Пожар

Ведь они и раньше разбегались. Точнее, весь период, пока были парой, Лера с Антоном то ссорились, то мирились, то бесили друг друга, то снова оказывались в одной постели. Вернее, Антон ее бесил – тем, что уходил и приходил, когда захочет, не был честен и не давал обещаний, но вот же дерьмо: их настолько непреодолимо тянуло друг к другу, что он каждый раз возвращался, и Лера каждый раз прощала.

До того злополучного дня, когда она решила всерьез и навсегда всё оборвать. Так и сказала ему: «С меня хватит. Я больше так не могу». И ушла, думая, что он пойдет за ней. А Антон не пошел.

И так проходили день за днем. Первую неделю было сложнее всего. Она ревела каждый час, стоило только вспомнить о нем. Мониторила его соцсети, проверяла, когда он в последний раз был онлайн, смотрел ли ее обновления, ждала, что он вот-вот напишет ей и сочиняла длинные ответы в заметках в телефоне, где описывала свои чувства и свою боль.

Следующий месяц она ревела чуть меньше, и чтобы выплескивать куда-то свои эмоции, записалась в спортзал. Силовые упражнения забирали все силы, но это позволяло уснуть и не пялиться всю ночь в потолок. Еще помогала видеолента в соцсетях, где пользователи делились своим опытом и переживаниями во время расставания. Это очень ее поддержало. Шли дни, легче не становилось, но Лера, хотя бы, научилась не проверять каждую минуту свой телефон.

Она приказала себе отпустить. Забыть. Не думать о нем. И действительно: вспоминать Антона Лера стала реже. Но когда вспоминала, к горлу подступал такой большой ком – буквально булыжник. И еще долго потом приходилось делать усилия, чтобы продышаться.

Через четыре месяца она вдруг поняла, что больше ничего не будет. Он не позвонит, не напишет, не придет. У него своя жизнь. И тогда накрыло снова. Тяжелее всего было, преодолев этот рубеж, вдруг увидеть Антона живьем – в этой кофейне. Она и под стол-то спряталась только потому, что боялась своим видом выдать свои чувства, свою слабость. Не хотела, чтобы он видел ее такой.

Антон…

Краеугольный камень всей ее жизни. Лучший друг ее брата. В юности она бегала за ним хвостиком и радовалась крупицам внимания. А когда у них все закрутилось по-настоящему, он вдруг, в один прекрасный день, ровным голосом объявил ей, что уезжает в столицу. Вот так просто, словно Лера ничего для него не значила.

Антон не предложил ей поехать с ним, не сказал, что будет скучать, даже ни словом не обмолвился о статусе их дальнейших отношений (типичный Антон). Просто уехал погожим весенним днем, оставив ее перед выпускным и экзаменами. Одну. С разбитым сердцем и порушенными надеждами. В маленьком, богом забытом городке.

Они продолжали переписываться. И через два месяца Лера рванула за ним. Поступила в университет, устроилась на работу, сняла квартиру и предложила жить вместе. Антон… ничего не ответил. Только приходил и уходил, когда захочет. Ничего не обещал и не объяснял. Она сходила без него с ума, ненавидела, проклинала, а когда он возвращался, забывала обо всем. Его самая обаятельная улыбка, самые смешные шутки и их вполне себе хороший секс – все это позволяло моментально позабыть про обиды.

До следующего раза. И так по кругу, до бесконечности.

Антон избегал любых серьезных разговоров – все они заканчивались еще до того, как начаться, и пресекал любые попытки взывать к его совести. Лера знала, что у него есть какая-то другая, отдельная от нее жизнь, в которую он не хочет ее впускать, но умные пользователи и коучи психологических форумов подсказывали, что не следует давить на мужчину. Для его бессердечия у них даже диагноз имелся: «Избегающий тип привязанности», означавший, что, чем ближе к Антону приближаешься, тем сильнее он боится, что его бросят, и тем дальше отдаляется.

И Лера верила, ждала и терпела. А еще работала – в основном, над собой. Чтобы принять Антона со всеми его заморочками. Только сердцу от этого легче не становилось. Ведь старую пословицу «Насильно мил не будешь» наши мудрые предки придумали не зря. Но так тяжело к ней прислушаться, когда ты одержим кем-то. Вроде все понимаешь, но никак не хочешь принять.

