Православие, инославие, иноверие. Очерки по истории религиозного разнообразия Российской империи

Инновации Ильминского попали на почву динамично развивающегося общественного строя, возникшего после освобождения крестьян в 1860-е годы. По мере того как все больше деревенских жителей знакомились с большим миром, отправляясь на заработки, а также в результате проникновения бюрократии в сельскую местность и роста доступности печатных материалов (благодаря как православным миссионерам, так и мусульманским издателям), грамотность и образование приобретали новое значение, и грамотные жители деревни получали новый статус. В этом контексте миссионерские школы могли ответить на различные устремления. Некоторые кряшены видели в образовании возможность улучшить материальное положение или по меньшей мере возможность защититься от обмана и плохого обращения. Другие, видя в своих подрастающих детях опасные склонности к пьянству и картам, надеялись на их исцеление с помощью большой дозы нравственного воспитания в школе. Были и такие, кто стремился к общению с Богом на своем языке или хотел избавиться от растущей неудовлетворенности тем, что они считали своим собственным невежеством в религиозных вопросах. А еще кого-то настолько впечатлило умение учеников Тимофеева петь и читать на татарском, что они захотели научить тому же своих детей [314] .

314

Эти различные устремления отражены в следующих источниках: Ильминский Н.И. Школа для первоначального обучения детей крещеных татар в Казани // Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 218; Тимофеев В*. Дневник // Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 154, 165; ГАКО. Ф. 811. Оп. 1. Д. 349; Д. 207. Л. 9–9 об.; Д. 282. Л. 2 об.; Крещено-татарские школы Вятского миссионерского комитета в Елабужском уезде // ВЕВ. 1874. № 16. С. 426; Гаврилова Ф*. Письмо. С. 690.

Но какова бы ни была мотивация, образование оставалось по сути вопросом религии, поскольку существующие школы явно ассоциировались либо с исламом, либо с православием, и чтобы удовлетворить стремление к грамотности, требовалось сделать выбор между двумя религиями. Если раньше только исламские школы могли предложить кряшенам обучение на понятном языке, то появление миссионерских школ предоставило им выбор. К 1875 году Братство открыло почти шестьдесят школ, и в некоторых случаях кряшены даже ходатайствовали перед местными церковными властями о позволении и помощи в организации школ в своих деревнях, часто соглашаясь взять на себя по меньшей мере часть затрат [315] . Большинство учителей в этих школах были кряшенами, которые окончили центральную школу и поэтому могли вести обучение на родном языке [316] .

315

Примеры таких петиций и решений сельских сходов см.: ГАКО. Ф. 811. Оп. 1. Д. 207. Л. 10 (цитата); Д. 349.

316

К 1887 г. 187 мужчин и 34 женщины окончили школу и стали учителями (Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 477–478).

Сама центральная школа сыграла решающую роль в воспитании более осознанной идентичности кряшен. Она не только служила образовательным учреждением, но еще и представляла собой место паломничества, где собирались кряшены из различных епархий и где, таким образом, ощущалось и создавалось более широкое чувство общности [317] . Школа принимала родителей и родственников своих учеников, когда они приезжали в Казань, и поощряла их участвовать в службах и праздниках [318] . Со временем школа стала местом сбора паломников со всего региона, посещавших в Казани различные места, значимые для христианской истории «инородцев» [319] . В эпоху, когда императорская семья еще внушала благоговение и поклонение, визиты в центральную школу наследника, великого князя Александра Александровича, в 1869 году и императора Александра II в 1871 году сделали ее чрезвычайно престижной [320] . Объезжая многочисленные кряшенские поселения с одним или двумя учениками, чтобы читать, петь и разъяснять принципы православия на татарском языке, Тимофеев стал в результате мобильным посланником школы, предоставляя связь с ней (а тем самым и с другими кряшенами) даже тем, кто никогда не бывал в Казани. Источники рассказывают, что присутствие Тимофеева и его спутников действовало в местных общинах как катализатор христианской религиозности, поскольку оно демонстрировало возможность духовного вовлечения в религию, к которой кряшены были до этого только приписаны. С некоторым преувеличением один кряшен как-то сказал, что нет такого уголка в крае, где живут кряшены, который Тимофеев не посетил бы [321] .

