Преддверие Ада

–  Не смешно, Видик, - зло ответил я.

–  Знаешь, Подводник, в жизни иногда надо уметь смеяться с чего угодно, - заявил Видик.
– Тогда ты остаешься человеком.

–  Оскорбляя память Шокера остаешься человеком?

–  Я не оскорблял память Шокера. Мои слова были адресованы к тебе.

–  Через Шокера?

–  А что в этом такого? Почему никто не обижается, когда шутят по поводу Элвиса Пресли?

–  При чем тут Элвис?

–  А притом, что он такой же человек как и Шокер.

–  Тогда про Элвиса тоже не надо шутить.

–  Почему?

–  О мертвых говорят либо хорошо, либо ничего.

–  Я ничего о Шокере плохого не сказал. Я лишь о нем упомянул.

–  Как плохой пример.

–  Ты, ей богу, как ребенок! А это, по-твоему, хороший пример? Может нам всем сделать так же?

–  Не раздувай из мухи слона, Видик, - вставил свои пять копеек Гитарист.

–  Помолчи-ка, Гитарист, - сказал я и продолжил.
– По-твоему, приводить Шокера в плохой пример - не то же самое, что сказать плохое?

–  Я бы не хотел, чтобы после моей смерти все рыдали и удручались, - сказал Шокер.
– Я бы хотел, чтобы всем было хорошо.

–  Я бы тоже не хотел, но мне бы было обидно, что после моей смерти те, кого я считал друзьями, вместо того, чтобы меня как минимум вспомнить добрым словом, делали посмешищем, как это хотел сделать ты.

–  Может, хватит?
– нетерпеливо засуетился Гитарист.

–  Помолчи, Гитарист, - пригрозил я.
– А то ты станешь похож на Видика.

–  Знаешь, Подводник, - сказал Видик.
– При жизни это тоже обидно.

–  Я лишь дал тебе почувствовать это, Видик.

–  Но ты сказал это мне в лицо.

–  По-твоему, за спиной было бы лучше? А кто сказал, что он нас сейчас не слышит?

–  Ты в это веришь?

–  В Зоне можно поверить во что угодно.

Мои слова на Видика подействовали. Он молча кивнул и почесал подбородок. Он всегда молчал, когда не мог убедить оппонента в своей правоте, но сейчас был другой случай. Он, вопреки обыкновению, чем тупо доказывать свою правоту, наконец, задумался. И это было похвально. Жаль, что Шокер этого не видел. Он бы точно был доволен.

–  Я схожу за медикаментами, - сказал Гитарист и поднялся с койки.

–  Я пойду, - сухо сказал Видик тоном, не терпящим возражений.

Гитарист хотел было возразить, но я приложил палец к губам, давая понять, что сейчас спорить не время. Но Видик и не дожидался возгласов Гитариста, а уже успел выйти из казармы.

–  Ты чего?
– спросил Гитарист.

–  Человеку нужно подумать, - ответил я.

–  А почему бы здесь не подумать?

–  Потому что одному думается легче.

–  Мы бы могли выйти…

–  Господи, Гитарист, ну хоть ты-то не неси детский лепет. Я тебя умоляю.

На сей раз Видик притащил не аптечку, а целый ящик всякого медицинского добра, где не было разве что японского набора юного хирурга. Удивительного в этом я ничего не находил. Формально эта территория являлась армейскими складами. Значит и военные медикаменты и медицинское оборудование тут тоже имелось. Ведь, как сказал один мудрый человек, война - это не только пуля. А еще и то, что от нее защищает и лечит.

Но перевязать Гитаристу руку - задача не для высшей военной медицины. Впрочем, как и приложить лед к моему затылку. Кусочек льда был, пожалуй, сейчас лучше, чем дорогой артефакт. Живительный холод притупил некоторые ощущения, спасая меня от пульсирующей боли.

Швы у Гитариста разошлись, поэтому с рукой пришлось повременить. А пока Видик занимался врачеванием, я принял обезболивающего, а также обработал рану на ноге и перевязал ее, не жалея бинтов. С носом моим на удивление оказалось практически все в порядке. А после этого следовало заняться рукой Гитариста. Ему тоже повезло, что пулеметная очередь не отсекла ему руку, а лишь вспорола кожу, оставив болтаться ошметки сталкерской куртки и мяса. Рукав мы попросту оторвали, а вот с самой рукой пришлось повозиться подольше. Кровотечение останавливалось из рук вон плохо, но мы все же сумели это сделать. После этого Видик перевязал рану бинтом и сделал в плечо анестезирующий укол.

Но не рана привлекла мое внимание, а странная татуировка на руке чуть ниже, которую я как-то в заточении не заметил. Черные, но потускневшие буквы говорили о том, что тут что-то не так. Однако Гитарист мигом прикрыл тату другой рукой.

–  Что там?
– спросил я, кивая в сторону руки Гитариста.

–  Татуировка, - нехотя ответил сталкер.

Мое любопытство было отнюдь не беспочвенным. Такую татуировку я уже недавно видел. Но у мертвого человека. Я бы даже сказал, у мертвых людей. На руке Гитариста красовались большие черные буквы "S.T.A.L.K.E.R.".

–  Я понимаю что не бирюльки, - нетерпеливо рявкнул я.
– Откуда?

–  Недавно сделал, - ответил Гитарист и отвернулся к окну.
– Понятно?

–  Понятно, - ответил я.
– Что ничего не понятно.

Уходить всегда не хочется, особенно оттуда, где было тихо, спокойно и тепло. Однако оставаться на складах было бы просто глупо. Очень скоро мы бы схватили себе лучевую болезнь, а потом мучились до скорого скончания наших дней.

Шокера и Культю мы похоронили в заброшенной деревне. Лучшего места и не придумать. Тихо, себе, спокойно. Сначала могилку будет охранять радиация, а потом и сама матушка Зона. Так странно… Сколько эту могилу тут видел, а, ведь, и подумать не мог, что надпись на надгробном камне, нацарапанная гвоздем, будет настолько совпадать с действительностью. А ведь Шокер еще совсем недавно над этим шутил: "раз тут есть мое надгробье, то второй раз не помру".

–  Увидимся еще. Спасибо что ты был, - тихо сказал я, что, казалось, слов не услышал и сам. Да и не требовалось никому из нас слышать.

И сталкер ответил "не за что"… В голове моей, конечно. Однако мне этого хватило чтобы на лице расползлась улыбка. Пусть это была и не самая красивая благодарность, но зато она была самой искренней из всех, что я делал за свою не долгую жизнь.

Я, конечно же, не верил в возможность разговора с мертвыми, однако по пути к "Дороге в Ад" с сердца, наконец, свалил тяжкий груз, который я нести был не в состоянии.

Тяжелая тишина напряженной леской висела в воздухе, но не долго. В рюкзаке моем что-то завибрировало и издало писк. Конечно же я не думал, что детектор сработает, ведь мы находились совсем не в Зоне, поэтому он так и остался валяться в рюкзаке. Только вопрос, почему я его включил? Может, это сделал Культя, когда обшаривал наши вещи? Ну, да ладно. Это было сейчас совсем не важно.

Я достал детектор и покрутил в руке. Старенький попользованный аппарат яростно пытался о чем-то предупредить, но направление до аномалии не показывал.