Правила хорошего тона

– О, какое недоразумение! – театрально ужасалась Смирнова, отставляя недопитую чашку с чаем в сторону.

Подавить обиду сразу не удалось. Слезы готовы были вырваться в любой момент. Нет-нет, нельзя допустить, чтобы меня видели в таком состоянии. Я пулей выскочила вон под дружный смех. Детский сад, нулевая группа, кто кому в подгузник написал.

– Что случилось, Танюш? – участливо поинтересовалась Наталья Петрова.

Я продолжала судорожно сжимать в руках убитое платье и молча показала женщине пятно.

– Какой ужас! – воскликнула она, - как же это тебя угораздило?

Ну, вот, теперь я буду еще плакать и из-за обиды на нее. Но я лишь безмолвно пожала плечами.

– Ну, ничего, не расстраивайся, сейчас что-нибудь придумаем.

Точнее, придумаю. Так. Успокойся. Проглоти слезы и думай… думай… Не зря же ты – главный креативщик! Задумка молнией пронзила мой мозг. Ага! – меняемся полами! Я - в мужском смокинге, который на мне буквально висит. На Мишке – именно друг Маши стал моим соведущим – мамино красное платье. Выглядели мы юморно, но все оценили фишку.

Смирнова едва ли могла сдержать досаду, когда действо началось, и мы предстали в таком виде. Сама она была в василькового цвета атласном платьице и синих босоножках на двенадцатисантиметровых шпильках. Жираф. Что ж, дорогуша, решила, что безнаказанно можешь гадить? Нутром чую, отличным материалом попахивает.

Одним из конкурсов в общей программе был заявлен танец. Маша со своим партнером-статистом станцевали румбу или ча-ча-ча – не разбираюсь, но было зажигательно. Другие наперебой хвастались танго, вальсом или твистом. Смирнова должна была станцевать перед Ковалевым (да, именно этот хмырь был ее партнером, не удивляйтесь) восточный танец. Жаль, что не с кинжалом, а то я бы нашла ему применение. Свой танец «королевна» заканчивала тем, что усаживалась на стул и эффектно откидывалась на спинку, соблазнительно закинув нога на ногу – не очень-то по-восточному, но кому какое дело?

Стул появлялся на сцене ближе к концу номера. Вика отплясала, и вот он – завершающий аккорд – ее страстное падение на злосчастный стул. Шквал подкупленных аплодисментов. Звезда встает, дабы раскланяться перед обожающей ее публикой, и тут все звуки прорывает, как бы каламбурно не прозвучало, треск ткани – не желал стульчик так просто расставаться с пятой точкой «королевны». Разумеется, пришлось немного помочь, но кто заметит на дне мусорного ведра пустой тюбик клея «Момент»?

Позор. Неловкость, неуверенность, страшный стыд и дикое замешательство – палитра лица Виктории Смирной, мисс «Голый зад тысячелетия». Кто ж знал, что моментальный клей не только моментальный, но и цепкий, как цемент?

Злорадствовала ли я? Да, черт побери! И была бы круглой лгуньей, если бы ответом было «нет». Безусловно, вместе с остальными я участливо предложила свою помощь, но тут перед вами я ведь могу быть и откровенной, не так ли? Вам ведь можно доверять?

День, надо заметить, удался. Два испорченных платья, одна «подпаленная» пятая точка и три ручья слез – зависти, горести и позора – я в это число не вхожу, так как и не плакала вовсе.

Говорят, месть – блюдо холодное и несъедобное. Опровергаю оба суждения. Во-первых, горячая кровь бурлит в венах от адреналина и все от понимания факта вендетты. Во-вторых, а кто вас просит ее есть?

Мама Сверстниковых присутствовала на школьном мероприятии и никак не могла нарадоваться победе Маши и ее кавалера. А еще она была счастлива видеть нас вместе с Димой. И она не преминула снова позвать меня на ужин. Разве я могла ей отказать? Да.