317

Значение паломничества для создания чувства общности освещается Б. Андерсоном: Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Origins and Spread of Nationalism. New York, 1983. P. 55–56 [русский перевод: Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. – Прим. ред.].

318

См., напр.: Кузнецов И. О великой задаче, выполняемой Казанскою центральною крещено-татарскою школою // УЕВ. 1917. № 1. С. 17.

319

Емельянов П. Казанская центральная крещено-татарская школа в деле просвещения инородцев // ВЕВ. 1910. № 35. С. 1111–1116.

320

Посещение Крещено-татарской школы членами царствующего дома // Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 392–405. Мусульмане были якобы поражены, что император снизошел до «посещения таких незначительных людей». См.: Данилов С*. Воспоминания. С. 17–18; Он же. Разговор учителя Крещено-татарской школы на пороховом заводе, близ Казани, с мохаммеданкой // ИКЕ. 1872. № 13. С. 402.

321

Григорьев Д. Первенец. С. 888.

Кроме того, начиная с середины 1860-х годов публиковалось и распространялось все больше копий религиозных текстов на «инородческих» языках [322] . К 1869 году православная литургия была полностью переведена на татарский язык и стала основой богослужения во многих кряшенских деревнях [323] . Эти переводы сделали христианство доступным и впервые по-настоящему позволили кряшенам что-то понять в той религии, которую, как считалось, они исповедовали [324] . В целом переводы были настолько удачны, что даже русским в местностях со смешанным населением, немного знавшим татарский язык, было легче понимать татарскую версию литургии, чем церковнославянскую, и иногда они даже просили, чтобы священники наставляли на кряшенском языке («по-крещенски») [325] . В то же время введение церковного пения на татарском привнесло глубокое эстетическое переживание в местный опыт православия, что особенно привлекало женщин и давало родителям-кряшенам убедительный довод в пользу поддержки обучения своих детей [326] . С посвящением в духовный сан большого числа кряшен к 1880-м годам [327] сложились все необходимые элементы для формирования местного кряшенского православия.

322

Машанов М. Обзор. С. 72–73; Каримуллин А. Татарская книга. С. 253; Хронологический указатель изданий Православного миссионерского общества с 1862 по май месяц 1910 г. Казань, 1910.

323

Об открытии в г. Казани Богослужения на татарском языке // ИКЕ. 1870. № 2. С. 48–55; Исторические сведения о некоторых школах, священниках-руководителях и учителях Братства св. Гурия. Казань, 1892.

324

Рассказы о реакциях кряшен см.: Малов. Миссионерство. С. 234–235; Тимофеев В*. Дневник // Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 35; Ильминский Н. Еще о школе // Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 89; Машанов М. Религиозно-нравственное состояние. С. 49–50; Крещено-татарские школы. С. 425–435.

325

Чичерина С. У приволжских инородцев. С. 79, 111–112.

326

Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 117, 188. К началу столетия такие хоры были во многих, если не во всех, кряшенских деревнях (Даулей Р*. Крещеные татары // Православный благовестник. 1900. № 6. С. 251). Среди индейцев-тлинкитов на Аляске хоры предоставляли женщинам важную возможность получить духовную власть и престиж в общине. См. об этом: Kan S. Clan Mothers and Godmothers: Tlingit Women and Russian Orthodox Christianity, 1840–1940 // Ethnohistory. 1996. Vol. 43. № 4. P. 628.

327

К 1892 г. 48 кряшен окончили Центральную школу и стали священниками (Машанов М. Обзор. С. 179–181).