Ее грустные мысли прервал внезапно оживший планшет: входящий звонок от брата. Лера с подозрением уставилась на экран. Ромка никогда не звонил по видеосвязи, он общался с ней редко и предпочитал старые добрые смс. Если же они созванивались, это было исключительно по каким-то важным поводам: у отца обострилось хроническое заболевание, и он отказывается лечиться, мама зарегистрировалась в соцсетях, поэтому нужно срочно перестать постить полуголые фотки с сигаретой в зубах, или что-то насчет дедушки, который опять обиделся на бабушку и перестал с ней разговаривать. Короче, что-то семейное, от чего Леру потряхивало, ведь все ее родственники считали смыслом своего существования постоянное напоминание ей о том, что она неудачница, и что из-за отъезда из родного города ее жизнь свернула не туда.

Лера мешкала. Она буквально задницей чувствовала, что это ловушка, но общее состояние эмоционального надлома после встречи с Антоном мешало мыслить объективно. Девушка провела пальцем по экрану и тут же пожалела. Черт…

Черт, черт, черт! Вот дерьмо!

– Приве-е-ет! – Пропела та, кого Лере меньше всего хотелось бы видеть и слышать.

Наденька. Ее заклятая подруга еще со школьных времен. Исчадие ада, невеста Сатаны. Хитрый демон в ангельском обличье, который был подослан к Лере, чтобы она не забывала, что жизнь это, прежде всего, страдания. Маленькая токсичная змея, которую все вокруг считали чуть ли не посланницей небес – невинной и хрупкой. Двуличная мымра, обманом проникшая в ее семью и запудрившая мозги ее брату.

Короче, та, из-за кого Лера больше не ездила домой на праздники. Та, кто превратил ее детство в ад.

– О, нет. – выдохнула Лера.

– Что? – Прищурилась само очарование, не расслышав.

– Привет, говорю. – Даже не пытаясь изобразить радость, ответила она.

– Все понятно. Валерик, ты опять не в настроении? – Надув губки, гадюка изобразила сочувствие. – А ведь я предупреждала, что большой город все-таки тебя доконает.

Доконать Наденьку больше всего сейчас хотелось самой Лере. Или прибить. Или придушить. Или довести до такого состояния, когда все говно, которое скрывается в ней, вдруг полезет наружу, и все вокруг увидят, что ни хрена она не одуванчик, которым столько лет прикидывается. Вот это было бы справедливо.

– Да нет, все норм. Ты почему звонишь с телефона моего брата? – Решила перейти сразу к делу Лера.

– Я тоже очень рада тебя видеть, Балабосечка! – Ехидно пропела Надя. Улыбка держалась на ее лице, точно приклеенная. – Симпатичный прыщик на носу. Значит, кто-то в тебя влюбился!

– Ага.

– Если не будешь так морщить лоб и ворчать, у тебя будет шанс найти парня. – Она подмигнула и хихикнула.

Лера открыла рот, чтобы сказать ей все, что она о ней думает, и замерла, вспомнив о брате. Пусть у нее имелись к нему свои претензии, но, черт подери, Лера хотела, чтобы он прозрел в отношении Наденьки самостоятельно – без ее помощи.

– С чего ты взяла, что у меня его нет? – Выдохнула она.

– Парня? Аха-ха-ха! – Отмахнулась та. – Милая, я буду первой, кто сделает сальто от радости, когда он появится. Думаешь, я не переживаю за тебя? Да мы все переживаем! Я, Ромочка, мама Галя, папа Коля, бабулечка с дедулей!

Это было выше Лериных сил. У нее едва дым из ушей не повалил, когда она услышала, как Надя называет ее родных. «Мама»? «Папа»? «Бабулечка и дедулечка»? Что?

Здесь, наверное, лучше сделать отступление, чтобы понять, где зародился корень зла. Все началось еще в начальной школе. Милого ангелочка по имени Надя к ним перевели в третьем классе. Ровное каре, темные пряди под розовым ободком, выглаженная форма, белые колготочки, большие невинные глаза. В первый же день стало ясно, что образ обманчив: Надя оказалась настоящим сорванцом. Дралась с мальчишками, кидалась учебниками, плевалась, а к шестому классу уже сколотила свою банду, вместе с которой устраивала подлянки тем, кто отказывался им подчиняться.