Практика по брачному контракту. Магия не пригодится!

Ректор кивнул и продолжил:

– Ты просила ее, чтобы она о чем-то никому не рассказывала. Что это?

Я выдавила улыбку:

– Разумеется, о том, что она меня видела. Ты же не разрешаешь мне выходить ночью. Боялась, что у меня будут неприятности.

С каждым словом мой голос обретал уверенность. Но Эдвин тут же ухватился за мои слова:

– Кстати, что на этот раз заставило ночью выйти из комнаты?

– Кто-то снова открыл дверь и Кетту сбежал, – обвиняюще произнесла я.

– Этого не может быть, - раздраженно возразил Эдвин. – Никому из слуг не придет в голову выйти ночью из комнаты. В отличие от тебя.

– Значит, это не слуги, – продолжила я гнуть свою линию.

– И кто же? – ядовито усмехнулся Эдвин. – Моя мать?

Поразмыслив, я выдала:

– А почему бы и нет? Ей не нравится Кетту…

Эдвин фыркнул:

– И что? Она может приказать выкинуть твою зверушку в любой момент. Зачем ей выпускать лиса? Из дома он не сбежит.

– В прошлый раз Кетту кто-то выпустил на улицу… У него нет рук, и дверь он открыть не может.

Мой запал начал пропадать. Я старательно вжималась спиной в стену. Эдвин был слишком близко, и от этого хотелось исчезнуть. Но ректор продолжал стоять рядом и смотреть мне в глаза. В его взгляде были сомнения и подозрения, и оставаться спокойной было очень трудно. Радовало только то, что печать спала. Несмотря на мое волнение. Может быть, опасность миновала,и эта штука внутри снова станет вести себя, как раньше?

Тут дверь тихо скрипнула и отворилась. Эдвин мгновенно сгреб меня в охапку. Я уперлась руками ему в грудь. А ректор на удивление спокойно прошептал мне на ухо:

– Да подыграй же мне!

От порога раздался тихий голос госпожи Мадлен:

– Эдвин? Ты вернулся?

Он нарочито медленно повернул голову и посмотрел на мать. На лице ее было удивление. Эдвин сердито ответил:

– Разумеется. Вернулся к жене.

Лицо старухи вытянулось еще больше, а на меня накатило удовлетворение. Я обвила руками шею Эдвина и устремила на свекровь укоризненный взгляд. А ректор продолжил:

– Ты же внучек хотела.

Госпожа Мадлен тут же заулыбалась:

– Конечно, конечно, не буду вам мешать. Но надо бы высчитать благоприятные дни… Может, лучше завтра…

Лицо Эдвина перекосило, и он сдавленно пообещал:

– Завтра мы тоже будем вместе всю ночь.

После этого его мать, наконец, ушла. Ректор смотрел ей вслед и не торопился меня отпускать. Я уперлась руками ему в грудь, напоминая, что я фиктивная жена, и тискать меня без повода ему не полагается. Он спохватился, разжал руки и отступил на шаг. После этого меня снова одарили подозрительным взглядом. Но я уже заметила арбалет за его спиной и поспешила перевести разговор на другую тему:

– Как поохотился?

Эдвин задумчиво посмотрел на меня и медленно произнес:

– Неплохо… Тебе нравится это оружие, верно?

Я поспешно кивнула, и ректор предложил:

– Хочешь, завтра я дам тебе из него пострелять?

Пришлось с тяжелым вздохом признаться:

– Я не умею…

– А я научу, – улыбнулся он. – Поедешь со мной?

Ректор выжидающе смотрел на меня и ждал ответа. Но я чуяла какой-то подвох и медлила. Эдвин уже повернулся к тайнику, когда я сдалась и тихо сказала:

– Да, поеду.

Он бросил на меня довольный взгляд через плечо и сказал:

– Тогда после завтрака – танцы, после обеда – все остальное.

С тихим щелчком стенная панель встала на место, и Эдвин вышел из комнаты, бросив на прощание:

– Если что – я в кабинете.

Я кивнула и медленно села на кровать. Печать спала, виновник неприятностей – тоже. Кетту наша перепалка не заинтересовала. А, возможно, лисенок слишком устал от беготни. Я смотрела на белый кончик его хвоста и в очередной раз сожалела, что Кетту не умеет говорить. Кто же выпустил лисенка? И загнал его к двери, ведущей в башню Сулаки?

Я тут же вспомнила мальчишку с черной челкой, которого видела в саду. Еще одна загадка. Кто он, и что ему нужно? Может быть, это он выпускает Кетту из комнаты? Надо поймать паршивца за руку. А еще стоило расспросить Эдвина. Но сомневаюсь, что он захочет отвечать. И про Сулаки ничего не рассказывает, про мальчишку тоже, скорее всего, и слова не скажет. Все придется узнать самой. И у меня обязательно это получится.

За завтраком свекровь презентовала мне книгу. Стоило мне занять свое место за столом, по правую руку от Эдвина, как госпожа Мадлен протянула мне небольшую брошюру в обложке из тонкой кожи.

– Таблицы Элиаса Хоббса, – доверительно сообщила она. – По ним ты сможешь определить лучший день для зачатия, исходя из ваших с Эдвином дат рождения, схем обновления крови и замеров магической силы…

– Мама, – укоризненно произнес ректор.

А я выдавила благодарность и приказала Эрике унести книгу в мою комнату. Госпожа Мадлен победно взглянула на сына. Тот мрачно жевал, и я тоже решила сосредоточиться на еде. Меня ждала охота и очередной урок танцев, силы будут нужны.

День выдался солнечным и приятным. Когда мы приехали на ту же поляну, Эдвин сбросил сюртук и остался белоснежной рубашке. Я тоже рассталась с курткой от верхового костюма, и заметила, что Эдвин задумчиво разглядывает меня. Правда, при мысли о Марианне и служанках, которых я видела в Хэлмилэне. Настроение испортилось. А Марьяна-то права была. Ректор не из тех, кто зарится на кости. Впрочем, нас связывает только договор…

Эдвин начал урок, и какое-то время мои мысли были заняты тем, куда ставить ноги и под какой счет шагать. На этот раз мы почти сразу встали в пару. И я очередной раз поразилась тому, каким внимательным и спокойным учителем оказался ректор.

Я не выдержала и спросила:

– Что ты преподаешь в Академии, Эдвин?

– Ничего, – ответил он, и было видно, что мой вопрос его удивил. – Меня поставили, чтобы навести там порядок после предыдущего ректора. Тот проворовался и отправился в ссылку. Следи за ногами!

– Жаль, – искренне ответила я и сосредоточилась на шагах.

Я думала, то к обеду мы вернемся в дом. На дороге Эдвин повернул к городу. Я догнала его и спросила:

– Куда мы едем?

Ректор похлопал по арбалету, который снова был приторочен к седлу и сказал:

– У меня дела в городе. Пообедаем там и отправимся на охоту. Я приказал Эрике, чтобы твоего лиса кормили.

Я не стала спорить, и мы продолжили путь.

Обедать нам предстояло в том же месте. И я сразу же вспомнила о записке. Стало неуютно, но я постаралась этого не показывать. На этот раз все прошло тихо. Эдвин не отлучался и был обходителен, еда была вкусной, и даже служанки почти не раздражали. Я вышла в прекрасном расположении духа, предвкушая, что мне доверят арбалет. Но мы остановились у городской ратуши. Ректор сухо произнес: