Пожитки. Роман-дневник
Шрифт:
Семьсот с лишним дней – достаточный срок, чтобы сделать множество верных наблюдений и подметить очевидные вещи.
Меня окружали люди из большинства братских рес публик, различаемых прежде всего (чаще – и только) по национальному признаку. Даже дебил очень скоро согласился бы, что самые разные люди одной и той же нации складываются в групповой характерный портрет, черты которого настолько же обособленны и индивидуальны, насколько индивидуальной и обособленной является вообще личность отдельного человека. Другими словами, нация тоже есть личность сама по себе. Но, находясь в армии, я еще не делал никаких выводов. Они обозначились спустя
Когда шли чеченские войны, я часто вспоминал одного сослуживца, мерзейшую сволочь, любившего рассказывать о своей мечте.
– После дембеля, – говорил он, – у меня будет офигенный дом. Любой человек, въезжая в Грозный с любого конца, захочет спросить: «Чей это дом?» И каждый ему ответит: «Это дом Анзора»…
Уверен абсолютно, что дом Анзора, наравне с сотнями домов других таких же «лезгинщиков», российские войска стерли с лица земли, хотя одни ничего такого не хотели, они просто выполняли приказ, а другие совершенно не думали, что так получится. А получиться иначе абсолютно не могло, ибо это метафизически логично.
Другой представитель «мертвых душ», из Туркменистана, имя которого память хранить побрезговала, был настолько ленив, аморфен и одноклеточен, настолько гнидоподобен и жалок, что ему можно было в буквальном смысле срать на голову, – в ответ он только бы мычал, натужно выказывая сонное неудовольствие. Потом все они, такие же , там, у себя дома, восхваляли суверенного вождя, ставили ему золотые статуи, трепетали в пучине личного ничтожества, уравнявшего в правах человека, растение и скот…
Так – каждый из нас. Каждый по своему сценарию индивидуальности. Но даже в этом случае мы остаемся под властью факторов, которые от нас не зависят, поскольку уходят в откровенно высшие сферы, не обнимаемые человеческим умом и уж тем более неподконтрольные воле.
Доказательства сему продолжают поступать.
В магазине продовольствия, знаменитом отсутствием очередей, все пребывали в отпуске, а быстро набрать этнически паранормальную замену, да еще и с российской пропиской, не удалось.
Возникла очередь. Длинная. Замыкаемая мной.
Я шел не с работы, а на работу. Вместо пива в моей руке был кефир.
Томление с каждой новой минутой больше походило на страдание. Количество голых, окрашенных загаром плеч и предплечий, спин, животов с пупочками, восхолмиев грудных желез, орошенных мелкой росой пота, шеек, покрытых белобрысыми завитушками, беспрестанно вздрагивающих ляжечек, полноупругих икр и жемчужных ноготков, украшающих стопы, зашкаливало.
Издать легко предсказуемый стон я не успел. Внимание отвлекла местная служительница, разносившая товар. Она хотела ненавязчиво рассечь очередь, чтобы пройти к полкам у кассы, испещренным кондитерской снедью и техническим инвентарем, актуальным для privacy. В руках у служительницы были презервативы – геометрически структурированная куча. Она стала раскладывать кучу по ранжиру, в нужные места, лейбл к лейблу, особенность к особенности, бесстрастно, научно и с типично женской терпимостью к мелкотравчатому труду.
У нее зазвонил телефон.
– Да, – сказала она, одной рукой прижимая мобильник
к уху, а другой продолжая размещать на полочке упаковки с насадками для мужского полового члена. – Нет, сейчас не могу, занята… Говорю, занята очень!..Вскоре все было кончено. Она удалилась.
Образ ее, сопряженный с деятельностью – коктейль рутины и атрибутики для таинств, – остался в моей голове, подобно тому как сварка на какое-то время оставляет след на сетчатке не успевших зажмуриться глаз.
Тяжело находиться в наших вавилонах, вот что я вам скажу…
На детской площадке мужчины, временно пораженные в правах, скорбно выгуливают своих детей. Дети носятся, прыгают, качаются, толкаются. Особым успехом пользуется закрытая «труба», похожая на те, что в аквапарке, и рассчитанная на дошкольный возраст.
В какой-то момент на площадке возникает горстка подувядших Лолит, и все как одна тоже лезут в «трубу».
Рядом со мной – пара представителей сильного пола. Между ними происходит следующий разговор:
– Хоть бы она застряла, что ли, внутри…
– Хорошая мысль! Мы бы тогда позвонили…
– Ага. Приехали бы спасатели.
– …часов через шесть.
– И разрезали бы ее.
– …вместе с «трубой».
Оба переглядываются. Обоим значительно легче.
Расположенную неподалеку едальню оккупировали дамы в претенциозном драпе с меховой оторочкой, головы причесаны будто бы наспех и утыканы булавками с блескучими камнями, на пальцах советского вида перстни. Каждой можно безошибочно дать от сорока до пятидесяти пяти лет. Матроны, одним словом. На их лицах читался тот специфический комплекс веселья, дурмана, недосыпа и ложных перспектив, который устанавливается на исходе третьего дня беспрерывных празднований.
То, что очередь за посетителями с детьми лучше не занимать, известно любому завсегдатаю «Макдоналдса», но сразу детей я не вычислил, а когда на подносах матрон, поверх центнера разнообразной снеди, начали устанавливать коробочки под «хеппи-мил», было уже поздно. К счастью, решали они не только за себя, но и за отпрысков. Причем решали быстро.
В какой-то момент сквозь толпу к нам пробилась крохотная девочка лет четырех, одетая, как и полагается, во все розовое.
– Мама, можно я тебе помогу? – раздался ангельский голосок.
Одна из матрон полуобернула туловище и, полыхнув амбре ротовой полости, издала грозный рык:
– СЯДЬ, Я СКАЗАЛА!!
Девочка моментально испарилась. Неизвестно, с каким лицом. Я и про свое-то лицо затрудняюсь ответить, поскольку даже ненависть включить не успел. Плакать захотелось раньше.
В магазине нижнего женского белья (я иногда хожу на экскурсию) молодая прожигательница спонсорского бюджета выбирала купальник для своего чрезвычайно несовершеннолетнего дитя.
Ладно, думаю, без трусов и я – даже будучи ребенком – не загорал. Непременно требовал, чтобы мне попку платочком носовым прикрывали. А сверху – камушек. Дабы платочек бризом морским не сдувало.
Нет. Оказывается, купальник – это купальник. С верхом то есть, помимо низа.
– Так у них все теперь ходят. Это обязательно.
Ой-йоо, думаю! К тому ль стремимся?!
Всегда полагал, что девочкам необходимо верх закрывать, ежели он округлость приобретает или «маркеры» в развитие пошли. А так-то что? Педофилов запретными плодами тешить?