Православие в Крыму

На полученные указания, Прозоровский 11 марта в рапорте Румянцеву писал: «Касательно христиан, об уговоре коих на выход ваше сиятельство предписывать изволите, то к сему в теперешнем положении и приступить не можно…». При этом, Прозоровский опасался, что «не только правительство, но и хан не согласятся на сие», и это «не иным чем как войною кончено и утверждено быть должно». Это ли не свидетельство того, что Прозоровский не мог писать Румянцеву – «христиане изъявили желание переселиться в Россию»?!

Да и сам Маркевич в дальнейшем подтверждает это: «Такая решительная постановка вопроса о переселении из Крыма христиан ошеломила Прозоровского…» Как могла «ошеломить» такая «постановка вопроса» человека, который сам докладывал начальству о желании христиан переселиться в Россию? И далее, Маркевич обосновывает экономическую составляющую переселения. По его мнению «в руках христиан горной части Крыма находились промышленность, садоводство и земледелие, обеспечивавшие доходы хана», и это было «одной из причин желания нашего правительства осуществить как можно скорее переселение, чтобы поставить хана навсегда в зависимое положение от России».

Заметим, что Маркевич не был первым, кто указал на экономическую подоплёку переселения христиан из Крыма. Первым стал известный российский военный историк XIX века А. Ф. Петрушевский. В своем фундаментальном труде «Генералиссимус князь Суворов», о выпавшем «на долю Суворова» в очень трудном деле – «исполнение операции по выселению христиан из Крыма», Петрушевский писал:

«Обладание Крымом в эту пору еще далеко не представлялось за Россией обеспеченным. Надо было и сделать новые ходы, чтобы приблизиться к цели извлечь из Крыма что можно на случай неудачи. То и другое достигалось переселением из Крыма христиан, преимущественно греческой и армянской национальностей. В их руках находились промышленность, садоводство и земледелие горной полосы, что составляло знатную долю доходных статей хана…»

Версию Петрушевского «продублировал» другой выдающийся военный историк Н. Ф. Дубровин. В предисловии к своему труду «Присоединение Крыма к России» историк писал: «В Крыму находилось в то время много христиан, произведение труда которых составляли главные статьи доходов хана. В руках христиан находилась промышленность, садоводство и земледелие всей горной части Крыма. С выселением их вся культура ослаблялась и доходы хана ограничивались».

Обращает на себя внимание, что и Дубровин, и Маркевич почти дословно повторили мнение Петрушевского о роли христиан в экономике Крыма и в доходной части бюджета Крымского ханства. Эта, ни чем не обоснованная, гипотеза указанных историков перешла и в советскую историографию. Вот что по этому поводу пишет современный исследователь Равиль Дейников, в своей статье «К вопросу о выводе христиан из Крымского ханства в 1778 году»:

«В советское время версия дореволюционных исследователей о выселении христиан из Крыма полностью вписалась в материалистическую, „марксистско-ленинскую” теорию исторического процесса». При этом Р. Дейников, ссылается на советского историка Е. И. Дружинину, которая, «фактически поставила жирную точку в рассмотрении причин переселения – не вдаваясь в глубокий анализ проблемы, она отмечала, что „в дальнейшем (после заключения Кючук-Кайнарджийского мира – Р. Д.) русское правительство стало готовиться к включению Крыма в состав России. Одной из важнейших мер в этом направлении являлось переселение из Крыма христианских жителей полуострова…

Поскольку именно христиане (греки и армяне) составляли основную трудовую часть населения Крыма, переселение их в Россию означало экономического ослабление ханства и ставило Крым в прямую зависимость от России”. Эта версия становится доминирующей в процессе изучения проблемы и неоднократно повторяется в разных вариациях и современными исследователями».

А выражения, приведенные Дружининой: «христиане (греки и армяне) составляли основную трудовую часть населения Крыма» и «переселение их в Россию означало экономическое ослабление ханства и ставило Крым в прямую зависимость от России» полностью соответствуют версии Петрушевского.

Вывод Дружининой о том, что «русское правительство стало готовиться к включению Крыма в состав России» ничем не обоснован. В период 1777–1778 годов вопрос о включении Крыма в состав Российской империи, как пишет Р. Дейников, «стоять не мог, так как, во-первых, оставались нератифицированными османской стороной многие пункты выгодного для России мирного договора 1774 г.; во-вторых, аннексия Крыма привела бы к серьезным внешнеполитическим осложнениям, которые нарушили бы хрупкий баланс во всей Восточной и Центральной Европе; в-третьих, подобные действия означали бы начало крупномасштабной войны с Османской империей, а к войне Россия была не готова как по внутренним, так и по внешнеполитическим причинам».

Отметим, что выводы Р. Дейникова основаны на сведениях, полученных им из документов заседания Государственного Совета Российской империи от 6 ноября 1777 года (Архив Государственного Совета. Т. 1. Ч. 1,СПб. 1869), а также указа (от 11 февраля 1778 г. № 37) императрицы – графу Румянцеву.

