Праздник саранчи
Шрифт:
Здоровенный губастый мулат, оставив машину за квартал до особняка, подошел к нему пешком. Он был в перчатках и с сумкой. Переложив револьвер из сумки в карман, он огляделся и быстро перелез через ограду. В особняке, в крайнем окне, горел свет. Пригибаясь, мулат двинулся через кусты и вдруг обвис. Сзади его двумя руками держали за голову, а ко лбу приставили холодный и очень длинный ствол. Сафронов, в одних трусах, держал карабин, а Филипп Ильич, тоже в трусах, быстро обыскал мулата.
— Револьвер, отмычки, фонарь, — перечислил он тихо. — Вор!
— Убить? —
— Подожди, — Сафронов надел на босую ногу ботинок.
Махотин сложил все в сумку:
— Все хорошо, парень? — спросил он по-английски. — Нет проблем?
— Нет проблем. — Мулат попытался улыбнуться.
Потемкин развернул его за голову, а Сафронов дал сильный пинок обутой ногой. Мулат перескочил через ограду, следом перелетели сумка и револьвер. Подхватив вещи, мулат понесся по улице. Сафронов, Потемкин и Филипп Ильич снова улеглись спать…
Утром Нэнси вышла из дома, захлопнув дверь, закинула за плечо сумку и увидела Николая. Он стоял за оградой, положив на нее локти.
— Что ты здесь делаешь? — удивилась она.
— Хорошее утро, — сказал он. — Как ты спала, Нэнси?
Она подошла к ограде, посмотрела на него, улыбнулась, опершись на забор с другой стороны.
— Я совсем не выспалась, — сказала она строго. — Мне всю ночь снились русские!
— Я не понял, — Николай положил свою руку на ее.
— Это ничего, — сказала она. — Что ты будешь делать?
— Я буду провожать тебя на работу, — сказал он, отбирая у нее сумку.
— Ты сумасшедший и очень хитрый, я должна тебя бояться, — она вышла за ограду, и они пошли по улице.
Они ехали в автобусе. Николай взял рукой ее голову и положил осторожно к себе на плечо, прошептав:
— Спи, я тебя разбужу.
Она закрыла глаза, прошептала тоже:
— Очень жалко, что в автобусе нельзя целоваться…
Они стояли около ее магазина.
— Что ты будешь делать? — спросила она.
— Пойду на работу.
— Кем ты работаешь?
— Это трудно объяснить.
— Дай мне слово, что ты не диверсант.
— Я не могу, — он улыбнулся. — Я сам не знаю, кто я. Иногда я, наверное, диверсант.
— Ладно, — она обняла его и поцеловала быстро. — Все разно приходи вечером. Я буду ждать, — й убежала в магазин…
Потемкин стоял на углу, внимательно оглядывая проезжавшие машины. Одна из них притормозила.
— Эй, — окликнула его женщина и быстро спросила что-то.
Он огляделся, ища, к кому она обращается.
— Я?
Она снова что-то спросила. Он подошел к машине, наклонился и засунув голову внутрь, поцеловал ее. Женщина вырвалась, выругавшись, дала газ…
— Злая! — сказал якут, глядя вслед, и улыбнулся…
Патрульный полицейский, свернув в переулок, увидел, как с высокого забора слез Филипп Ильич и стал отряхивать свой костюм. Полицейский посигналил, подзывая. Филипп Ильич сразу пошел быстро прочь, не оглядываясь. Машина догнала его, и полицейский, выбравшись, окликнул,
уже сердито:— Эй, парень, иди сюда.
Махотин подошел к его машине, улыбаясь, но вдруг нагнулся и за капотом, на корточках, очень быстро побежал вокруг машины…
— Какого черта?
Полицейский, потеряв его, заглянул за капот. Расстегивая кобуру, обежал машину и увидел, как Филипп Ильич уже скрылся за забором.
— Дьявол! — пробормотал он, пораженный…
Стемнело. В домах зажигались огни. Сафронов лежал на высокой крыше ив бинокль осматривал окна квартир.
Девушка сидит на кухне, ест что-то монотонно…
Парень пьет пиво, смотрит телевизор…
Еще парень, просто сидит на стуле, чешет лоб…
Пожилая пара ест молча…
Снова девушка, сидит, курит у телевизора…
— Тьфу ты черт! — пробормотал Сафронов. — Что же они все по одному живут?..
Николай и Нэнси, смеясь, готовили вместе ужин. Почти все уже было готово. Нэнси уносила тарелки в комнаты. Николай поставил на раскрытое окно тарелку с салатом и хлеб, и это тут же исчезло. Продолжая готовить, он кинул в окно пару апельсинов, они пропали без звука!
— Стакан дай! — вдруг сказали из темноты.
— Зачем? — удивился он.
— Надо…
Он поставил стакан, и тот тоже пропал. Вернулась Нэнси, что-то напевая, прижалась к Николаю. Он обнял ее, целуя, и незаметно задернул штору и прикрыл окно. Но окно опять открылось. Нэнси ушла снова.
— Яишницу пожарь! — На подоконнике появились две упаковки яиц и пустая тарелка из под салата.
— Я там, вроде, ветчину видел, — раздался из темноты голос Филиппа Ильича.
— Где? — удивился Николай.
— В холодильнике…
— Водки выпьешь? — спросил другой голос.
— Откуда у вас? — прошептал Николай, подавая ветчину.
— Андрюшка в магазин сбегал…
Разложив еду на ящике, Сафронов, Потемкин и Филипп Ильич сидели в темноте в кустах, выпивали по очереди, закусывали и неотрывно глядели в окно, улыбаясь. Николай, обняв Нэнси, снова задернул штору, но якут проворно поднялся, тихо открыл ее и быстро вернулся на свое место…
Николай подал в темноту сковородку с яишницей, в ответ на подоконнике появился стакан с водкой. Он выпил быстро и ушел в зал… Нэнси сидела на диване, за столиком с едой, напротив работал телевизор. Николай сел рядом, смеясь и мешая друг другу, они стали есть. Из-под стола вышла кошка, смотрела удивленно на Николая…
Николай подал в окно кипящий чайник и получил взамен пустую сковородку. Кошка, вскочив на подоконник, возмущенно уставилась в темноту. Огромная рука Потемкина протянулась к ней из темноты, и она прыгнула в комнату…
Вернувшись в — зал, он увидел, что Нэнси спала на диване с надкусанным яблоком в руке. Николай осторожно взял ее на руки, отнес в спальню, положил на кровать..
— Извини, — прошептала она. — Я совсем сплю.
— Спи, — он осторожно раздел ее и, накрыв одеялом, поцеловал.