Право на месть (Страх - 2)

Выпив кофе, Колесов рассказал о встрече с Беркутовым и о том, что тот ему поведал. История была удивительная!

– Ни фига себе!... Здорово!
– высказал свое отношение к услышанному Роман.

– А я всегда утверждал, что Дмитрий Константинович Беркутов родился под счастливой звездой. Здесь одного везения мало. Без помощи Космоса здесь не обошлось. Факт. В экстремальных, я бы даже сказал, - исключительных обстоятельствах ему не только удалось сохранить свою бренную оболочку, но обзавестись таким союзником, как Варданян, добыть интересующую нас кассету и установить человека её запмсавшего. Браво, мэтр! Вот, Рома, у кого надо учиться.

– А я чего? Я учусь, - почему-то обиделся мой друг.

– И правильно делаешь. А теперь позвольте сообщить вам принеприятнейшее известие - нас вычислили.

– В каком свмысле?
– не понял Колесов.

– В самом прямом - только-что меня проводил до дверей института филер.

– Час от часу нелегче, - вздохнул подполковник.
– А что же ты от него не избавился?

– Я его слишком поздно заметил.

– Что же теперь делать?
– озадаченно спросил Шилов.

– Операция с твоим внедрением отменяется. Да это сейчас уже и неактуально. Беркутов на свободе, кассета, считай, в кармане. Петрова, как я понял, возьмут без нашей помощи. Наши бесславные гастроли, господа, закончились полным фиаско. С чем я вас и поздравляю. Пора сматывать удочки. Есть другие мнения?

– Это как решит начальство, - резонно заметил Колесов.

– Зачем мы вообще сюда... Только деньги потратили, - проворчал Рома, и в принципе был прав.

– Кстати, Сергей Петрович, вы доложили Иванову о своей встрече с Беркутовым?

– Нет. Собираюсь вот. Но я лучше - Рокотову.

– Руководителем бригады является Иванов и в данный момент именно ему вы подчиняетесь. Поэтому игнорировать моего шефа в высшей степени неэтично.

– Хорошо, - согласился Колесов с моими доводами, садясь за телефон.

– Рома, друг мой ситный, - обнял я своего друга за плечи, - пойдем, дернем по чашечке кофейку. А то у меня от всех этих треволнений в горле пересохло.

Мы прошли на кухню. Шилов, как штатный повар, заварил кофе, разлил по чашкам.

– Рома, а у нас есть что-нибудь посущественнее?

– Есть полбутылки водки. Достать?

– Водку? Бр-р! Уволь. Водку с утра пьют одни каннибалы... Врочем, чем мы хуже, верно? Надо же выпить за здоровье нашего общего замечательного друга Димы Беркутова, верно?

– Верно, - кивнул Шилов.

– Доставай!

Рома достал из холодильника водку и банку с маринованными огурцами, опорожненную уже наполовину.

– В магазине напротив купил. Что-то так солененького захотелось, извиняющимся тоном проговорил он.

– На солененькое, говоришь, потянуло? Ох, чую, не к добру это, Рома! Уж не забеременел ли ты новой жизнью?

– Какой еще?... Скажешь тоже.

– Вот и скажу. Понимаешь, Рома, сейчас мы, в смысле - человечество, подошли к той самой черте, за которой гибель неминуема. На Земле скопилось столько отрицательной энергии, что она неизбежно взорвет мир. Так закончились все предыдущие биологические цивилизации на других планетах.

– А ты откуда знаешь?

– Я уверен, - это так. Но, думаю, что именно Земле удасться избежать этой печальной участи.

– Это как же?

– Все биологические цивилизации стоят на трех китах - трех мыслящих энергиях: темной, отрицательной энергии Земли, светлой - космической и энергии самого Создателя. Все они в той или иной степени управляют нами, определяют наши поступки. Чем теснее связь человека с Космосом, тем он более велик, тем более ему дано. Гений - это тот, кто непосредственно связан с Космосом. И наборот, чем слабее эта связь, тем больше человек подпадает под вляние и управление Сатаны. Злодей - это приспешник и помощник князя тьмы. Но сейчас ситуация должна коренным образом измениться и Создатель сам уничтожит зло на Земле и создаст новую жизнь, основанную на совершенно других принципах. Так почему бы ему не поселить эту новую жизнь в тело такого Самсона, как ты, Рома? Ведь не зря же тебя потянуло на солененькое.