По правде говоря (для начала, никогда не верьте человеку, если он говорит что-то наподобие «честно говоря» или «по правде сказать» - что бы он ни сказал, все будет выдумкой), я несколько устала от наших недоотношений со Сверстниковым. Его маман мне нравилась, с его сестрой я дружила, но вот он сам меня пугал и настораживал. Законченный донжуан – чего от него ждать?

Хуже всего, что роль «счастливой парочки» нам приходилось играть не только в школе, но и за ее пределами. Бедняга регулярно провожал меня до дома после уроков и до школы по утрам. Иногда нас можно было случайно встретить в каком-нибудь магазинчике, гуляющих за ручки и смеющихся. В прошлом у нас осталось много точек пересечения. И именно из-за этих точек мы и смеялись, предаваясь воспоминаниям давно ушедших дней.

Неделя давно прошла, и меня волновал тот факт, что дольше этого срока он еще ни с кем не встречался. Не то что бы я горела желанием стать исключением, но, знаете ли, девять дней – тоже еще тот рекорд. Потому настало время раскрывать карты.

– Серьезно, пари все еще в силе? – мы шли из школы, уставшие от суматохи, произошедшей из-за платья, приклеенного кем-то к стулу.

– Какое пари?

– Я серьезно.

– Я тоже. Какое пари?

– Пари между тобой и Ковалевым, - вздохнув, пояснила я.

Брови Димана сосредоточено сошлись на переносице. В таком глубоко задумчивом состоянии мы дошли до моего подъезда.

– Нет, я все-таки не могу вспомнить, чтобы спорил с Саней в последнее время.

– Ну, а не в последнее? Как на счет того, когда он только появился в нашем классе? – легко не сдается наш добрый…

Задумавшись на долю секунды, Сверстников отрицательно замотал головой из стороны в сторону.

– Нет, не помню, - решительно выдал он и пропустил меня в кабину лифта.

– Ну-у, - протянула я, - ладно.

Две недели – срок не маленький. Ужасающий. Смирнова с каждым днем злилась все сильнее и сильнее. Сверстников рядом со мной на каждом уроке, не покидает меня даже во время переменок. Удивительно просто, сколько тем у нас нашлось для разговоров. Да, не скрою, с ним всегда было весело, но тень его мамы преследует меня повсюду.

Пожалуй, настало время посмотреть правде в глаза. Если бы я не заварила что-то неприятное, то мне бы и не пришлось это разваривать в глазах мамы Сверстникова. И она бы тогда не решила, что «Боже, как это мило! Какая у тебя прекрасная девушка!», и нам бы не пришлось притворяться. А вот теперь, правда-матка, держись! Я по ходу влюбляюсь в ловеласа… Что со мной станет, когда в один момент, решив, что с мамы хватит положительных эмоций, он бросит меня и вернется к обычному ритму жизни?

Мы никогда не говорили с ним о любви. Наши отношения чистой воды фарс. Однако я все чаще ловлю себя на мысли, что начинаю верить в этот фарс. Сверстников знал, когда нужно быть любезным и незаменимым…

– Ау, ты где? – помахав рукой у меня перед носом, спросил объект моих дум.

– Я здесь.

Наша любимая химичка, как всегда, опаздывала. Одноклассники занимались кто чем, а внимание Димана было приковано ко мне, что напрягало. Я почувствовала, будто стою на краю Ниагарского водопада в минус пятьдесят градусов по Цельсию, еще чуть-чуть и сорвусь вниз. Да, четкая картинка, яркое воображение.

– Думаю, нам надо поговорить.

– Ладно, только сначала пообещай, что сегодня поужинаешь у нас, - перебив меня, затараторил он, - мама специально для тебя решила сделать «Тирамису», который не делала уже лет пять. Поверь, тебе стоит его попробовать. Он у нее изумителен, - поцеловав кончики пальцев, поделился парень, - Машка с Мишкой тоже будут… - и, подумав, сконфуженно добавил, - у них вроде как юбилей.