К сожалению, источники не позволяют нам четко реконструировать социальный профиль тех, кто принимал христианство, отказываясь от ислама. Во многих случаях, похоже, было достаточно, чтобы в какой-либо деревне открытие православной школы опередило распространение идеи отпадения. И точно так же никакие энергичные попытки в пользу православия (строительство школ, назначение духовенства из местных жителей, отправка миссионеров и т. д.) часто не могли обратить вспять отпадение, после того как оно уже состоялось. Многие утверждали, что присутствие одного ученика Центральной школы могло решающим образом повлиять на настроение всей деревни, «потому что, если из какой-нибудь деревни учился один мальчик, то через него мысль о пользе грамотности и желание приехать учиться в нашей школе уже переходит ко всему почти поколению деревни» [328] . Конечно, ислам представлял собой более доступный способ решения тех проблем, с которыми кряшены сталкивались в меняющемся мире, но для многих кряшен с менее определенными религиозными убеждениями нововведения Ильминского предлагали грамотность, доступ к Священному Писанию, возможность получить интеллигентную профессию (учитель или священник) и способ повысить свое самоуважение – и все это без риска нарушения закона [329] .

328

Ильминский. Школа для детей крещеных татар // Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 107; Чичерина. У приволжских инородцев. С. 101; Даулей Р*. Крещеные татары // Православный благовестник. 1900. № 6. С. 252–253. Ученики обычно проводили каникулы в своих родных деревнях.

329

Власти все меньше могли юридически запрещать отпадение, по мере того как число отпавших росло, но тем не менее отпавшие теряли ряд гражданских прав. Подробнее об этом см. мою статью: Werth P. The Limits of Religious Ascription: Baptized Tatars and the Revision of «Apostasy», 1840s–1905 // Russian Review. 2000. Vol. 59. № 4. Р 493–511.

К концу XIX века по меньшей мере часть кряшенского населения определенно приобрела «хотя и элементарные, но зато прочные понятия об истинах христианской религии» [330] . Поколение кряшен прошло через христианскую школу и существенно отличалось от своих родителей религиозными знаниями [331] . Один кряшенский священник рассказывал, что кряшены, которые высмеивали христианские молитвы, вызывали презрение у своей общины, и если кряшены отправлялись на заработки, то избегали работать на мусульман [332] . В целом кряшены стали более уверенно вести себя в отношении соседей-мусульман и усвоили основные элементы миссионерской пропаганды. Уже в 1879 году поэт Я. Емельянов опубликовал стихи, в которых осуждал мусульман за их «хитрость» и насмешки над кряшенами: «Эх вы, полные хитрости сосуды, / Поймите, что вы занимаетесь обманом, / Когда кряшенский народ окрепнет, / Не опозоритесь ли вы?» [333] Подобным образом кряшен Филипп Гаврилов упрекал мусульман за их непонимание того, «что учение Корана есть учение нечестивое, душепагубное» [334] . Кряшен из Уфимской епархии утверждал, что христианство заменило «лень» и «апатию», будто бы распространенные среди приверженцев ислама, усердием, и приводил кряшенскую пословицу, согласно которой «татары свои праздники справляют во время страды, а потому они и кормятся чужим хлебом (татарларнын байрамняре эш остендя, шунгар куря напакасы кеше остендя)» [335] . В начале XX века одна наблюдательница находила у кряшен «сознание своего достоинства», а другие подтверждали, что кряшены «достигли в настоящее время некоторого самосознания. Они не стыдятся того, что они крещены» [336] . Кряшенский священник также сообщал, что кряшены «уже не считают себя братьями мухаммедан, а заявляют “мы крещен” и в силу этого холодны к мусульманам» [337] . Отношение к ним многих мусульман изменилось соответственно: «Мусульмане их (крещеных) не обижают, а относятся к ним с уважением, так как они из себя представляют сознательную группу. Магометане покровительствуют отпавшим, считая их своими, а презирают православных, некрепких в вере и не имеющих никаких устоев, но развитых, сознательно религиозных и выдержанных в жизни крещеных татар уважают» [338] .

330

Матвеев С.М.*. Религиозно-нравственное состояние. С. 426.

331

Одигитриевский. Крещеные татары Казанской губернии // Православный благовестник. 1895. № 13. С. 235.

332

Павлов Л.* Быт крещеных татар Уфимской губернии Мензелинского уезда // УЕВ. 1900. № 19. С. 671; № 20. С. 710.

