Пожитки. Роман-дневник
Шрифт:
Наш очередной ужин решили провести в новом доме. Из принципа. Я счел уместным открыть бутылочку «Кавы». Игристое под «свинину по-купечески» – довольно странный выбор, но приличные люди деталями не заморачиваются. Впрочем, сперва шел рассольник. Пока его доедал, у maman поспел чай.
– Ну, чего ты ждешь? – спросил я, подражая родительнице.
– Да вот думаю…
Перед maman стояла корзинка с хлебом трех видов, плошка с испанской брынзой и баночка австрийского конфитюра.
– С чего бы начать?.. –
Хлопнула дверь, заскрипели половицы. С огорода вернулся отчим.
– Коль, как там? – начала maman без особого интереса.
– Нормально… – бесстрастно ответил дядя Коля, усаживаясь на стул. Стул привычно подогнулся. – Холодно там…
Любопытствуя, он глянул на яства.
– Дай мне чего-нибудь.
– Хватит! – рявкнула maman. – В четвертый раз уже!
– Что ты… – Ритуальным жестом дядя Коля схватился за место на груди, где в полуметре глубже поверхности тела билось сердце. – Куском попрекаешь!
– Не попрекаю, а просто говорю! А ты орешь!
– Я не ору. Я громко разговариваю.
Из дальнего угла комнаты послышалось хлюпанье и свист. Кот предпринимал испражнение в заповеданный лоток.
Дядя Коля тяжело встал и отправился выполнять свои обязанности, выносить испражнения вон.
– Ну? Ты все, что ль? – спросил он кота.
– Сейчас он тебе ответит! – захохотала maman.
Она приняла решение в пользу конфитюра.
– Меня поражает: на улице шляются, а в туалет идут сюда.
– Культурные, – развел я руками.
– Правильно! Жрать, извините, срать и спать – вот и вся культура! Мне бы так.
Я не нашелся с ответом.
– Все они дефективные… – резюмировала maman, на лету подхватывая пальцем черничную каплю с переполненного бутерброда.
– Кто? – поинтересовался дядя Коля. Сделав дело, он решил заварить себе кофейной бурды.
– Кто… эти! Пьер тогда уши отморозил – отвалились, – так безухий и ходит. У Шустрика хвост сломан, родовая травма. Лаптю глаз выбили. Он другим, конечно, видит лучше, чем остальные своими двумя, но глаз-то все равно один!
– А Сусик? – с надеждой спросил я про молодую и самую приставучую кошку в мире. – Она-то нормальная?
– Да ладно! – махнула рукой maman. – У нее вечно понос… Правильно, легка на помине.
С улицы в окно интеллигентно постучали.
Закряхтев, дядя Коля поднялся и пошел впускать кошку.
– Вот я одного не могу понять, – изумилась maman, – эта Суська твоя ходит-ходит, ходит-ходит. Туда, сюда, обратно. Каждую минуту: то – окно, то – дверь. Полежать спокойно нельзя. Я понимаю так: на улицу вышла, села и сиди.
– Ишь ты! – всплеснул ручищами отчим. Он вновь метил в стул, стараясь не развалить его обилием туловища. – Интересная какая. Попробуй сама посиди. Там холодно сегодня. Неприятно. Ветер в лицо.
– Кому ветер в лицо? Кошке?!
– Естественно, – с сомнением подтвердил дядя Коля.
Из дальнего угла комнаты послышался скрежет и потрескивание. Очередной кот испражнялся.
– Итит твою мать…
Дядя Коля тяжело встал и отправился
выполнять свои обязанности.– Ну? А теперь ты чего ждешь? – спросил я родительницу.
– Да я вот думаю… – отрешенно проговорила maman. – Поесть ли мне еще?..
– Мужа лучше накорми, – ввернул я.
– Ага! Щщас!! Ходит-ходит по огороду, ходит-ходит, потом вечером налопается от пуза – и на боковую. Я ему: ты что делаешь?! А он мне тут бухтит: а-че-я-целый-день-не-ел… Правильно! Да ты давай неделю не ешь, а потом сутки – ешь!!
– Что ты меня куском попрекаешь?! – с порога вскипает дядя Коля и от возмущения приводит тело в некий аналог Вселенной через секунду после Большого взрыва.
– Знаю я твой кусок!! – мгновенно купирует нарождающееся мироздание maman. – Мне твой кусок вот уже где!! – И показывает ребром ладони поперек горла.
Отчим заметно сникает, но выдерживаемая им пауза, я чувствую, полнится дипломатией с дальним прицелом.
– Сама-то забыла… – как бы нехотя произносит он. – Тогда к Вальке-соседке ходила сидеть. Я ей – Галь, обед простыл! А они: ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла. С джин-тоником своим… Тыщщу раз подогревал.
– Вспомнил!! Когда это было?!
– Когда… давно…
– Правильно.
– Нет, ну ты представляешь! – Всем корпусом он оборачивается ко мне, подобный нефтяному танкеру на марше. – Они ж как пьют! Этой Вальке много не надо. Она банку одну примет, и все! И остальные такие же. Каждому по банке, и сразу до потери сознания. А потом кувыркаться начинают.
– Да ладно!
– Я не шучу, Юр! Я тогда на крыльцо вышел, вроде сидят, ничего. А потом – оп!
Дядя Коля грянулся об пол и застыл на четвереньках. Вся посуда в радиусе обозримой жилплощади звякнула.
– Ну все… – тихо сказала maman. – Теперь точно можно сайдингом крыть…
– В смысле? – не понял я.
– Нам говорили, дом сперва осадку должен дать. Первые годы. Теперь – можно… дал осадку…
В знак высочайшего благоизволения она поставила на стол еще одну тарелку с рассольником.
– Витьку встретил… – сообщил дядя Коля, аккуратно приняв внутрь первые несколько ложек блюда.
Он сидит на стульчике, поджав ноги под себя, как ребенок в песочнице. Стодвадцатикилограммовый ребенок пенсионного возраста.
– Идет с дипломатом. Даже не посмотрел…
– Ешь! – реагирует maman. – Потом расскажешь!
– Ем я… – недовольно бурчит дядя Коля и тут же подключает завод: – Нет, ты представляешь?! Я как человека просил его, телевизор тогда сломался – помнишь, с трубкой? – говорю ему, спрашиваю, сделать сможешь? «Все, все, сделаю». Сделал, называется. Поставил какую-то. На помойке, наверное, нашел – там зеленое одно. Я за ним месяц бегал! Он мне: «Ты паспорт от телевизора дай, без паспорта не чинят». Взял паспорт и пропал. Все!! Ни телевизора, ни паспорта! Это нормально?! Антенну тогда приволок. Купи, говорит, со скидкой. Я повесил, а она кривая. Мне потом сказали – в магазине в два раза дешевле. Вот он какой, твой Витька!!