Прах

Пододвинул на место шкаф, я устроился за небольшим письменным столом, смахнул пыль с книги, открыл и принялся читать с самого начала.

Это оказалось что-то вроде мемуаров, написанных человеком, который именовал себя Абади — на персидском это значило «вечный». По его утверждению, он носил около сотни всевозможных имён, поскольку в разное время жил в разных странах, но данное имя больше всего отражало его суть.

«Это краткое описание моей жизни, — объяснял Абади, — выжимка ключевых событий. Оно настолько краткое, что по ней невозможно понять всю глубину того, что я постиг за время своего существования здесь. Для этого пришлось бы исписать сотню подобных книг, и всё равно было бы недостаточно. Информация сия даёт лишь общее представление о том пути, которым я шёл. Я написал это для тебя, мой далёкий потомок, чтобы ты понял природу дарованной тебе силы и смог ответить на волнующие тебя вопросы. И пусть в двадцать первом веке получили распространение электронные носители, я решил написать от руки три такие книжки, дабы ты у тебя не было сомнений в подлинности записей, и спрятал их в этом и двух других домах, в местах, недоступных для человеческого взора, но до которых ты можешь добраться, используя энергию. Если ты это читаешь, значит, твоё подсознание привело тебя к одному из тайников».

Да вообще зашибись, подумал я. А сразу не судьба была сказать, где искать? Надо, чтобы подсознание привело? Что ж, у человека, прожившего, как он утверждал, более тысячи лет, свои заморочки.

Мемуары были написан крупным разборчивым почерком, и хоть толщину книга имела значительную, но я подумал, что дня хватит, дабы прочитать её от корки до корки. То, что писавший и есть тот самый незнакомец с седой бородой и фиолетовыми глазами, который явился мне в Волыни и наградил силой, я понял сразу — Вечный писал это прямым текстом.

Родился Вечный около восьмисотого года нашей эры в Ладоге. При рождении его назвали Велимир. В раннем возрасте у него обнаружился талант или, как это сейчас называется, открытые энергетические каналы, и в пять лет родители отдали его, как и всех детей с подобными способностями, на воспитание волхвам — группе энергетиков, которые в те времена являлись хранителями боевых техник, а так же источником духовной и светской власти.

Там Велимир рос и воспитывался, однако стать жрецом или вождём ему оказалось не суждено. Однажды по реке приплыли заморские воины и напали на Ладогу. Велимир сражался бок о бок с остальными волхвами, но враги были слишком многочисленны. Выжившие волхвы бежали в леса, где с тех пор и скрывались от иноземных захватчиков.

Дальше кратко говорилось о борьбе, которую вели славянские роды с пришлой аристократией, однако борьба не дала результатов. За сто лет иноземные князья прочно утвердились в роли правителей северных земель и интегрировались в население городов, хотя многие племена ещё долго не принимали пришлой власти и только и ждали момента, чтобы сбросить иго.

Скрываясь от противника, Велимир развивал свои энергетические способности под руководством старших наставников. Он утверждал, что в те времена человек, обладающий талантом, жил обычно двести-триста лет, а в редких случаях — даже четыреста.

Но время шло, и старейшины решили, что в дальнейшей борьбе нет смысла, и ушли на север. Волхвы стали жить в лесах вдали от людей, занимаясь тренировками и постигая силу. Поначалу они ещё брали на воспитание талантливых отроков, но вскоре полностью замкнулись в себе и прекратили любое взаимодействие с остальным человечеством. Они занимались развитием искусства контроля внешней и внутренней сил, а так же постижением мировой пустоты.

«Именно тогда я начал терять связь с окружающим миром, — писал Вечный. — Обретая силу, ты отстраняешься от течения времени, от проблем насущных, от забот и волнений, которые владеют теми, кто не имеет силы и находится во власти своего беспокойного ума. Но в отличие от моих друзей и наставников, я не отстранился полностью, не растворил своё сознание в пустоте.

Они исчезали. Кому-то на это потребовалось сто лет, кому-то больше, а я не уходил, ибо было в моём разуме то, что цеплялось за земное существование. Тонкая нить держала меня, не позволяя раствориться в окружающем мире.

Однажды я понял, что остался один, что все, кого я знал, ушли в вечность, и тогда ко мне вернулось человеческое: страсть беспокойного разума, которую я искоренял триста лет, вновь охватила меня и погнала прочь из лесов, к людям, к безумию жизни. Этого не должно было случиться, но случилось, и лишь благодаря сему странному и, я бы сказал, скверному обстоятельству, я дожил до нынешних дней и передал свою силу тебе, мой далёкий потомок».