333

Емельянов П*. Саташканны уятыу // Стихи. С. 22. Советские ученые позднее рассматривали такие высказывания как попытку миссионеров посеять вражду между кряшенами и мусульманами. См., напр.: Grigorief A.N.*. Krдshen matur дdдbiaty // Shighrlдr jiyntyghy (Krдshen-tatar shaghirlдreneke). Qazan, 1931.

334

Гаврилов Ф.* Слово инородца-христианина к инородцам-магоммеданам // ВЕВ. 1889. № 8. С. 217.

335

Павлов Л*. Быт крещеных татар Уфимской губернии // УЕВ. 1900. № 20. С. 711.

336

Чичерина С. У приволжских инородцев. С. 93; Бобровников Н.А. Инородческое население Казанской губернии. Казань, 1899. Вып. 1. С. 35.

337

Памфилов П.* Село Никифорово Мамадышского уезда Казанской губернии // Чичерина С. У приволжских инородцев. Приложение. С. 19.

338

Чичерина С. У приволжских инородцев. С. 93. См. рассказ о том, как мусульмане с уважением отнеслись к христианской церемонии, проводившейся кряшенами: Кугеев Н.* Миссионерская экскурсия в крещено-татарские селения Елабужского уезда // ВЕВ. 1911. № 49. С. 1046

Представители этого нового поколения кряшен и особенно те, кто смог стать учителями или священниками, были глубоко преданы идее дальнейшего развития проекта Ильминского после его смерти в 1891 году. Вместе с другими крещеными «инородцами» они создали настоящий культ Ильминского. Они рассказывали, что «инородцы»-христиане считали «Микулай Ибанича» (Ильминского) «своим другом и братом», хранили дома его портреты и с гордостью рассказывали, как они пили с Ильминским чай или ходили с ним в баню. Один священник-кряшен писал, что даже по прошествии десятков и сотен лет, когда позабудутся другие имена, «вечно будет жить в сердцах у инородцев дорогое и незабвенное имя Николая Ивановича Ильминского – инородческого апостола». Имеются также рассказы о том, что могилы Ильминского и Тимофеева стали местами народного поклонения, а «инородцы», когда им показывают могилы, «непременно станут на колени и плачут» [339] . Когда после смерти Ильминского его система подверглась нападкам со стороны русских, которые утверждали, что она пестует инородческий «сепаратизм», кряшены и другие с еще большим воодушевлением стали стремиться возглавить дело Ильминского, чтобы отклонить эти обвинения, поскольку не было никаких сомнений в преданности Ильминского царскому строю [340] . Эти обвинения со стороны русских фактически способствовали объединению крещеных «инородцев», а также усилению их чувства надэтнической коллективной идентичности (как «инородцев») и преданности своим этническим группам. В результате возникла сознательная и даже политизированная кряшенская идентичность, уходящая корнями в большей степени в христианство, чем в язычество.

339

Григорьев Д. Нравственная личность Н.И. Ильминскаго // ВЕВ. 1907. № 10/11. С. 251–253; Гаврилов П. Н.И. Ильминский и его просветительная система // ВЕВ. 1910. № 27. С. 804–811; Емельянов П. Казанская центральная крещено-татарская школа. С. 1112; Чичерина С. У приволжских инородцев. С. 70–71; РГИА. Ф. 1574. Оп. 2. Д. 205.

340

См. о критике проекта Ильминского: Geraci. Window on the East. P. 316–379.

