Практика по брачному контракту. Магия не пригодится!

Кажется, ректор ждал от меня другой реакции. Сначала он замер. А после этого прижал меня к себе в ответ и погладил по голове, утешая. Жар внутри меня немного сдал позиции, но печать не уснула. Только бы риспи не почуяли проклятую элементаль…

До меня донесся немного удивленный голос одной из лисиц:

– Надо же, и правда привел девицу…

Эдвин резко ответил:

– Что, убедились?

После этого он осторожно сжал мое запястье. Печать начала засыпать, и я позволила ему отвести руку от моего лица и показать риспи обручальное кольцо.

Голос второго риспи прозвучал старческим ворчанием:

– Кольца, кольца… Глянь, Ривезь. Что-то здесь не так. Камни не чувствуют ее.

– Что значит не чувствуют? – взорвался Эдвин. – Она моя жена! Церемония прошла в храме, все как положено!

– Пусть подойдет, – повелительно произнесла первая лисица.

Что? Ну уж нет, так она может почуять огонь внутри меня. Я решительно вырвала руку у Эдвина и вцепилась в него изо всех сил. Ректор попытался меня успокоить:

– Тебе ничего не сделают, Лина. Они посмотрят, и мы уйдем.

Я мотнула головой, не отрывая лица от его груди. Пусть хвосты свои рассматривают. А меня не надо, у меня внутри огненная элементаль. И я не знаю, может ли сдерживающая печать помешать риспи учуять ее.

Старый риспи расхохотался:

– Не бойся, девочка, мы тебя не съедим. Хотя, наверное, у тебя нежное мясо…

– Рубах! – оборвала его вторая лисица. – Не пугай ее. Чуешь, магии у нее кот наплакал. Даже удивительно, что ты выбрал себе в жены такую слабачку, Эдвин.

Моей силы хватит, чтобы затолкать тебе в пасть собственный хвост, риспи… Но если я выпущу ее, жертва моей матери станет напрасной.

– Жену не по магии выбирают, – процедил Эдвин. – Что еще нужно от нас?

Какое-то время риспи молчали. Жар внутри меня продолжал накатывать волнами и никак не желал успокаиваться. Только близость ректора сдерживала магию. А еще я внезапно ощутила, что это происходит не из-за самого Эдвина. На его теле было что-то еще… Но пока я не могла понять, что это.

Ривезь заговорила первой:

– Мы видим ваши кольца и свидетельствуем, что ты и правда привел жену в дом, Эдвин. Но что-то не так. Мы с Рубахом будем советоваться со старшими и дадим тебе ответ позже.

– Надеюсь, все ваши будут сидеть за рекой это время, – многозначительно произнес ректор.

Старый лис проскрипел:

– Старшей и Младшей мы не указ. Но мы передадим твое… пожелание.

Эдвин попытался развернуться и уйти. Но я все еще цеплялась за него изо всех сил. Ругнувшись, он подхватил меня на руки и понес прочь.

Стоило нам отойти от камней, как печать тут же уснула и жар утих. Я не смогла сдержать вздох облегчения. А когда Эдвин поставил меня на ноги рядом с лошадью, накинулась на него:

– Ты!… Почему ты не предупредил меня, что там будут риспи?

– Какая разница? Они тебе ничего не сделали, – равнодушно пожал плечами он.

– Какая разница? – я едва не поперхнулась от негодования. – Ты серьезно? Эти твари опасны! Они умные, хитрые и да, могут убить человека. Что тебя с ними связывает? Что это были за смотрины новой жены?

– Так нужно, – туманно объяснил Эдвин. – Поговорим дома.

– Дома ты придумаешь еще один повод, чтобы скрыть от меня все, – заупрямилась я. – Разговоры с тобой ни к чему не приводят.

– Потому что это не твое дело, - спокойно ответил он. – Это дела нашей семьи. Ты часть этой семьи только на время, и к ее секретам допущена не будешь. Делай, что я говорю, и все будет хорошо.

– Также, как с предыдущими женами твоего брата?

Я прикусила язык, но поздно. Эдвин тут же приблизился ко мне и прошептал:

– Женами? Откуда ты…

– Неважно, – отмахнулась я. – У него было четыре жены и они погибли, правда? И теперь кто-то пытается убить меня.

– С тобой все будет хорошо, – рыкнул Эдвин.
– Садись на лошадь. Разговор мы продолжим дома. Подальше от лисиц.

Он оглянулся в сторону белых камней и решительно направился к своему коню. После того как ректор взлетел в седло, я какое-то время молча стояла и смотрела на него снизу вверх. В темноте не было видно выражение его лица. Забиралась на лошадь я нарочито медленно. А затем подобрала поводья и пустила ее в галоп. Пегая кобыла сорвалась с места и помчалась в противоположную от дома сторону. Больше всего мне хотелось побыть одной и подумать. Но наделать глупостей не дал Эдвин. Соловый жеребец в несколько прыжков настиг мою лошадь, и жесткая рука перехватила поводья. Дальше мы ехали почти шагом. Эдвин вел мою лошадь под уздцы. Я не пыталась сбежать, а ректор не пытался заговорить со мной.

В имение мы въехали глубоко за полночь. Усталость начал брать свое, и меня клонило в сон. А еще я чувствовала, что внутри снова начинает ворочаться жар. Волны магии поднимались изнутри, а затем утихали, вызывая озноб. Как не вовремя… А, может, и наоборот.

В комнате я обессиленно упала на постель и уткнулась лицом в подушки. Кетту проснулся и подполз ко мне. Я отстраненно слушала, как Эдвин складывает арбалет в тайник. Как только стенная панель с тихим шелестом встала на место, он заговорил:

– Лина…

Но у меня не было ни сил, ни желания отвечать, поэтому я выдавила:

– Уйди. Не хочу тебя видеть.

Ответом мне было сердитое сопение. После этого мой фиктивный супруг удалился. Я нашарила артефакт-осветитель и погасила его. Огненная элементаль, пробужденная магией белых камней, бушевала внутри. Меня знобило. Кетту пытался утешить меня и вылизывал мой лоб. Его язык казался приятно прохладным.

– Спасибо, – пробормотала я. – Вечно от риспи одни неприятности…

Меньше всего я хотела встретить этих хитрых тварей. И на свою голову заключила брачный контракт с ректором. Теперь мало того что живу под боком у риспи, так еще и семью моего фиктивного мужа что-то связывает с огненными духами. И, кажется, наш брак имеет к этому непосредственное отношение.

Сил на размышление больше не было, и я забылась беспокойным сном. Жар внутри то нарастал, то угасал. Только к утру огненная элементаль успокоилась, а вместе с ней и печать. Поэтому одно из правил, озвученных Эдвином, пришлось нарушить. К завтраку я не спустилась, сказавшись больной. Еду, принесенную Эрикой, тоже оставила нетронутой. Я проснулась только ближе к обеду и долго сидела на постели, поглаживая мягкую шесть Кетту.