Теперь, что касается экономической составляющей переселения христиан. Начнем с того, что поступления от христиан не могли составлять основную часть доходов ханства. Ведь недаром, придя к власти, Шагин-Гирей обложил и мусульман такими же податями, как и христиан, которых было в несколько раз меньше. В рапорте от 10 июня 1777 года, Прозоровский писал Румянцеву, что этот факт татары «посчитали за наичувствительную обиду и к роду своему презрение…» Поэтому «и возрастает между народом молва и роптание…»

Современный украинский исследователь П. Н. Марциновский, проанализировав доходную часть бюджета Крымского ханства в 1777–1783 годах, констатировал, что «в 1777 году 85 % всех ханских доходов находились на откупе у русских купцов. Вряд ли ситуация коренным образом изменилась в следующем году. Это, кстати, ставит под сомнение традиционные выводы о причинах выселения христианского населения из Крыма в 1778 году».

Действительно, хорошее документальное опровержение экономической подоплёки переселения христиан. А далее Марциновский приводит следующий пример: «К тому же, сумма откупа с принадлежавшим христианам и оставшихся после переселения земель и садов составила, например, в 1780 году всего 1 500 рублей, что являлось лишь малой частью всего дохода». Это подтверждается следующими данными. При подведении итогов сведений о доходах, «собираемых при владении хана Шагин-Гирея», в сообщении Ф. Ф. Лашкова «О камеральном описании Крыма 1784 года», была выведена сумма среднегодового дохода ханства – 345 612 рублей 50 копеек. Простой расчет показывает, что сумма откупа в 1 500 рублей не составит и полпроцента от годового дохода ханства.

В начале XXI столетия, «благодаря» некотором украинским «исследователям», в частности, А. Герасимчуку, автору статьи «Зачем из Крыма изгнали греков? Как донецкими стали греки крымские…», мы узнали еще одну «причину» переселения христиан из Крыма.

Оказывается, «несмотря на то, что крымский хан Шагин-Гирей был усажен на престол с помощью суворовских штыков, он пытался Крымское ханство превратить в сильное независимое государство. Это никак не входило в планы Екатерины и Потемкина». Поэтому Румянцев предложил «вариант ослабления Крымского ханства путем вывода из Крыма основной категории налогоплательщиков. Таковыми в Крыму были греки, а также армяне и грузины, в руках которых была сосредоточена практически вся торговля ханства».

Если сказать кратко и мягко о вышеизложенной «гипотезе» – полная чушь. О том, что христиане не были основными налогоплательщиками при Шагин-Гирее, свидетельствуют приводимые выше данные. А о том, почему Шагин-Гирей не мог превратить Крымское ханство в «сильное независимое государство», мы расскажем, чтобы не отвлекать внимания читателей от вопроса исхода христиан из Крыма, в указанном примечании [64] .

По нашему мнению очень правильный вывод сделан Р. Дейниковым о том, что «основополагающей причиной вывода христиан их Крыма в 1778 году являлось все же стремление России эвакуировать с полуострова в условиях гражданской войны и угрозы османской интервенции единоверное и традиционно благожелательно настроенное к России население. Ведь говоря о „восточном вопросе” во внешней политике Российской империи XVIII столетия, мы почему-то совершенно забываем о важнейшей составляющей этой политики – религиозной».

64

Шагин-Гирей получал деньги от России еще до возведения на трон. Прозоровский в письме (от 9 июля 1777 года) российскому посланнику в Стамбуле А. М. Стахиеву писал: «Между тем же скажу я вам положение, на каком иногда пособии его светлости делаю деньгами; сначала к достижению сего предмета, который ныне утверждением его на ханстве свершен, дана была ему комисская сумма в пятьдесят тысяч рублей, только по прибытии его сюда ничего уже не осталось, почему и принужден я был на просьбу его несколько тысяч от себя дать…» Пишет Прозоровский и о том, что может дать десять тысяч, «под образ займа». Следовательно, только вступив на трон, Шагин-Гирей получил от русских более 60 тысяч рублей (Прозоровский не указал какую сумму дал). Если предположить (как Р. Дейников, который, очевидно, посчитал, что хану меньше 5 тыс. рублей давать неудобно) сумму более 65 тыс. рублей, то это составит 18,8 % от рассчитанного годового дохода ханства 345,6 тыс. рублей (о чем выше писалось). С чего бы это давать деньги правителю страны, чью экономику Россия хочет подорвать?

Екатерина II и Потемкин прекрасно знали, что легитимность власти Шагин-Гирея была под сомнением, поскольку он не был утвержден в своем звании халифом всех мусульман суннитов – османским султаном. Российский посланник в Турции А. Стахиев, посетив муфтия (высшее духовное лицо мусульман), в письме от 22 января 1778 года, графу Н. Панину, (с именем которого связаны все вопросы внешней политики российского правительства в период с 1763 по 1783 годы) передал слова муфтия о том, что «хорошо, если бы российский двор перестал защищать Шагин-Гирея и не старался бы делать ханом такую свинью и собаку…» Императрице и Потемкину волноваться не было необходимости. Как верно пишет Р. Дейников, что «в этих условиях хан не был способен на проведение сколько-нибудь самостоятельной политики, которая бы не устраивала Петербург. Он был зависим в финансовом плане, легитимность его власти держалась на российских штыках, а в дальнейшем – на российской дипломатии».