось вакантного места!
– А Лукьянов?
– Откуда ты знаешь Лукьянова?
– Дирдом внимательно взглянул на меня.
– И он согласился?
– Он всегда исходит из интересов дела. А откуда ты его знаешь?
Мне казалось, что ждать нельзя, что дорога каждая минута. Как будто речь шла о спасении тяжелобольного. "Надо разыскать маму и папу! Немедленно!.." - решил я. И выбежал из кабинета.