Когда Велимир вернулся к обычному бытию, он решил, что раз уж ему дана возможность прожить столько лет, сколько не дано простому человеку, почему бы не воспользоваться этим и не познать те вещи, которых он был лишён все эти годы. Он отправился странствовать.

Велимир долго бродил по землям славянских племён, видел, как устанавливаются новые княжества и новая аристократия, но в разборки князей и бояр не лез, предпочитая держаться подальше от властьимущих. Зато он узнал, что стало с его родственниками. Оказалось, в семье его младшего брата родился мальчик, наделённый талантом. Когда ребёнок подрос, того отдали на обучение в княжескую дружину, где он и остался служить. Его правнук получил боярский титул и вотчину, а ещё через несколько поколений потомки стали удельными князьями, которые в семнадцатом веке возглавили Ладожское княжество и взяли фамилию Востряковы.

А пока мои предки служили ладожским князьям, Велимир бродил по землям зарождающейся Руси, а когда надоело, отправился в Европу. Там он взял себе другое имя и некоторое время вёл осёдлый образ жизни: вступил в войско какого-то герцога, стал рыцарем, а потом — бароном. Однако вскоре и это ему опостылело.

«Я участвовал в войнах, убивал людей, грабил деревни и один раз мы даже взяли штуромом замок, а на досуге я занимался охотой, пил вино и предавался любым развлечением, которые были доступны в то время знатному воину. Сие однообразие мне быстро наскучило. В вине, в женщинах, в охоте я перестал видеть удовольствие, развлечения пресытились, а битвы больше не будоражили сердце. Мир, наполненный радостью и печалью, удовольствием и страданиям, стал слишком пресным, краски померкли, и я снова оказался в пустоте, от которой стремился убежать».

И Вечный двинулся на восток. Он побывал, в Азии, потом в Африке и Америке — везде, где была возможность найти что-то для себя интересное. В конце концов, он обосновался в Персидской империи, где взял имя Абади. Там он стал богатым купцом, а потом — вельможей. Но и такая жизнь однажды опресневела, и он, окончательно распрощавшись с мирской суетой, отправился в Гималаи, чтобы там провести остаток дней.

«Я видел всё, — писал он. — Всё, что может увидеть и познать в этом мире человек, я увидел и познал. И всё увиденное и познанное оказалось пустым. Звонкие монеты, ради которых, люди готовы убивать друг друга, для меня были лишь бесполезными железяками, ибо они не давали мне того, что давали простым людям, а власть стала казаться скучной канителью. Какое удовольствие повелевать глупцами, век которых столь короток, а жизнь столь бессмысленна? Они как стадо баранов идут, куда им укажешь без всяких сомнений. Какое удовольствие получать лживые почести тех, кто втайне ненавидит тебя? Какой прок заботиться о тех, кто для тебя не более мухи, жужжащей перед носом в знойный день?

Людей прельщают труднодостижимые вещи, это даёт им стремления и цели, но когда они получают, что хотят, то охладевают к объекту былой страсти, и начинают желать другое. Я получил всё, и всё отдал, когда понял, что в этом нет никакого смысла. Я давно перестал ценить вещи, я больше не испытывал привязанность ни к одному живому существу. В тот момент я был готов уйти навсегда из этого мира, растворив тело и сознание, но по какой-то неведомой причине продолжал жить. Мне требовалось дело, коим я мог бы занять себя, и я нашёл такое дело».

Я с открытым ртом читал всё это. Просто не верилось, что такое возможно. Я слышал легенды о древних волхвах, живших сотни лет, но считал это выдумкой. Теперь передо мной были записи человека, который умудрился прожить более тысячи лет и стал практически божеством.

И сила этого могущественного существа сейчас была во мне.

Пока я читал, зашла Ира, чтобы поздороваться, а когда за окном уже стемнело, позвонил Николай. Он звал ужинать.

Войдя в столовую, я увидел Николая с супругой, Иру и четырёх моих охранников. Они сидели за столом, и Николай беседовал со старшим из этой четвёрки — выходцем из боярской семьи. Мной до сих пор владело ощущение нереальности происходящего, я до сих пор задавался вопросом, правда ли то, что вижу сейчас перед собой или это всего лишь очередной плод моего сознания?