Разумеется, не все кряшены участвовали в этом процессе. Некоторые источники допускают, что кряшены продолжали обманывать духовенство и чиновников, лишь формально исполняя христианские обряды без особого усердия и энтузиазма [341] . К новым школам, церквям и учителям кряшены нередко относились с недоверием, поскольку либо уже в какой-то степени исповедовали ислам, либо боялись, что им придется взвалить на свои плечи финансовое бремя новой школы [342] . Кроме того, невозможно было поставить местное духовенство во все «инородческие» приходы, отчасти из-за невозможности обучить столь многих кандидатов в священники, отчасти из-за растущей оппозиции русского духовенства, которое стало относиться к рукоположению «инородцев» как к ошибочной и несправедливой системе привилегий [343] . И конечно, даже если официального отпадения не происходило, склонность некоторых кряшен к исламу не исчезала. Часть кряшен продолжала именоваться татарсымаклар (склоняющиеся к исламу), и когда в 1905 году правительство наконец-то предоставило крещеным татарам свободу выбора веры, почти 50 000 из них официально вернулись в ислам в течение следующих нескольких лет [344] .

341

Одигитриевский. Крещеные татары Казанской губернии // Православный благовестник. 1895. № 13. С. 286–287

342

См.: Письма Николая Ивановича Ильминскаго к крещеным татарам. Казань, 1896; Ильминский Н.И. Переписка о трех школах Уфимской губернии: К характеристике инородческих миссионерских школ. Казань, 1885.

343

И наоборот, инородцы и их русские сторонники подчеркивали малое число местных священников по сравнению с количеством инородческих приходов. См.: Бобровников Н.А. Инородческое духовенство и богослужение на инородческих языках в Казанской епархии. // Православный собеседник. 1905. № 5. С. 177–181; Мари. О языке местных инородцев // ВЕВ. 1910. № 21. С. 617.

344

Сведения о числе лиц, отпавших за время с 17 апреля 1905 по 1 января 1909 г. от господствующей веры // РГИА. Библиотека. Печатные записки. Папка 2349. Подробнее о юридических аспектах проблемы отпадения в 1905 г. см.: Werth P. The Limits of Religious Ascription.

И все же, несмотря на этот новый порядок после 1905 года, многие кряшены остались христианами. Хотя отпавшие могли просить царские власти о признании их мусульманами и в подавляющем большинстве случаев получали положительный ответ, число оставшихся в православии татар, по данным на 1911 год, превосходило 122 000 [345] . Другими словами, имея относительно свободный выбор, большинство кряшен решали сохранять свой христианский статус или, по крайней мере, не были настолько уверены в своей религиозной идентичности, чтобы отпадать от христианства. Вдохновленные революционными процессами 1905–1906 годов, как и тем, что церковь вновь проявляла готовность рукополагать «инородцев» во священники [346] , кряшены более, чем когда-либо раньше, могли сами выступать в качестве связующего звена между христианством и своим родным миром. Результатом стал заметный рост православной религиозности кряшен, которая сосредоточилась вокруг Центральной школы и двух кряшенских монастырей, учрежденных после 1905 года, и характеризовалась паломничествами и религиозными праздниками, притягивавшими все большее число верующих [347] . Вопреки озабоченности чиновников постоянной угрозой отпадения, местное духовенство утверждало, что кряшены до такой степени впитали в себя православие, что «в смысле отпадения в ислам опасности не представляют» [348] . В некоторых случаях кряшены даже активно ходатайствовали перед государственными властями о том, чтобы их защитили от попыток мусульман помешать им исповедовать православие [349] . В этом контексте кряшены громче, чем когда бы то ни было, настаивали на своей особости, требуя, чтобы даже в официальной переписке их называли «крещёны», а не «крещеные татары», так как они считали наименование «татары» неверным и даже оскорбительным [350] .

345

Никольский Н.В. Крещеные татары: Статистические сведения за 1911. Казань, 1914. По оценке Никольского, татарсымаклар составляли одну пятую от этого числа.

346

НАРТ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 121818. Л. 1–2; Мари. О языке местных инородцев. С. 617–618. О стимулирующем влиянии революции 1905 г. на инородцев Поволжья см.: Lallukka S. Kazan’ Teachers’ Seminary and the Awakening of the Finnic Peoples of the Volga-Urals Region // Studia Slavica Finlandensia. 1987. № 4. P. 154–155.

