Предположительно

На книжной полке неподалеку от елки стоят три рамки с фотографиями Алиссы. На них она выглядит такой крохотной. Я запомнила ее больше, куда больше и тяжелее.

Я не хотела бросать ее...

— Знаешь, о чем я жалею больше всего? О том, что сделала слишком мало фотографий, — она в отчаянии делает глоток. — Нужно было чаще ее фотографировать.

Она откидывается в своем кресле, вращая зажигалку между пальцев.

— Я просто скучаю по ней, — говорит она с надрывом в голосе. — Она была со мной какое-то мгновение, но я так сильно скучаю по ней. Как можно скучать по человеку, которого едва знал?

Она не рыдает. Она не плачет. Может, она как я. Может, она уже все выплакала.

Под фотографиями находится длинный ряд черных корешков с золотыми надписями. Ее коллекция энциклопедий всегда казалась мне такой дорогой и величественной. Помню, как я боялась даже прикоснуться к ней. В детской тюрьме была такая же, только обложки книг были изношенными, побитыми временем, а страницы разорваны. Более того, в коллекции недоставало целых книг. Но я все равно читала их, снова и снова, вспоминая голос миссис Ричардсон. Всякий раз, когда я чего-то не знала, она заставляла меня найти это и прочесть ей вслух. «Мэри, ты знаешь, откуда берутся бриллианты?» Я трясла головой, а она улыбалась. «Ну, давай посмотрим. Расскажи-ка мне про них.»

Мое колено начинает пульсировать. Дыхание становится прерывистым, а дым от сигарет только все усугубляет. Может, мне не следовало так себя нагружать.

— Почему вы снова не завели ребенка? — спрашиваю я, садясь обратно на свое место.

Она вздыхает и делает еще один глоток.

— Грегу всегда казалось, что хорошего отца из него не получится. Он пошел на это только потому, что знал, как отчаянно я хочу ребенка. Затем родилась Алисса и, Боже... я никогда не видела, чтобы кто-то настолько сильно полюбил другого человека так быстро. Он сразу же заговорил о том, чтобы завести еще детей. Он хотел два мальчика и еще одну девочку. Поэтому он... хотел, чтобы мы тогда пошли на ту вечеринку. Хотел побыть со мной наедине, застать в хорошем расположении духа и заделать еще одного ребенка.

Она смеется.

— Мужики — идиоты, — она икает. — Думают, что немного алкоголя и сперма — кратчайший путь к источнику жизни.

Я просто таращусь на нее, потому что не совсем понимаю, о чем она говорит.

— Знаешь, я никогда не рассказывала об этом полиции, но той ночью я знала, что что-то не так. Чувствовала это. Твердила Грегу, что хочу проверить, как там Алисса, но он говорил, что я просто себя накручиваю, и просил прекратить переживать.

Она переводит взгляд на комнату Алиссы, будто та вот-вот выйдет из нее. Этого не происходит, и я глубоко вздыхаю.

— После... случившегося... Грега будто подменили. Он не смог пережить это. А кто бы смог?

Думаю, никто. Никто не смог бы пережить смерть малышки. Ни мистер Ричардсон, ни толпа у здания суда, ни мистер Козлиная Морда, ни охранники, ни социальные работники, ни мисс Штейн, ни мама, ни она, ни я. Я сглатываю и, наконец, понимаю, чем отдает этот спертый, затхлый и удушающий запах, поселившийся в квартире. Это шесть лет боли, пропитанной в бензине и объятой пламенем. Этот дым наполняет мои легкие, отчего просить ее об одолжении становиться еще сложнее.

— Миссис Ричардсон... Мне жаль, что все так вышло.

Она кивает головой.

— Я знаю.

— И я знаю... я не имею права просить вас об этом... но... вы можете усыновить моего ребенка?

Нога миссис Ричардсон перестает постукивать по полу. Ее лицо мрачнеет. Я не знаю, что думать, поэтому продолжаю.

— Они собираются отобрать у меня ребенка. И если у них получится, я бы хотела, чтобы его взяли вы. Я бы хотела, чтобы он рос в хорошем доме. С такой хорошей мамой как вы. Вы хорошая мама.

Она фыркает. Если она сожмет стакан еще сильнее, то он попросту лопнет.

— Я больше не мама, Мэри.

Я ерзаю в своем кресле.

— Я буду свободна... думаю... к восемнадцати годам, — не сдаюсь я. — И тогда приду за ним. Я обещаю. Он не доставит вам хлопот. Он будет хорошо себя вести.

Миссис Ричардсон вздыхает и смотрит в окно, солнце близится к закату.

— Знаешь, что еще произошло, когда сюда пришла твоя мама? Она говорила о тебе. Все говорила и говорила о своей доченьке. О том, как она собирается отдать тебя на танцы, когда ты выйдешь из «больницы». О детских конкурсах красоты или о чем-то в этом роде. Все говорила и говорила, а затем сказала: «Девочек растить непросто». Еще и трех недель не прошло с момента смерти Алиссы.

Это похоже на маму. Она никогда не умела держать язык за зубами.

— Пожалуйста, — шепчу я. — Вы моя последняя надежда.

— Я ходячее недоразумение, Мэри. Просто недоразумение...

— Но вы можете исправиться. Я знаю, что можете. Вы можете научить его всякому, и он вырастет очень умным. Пожалуйста.

Она вздыхает, не встречаясь со мной взглядом.

— Мэри... я не могу. И мне даже не стыдно за это.

17 глава

— Обвинение собирается выдвинуть новые доказательства. Это может стать проблемой, но только для любителя.

Мисс Кора заходит в комнату, закрывая за собой дверь, и садится на кровать Новенькой. Она выглядит очень серьезной. Сегодня она даже в костюме.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне о том, что случилось с твоим братом, — медленно говорит она.

Воздух мгновенно покидает мои легкие.

Нет, мамочка, ты не могла...

— Зачем им знать о Джуниоре?

Она чешет свою бровь, затем снимает плащ и достает из портфеля какие-то документы и блокнот.

— Потому что... твоя мать утверждает, что ты можешь быть как-то причастна и к смерти Джуниора.

Я смотрю на нее, желая, чтобы ничего этого не было. У меня начинает дергаться глаз. В ушах жужжит, будто неподалеку летает муха. Герберт? Нет, он мертв. Как и Алисса.

— Я знаю, знаю, — вздыхает она, закатывая глаза, будто это несусветная чепуха, не стоящая ее времени. — Но обстоятельства смерти твоего брата... очень-очень схожи с делом Алиссы, поэтому нам надо в этом разобраться. Мы пытаемся выиграть войну, а ни какое-то глупое сражение.

— Джуниор умер во сне, — говорю я ледяным голосом. Ее лицо напрягается.

— Твоя мать... она не верит, что дело было в этом. Она говорит, что оставила его наедине с тобой, когда это произошло. Они рассматривают возможность проведения нового расследования. Тогда ты была слишком мала, чтобы судить тебя как взрослую, но, если им дать повод, они смогут тебя арестовать. И тебе будет светить еще десять лет. Плюс, прокурор может использовать это в качестве доказательства... когда дело зайдет об Алиссе.