– Да ну тебя, - отмахнулся Шилов от моей гениальной теории, разливая водку по стаканам.
– Мелишь что попало. Давай лучше выпьем за подполковника Беркутова! Вот человек! Если бы все были такими, то и никакой новой жизни не надо было бы. А что, скажешь - я не прав?

Выпили и закусили маринованными огурчиками, которые было просто восхитительны.

– Ты, Рома, прав лишь в том, что Дима Беркутов тот самый человек, который, если верить классику, "звучит гордо". Во всем остальном глубоко ошибаешься. Реалии нашей жизни таковы, что в ней сосновские также необходимы, как и беркутовы. Это, мой друг, аксиома.

– Ты что, вообще уже, - Шилов красноречиво покрутил пальцем у виска.

– Вообще или в частности, но только это так, Рома,

– Для чего они нужны - эти сосновские? Давить их, гадов, надо!

– Вот для этого и нужны, чтобы всю мощь своей отрицательной энергии мы смогли направить на отражение внешнего зла, ярким представителем которого и является Сосновский. В этой борьбе формируются наши души для последующих уровней жизни. Такова парадигма жизни.

– А мне кажется, что все это фигня на постном масле. Без сосновских гораздо лучше было бы жить.

– Без них наши бы души обросли жирком, стали бы слабыми, инфантильными, а мы с тобой были бы навсегда потеряны для Космоса. Единство и борьба противоположностей - основной и главный закон нашей жизни. Добрый человек - это не тот, кто разглагольствует о непротивлении злу и о всепрощении, льет слезы по невинным жертвам. Добрый человек - тот, кто на борьбу со злом в полной мере задействует обе свои энергии.

– Кончай, Андрюша, - взмолился Шилов.
– Ты мне уже все мозги заплел... Да, совсем забыл, - хлопнул он себя по лбу.
– Тебе же звонил Потаев.

– А чего же ты молчал, чучело?! Теперь надо ждать, когда освободиться телефон.

– Сам ты чучело!
– огрызнулся Шилов.

Когда Колесов закончил, я позвонил Потаеву.

– Есть разговор, - коротко сказал он.
– Жду вас у себя через час на прежнем месте.

Глава третья: Потаев действует.

После встречи с Говоровым Петр Эдуардович долго не мог успокоиться, прийти в себя. Обидные слова парня занозой сидели в сознании. Потаев понимал, что говорил их тот вовсе не желая его унизить или обидеть. Нет. Все это тот делал, чтобы заставить его помочь им. Все так. Но в том-то и дело, что в словах этих была горькая сермяжная правда. Он струсил и крепко струсил. Была даже такая мыслишка - бросить все к шутам, рапродать, уехать куда подальше от всего этого безобразия и там, в тиши, спокойно дожить свой остаток лет. Трус, не желая в этом признаваться, тоже подводит теоритическую базу в оправдание своей трусости: "Против лома нет приема", "С ветряными мельницами не повоюешь", "Что, мне всех больше надо что ли", "Своя рубашка ближе к телу" и так далее, и тому подобное. Как он там сказал: "Веревки свои принести, или будут?" Потаев горько усмехнулся, подумал: "Очень похоже на правду. Очень. Кажется, мы окончательно смирились с поражением. Смиренно сидим и ждем, когда "господа" сосновские нас всех по одному".

Ночью Петр Эдуардович почти не спал. Лишь под утро, когда в окно уже заглядывало солнце, уснул на часок. Чего только он не передумал за эту ночь. Вся жизнь прошла перед глазами. Много в ней чего было - и побед, и поражений. Но никогда он не мог обвинить себя в трусости. Нет. Прав этот парень, тысячу раз прав - лучше умереть в бою, чем... А-а! Да что говорить! Надо помочь Говорову. Вот ведь есть люди, которые не сложили руки, борются. И таких немало. Отрадно и то, что среди них много молодых. А это значит, что ещё не все потеряно. Если бы все, кто желает послужить Отечеству не за страх, а за совесть, объединились, то туго бы пришлось сосновским. Их временный успех ещё ничего не значит. Когда-нибудь их беспардонная ложь, их фарисейство вылезут наружу и люди увидят не благодушные маски, которыми они прикрывают свою черную сущность, а их настоящие лица. А пока... Надо сделать все возможное, что это произошло как можно скорее. Иной альтернативы у него просто нет.