347

См.: Емельянов П. Казанская центральная крещено-татарская школа; Приготовление крещеных татар ко встрече чудотворного образа Смоленской Богоматери в городе Казани. Казань, 1906; Крещено-татарское торжество. Казань, 1908; Даулей Р.* О трехсвятительском крещено-татарском монастыре Казанской епархии // УЕВ. 1915. № 4. С. 177–183; Кузнецов И. О великой задаче. С. 14–18; НАРТ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 123502.

348

Матвеев С.М.* О крещеных инородцах Уфимской епархии. Уфа, 1910. С. 52 (цитата); Павлов Л*. Быт крещеных татар Уфимской губернии. С. 348–350.

349

ГАКО. Ф. 582. Оп. 148. Д. 268; НАРТ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 122607.

350

Наиболее красноречивым в этом отношении был Давид Григорьев: Григорьев Д. Зовите нас крещёнами // ИКЕ. 1906. № 14/15. С. 450–454; Положение обруселых инородцев // ВЕВ. 1907. № 3. С. 63–69.

Но точно так же кряшены стремились сохранить дистанцию от русских. В последние десятилетия царской власти священники и учителя-«инородцы» все более открыто критиковали концепцию «обрусения», которое (каковы бы ни были собственные убеждения Ильминского) большинство официальных лиц считали конечной целью государственной политики в регионе. Разумеется, в силу преобладающего политического климата «инородцы» были в какой-то мере вынуждены утверждать, что они сами стремятся в итоге обрусеть. Но, основываясь на различении между православием и русскостью, проведенном Ильминским, они выдвигали новое видение обрусения, в котором главная роль отводилась постепенному, внутреннему принятию христианского «просвещения». Они называли это «духовным обрусением» и с презрением отвергали усвоение русской речи и одежды как «внешнее», «быстрое» и «узкое» обрусение. Конечно, «духовное обрусение» подразумевало любовь к России и русскому народу, но ни в коем случае не этническую и лингвистическую ассимиляцию. Напротив, устанавливая четкие православные рамки, такое видение оставляло значительное пространство для развития нерусских этнических групп [351] .

351

Я рассматриваю эту критику обрусения более подробно в статье: Werth P. Inorodtsy on Obrusenie: Religious Conversion, Indigenous Clergy, and Negotiated Assimilation in Late Imperial Russia // Ab Imperio. 2000. № 2. P. 105–134.

Осмелюсь даже утверждать, что такое видение позволило кряшенам «приручить» православие и использовать его для защиты своих собственных этнических интересов [352] . Кряшены стали христианами (в значительной мере), но их христианство при этом стало кряшенским.

«Крещеные» коммунисты и «решение» кряшенского вопроса

Идея кряшенского своеобразия оказалась весьма долговечной: пережив революции 1917 года, она даже расцвела в первые годы советской власти. Вскоре после Февральской революции несколько нерусских этнических групп учредили Общество мелких народностей Поволжья с целью «просвещения мелких народностей на основании новой гражданской жизни, исходя из национальных особенностей каждого племени» [353] . Союз, в который входили кряшены, марийцы, чуваши и представители других народностей, провел в мае 1917 года съезд, на котором прозвучал призыв к культурной автономии малых народностей, передаче земли крестьянам и более активному и беспрепятственному выдвижению нерусских на церковные должности. Они потребовали назначения «народного епископа» для каждой народности, а также митрополита Казанского края, который возглавлял бы епископов «как первый между равными» [354] . Примечательно, что даже после свержения имперской власти ведущих представителей кряшенской интеллигенции проект этого общества, нацеленный на создание надежного культурного и политического пространства для «мелких народностей», привлекал больше, чем действующие в то же время татарские объединения, которые в основном были явно мусульманскими по своей ориентации.

352

Я заимствую идею «приручения» в этом контексте из работы: Viswanathan. Outside the Fold. P. 41.

353

Устав Общества мелких народностей Поволжья. Казань, 1917. С. 3.

354

Эту программу см.: Протокол первого общего собрания представителей мелких народностей Поволжья. Казань, 1917; см. также: Корбут М. Национальное движение в Волжско-Камском крае // Революционный Восток. 1929. № 7. С. 180–187.