Предположительно

Его лицо немного проясняется, и он, кажется, наконец-то понимает. До него впервые доходит со всей полнотой, чему мне приходится противостоять.

— Да. Я знаю.

Мисс Кора была самим синем пламенем. Вот, насколько она была зла. Самая горячая часть любого огня. Синяя аура окружала ее от волнистых волос на макушке до кончиков пальцев. Она ворвалась в больницу, взглянула на меня и сказала: «Рассказывай».

И тогда я рассказала ей обо всем. О доме. О Келли. О Новенькой, убившей свою маму. О мисс Кармен и мисс Штейн. Обо всем, кроме задуманного мной побега с моим взрослым парнем. Я решала, что могу оставить это при себе. Она уже достаточно загорелась. И когда мисс Кору объяло пламя, весь остальной мир затих.

Она проклинала Винтерса на чем свет стоит. Он даже слова вставлять не успевал. Никогда в своей жизни не слышала, чтобы кто-то говорил так быстро. И мужчина просто стоял в коридоре, выслушивал ее и молчал. Потом она устроила взбучку мисс Кармен, и это была моя самая любимая часть. Мисс Кармен пыталась с ней спорить, но как только мисс Кора сказала что-то об увольнении, та сразу же заткнулась.

Потом она долго болтала по телефону с друзьями, прося одолжений и требуя уплаты долгов у всех, у кого только возможно. Пару раз прозвучало имя мисс Штейн. Через пару часов ко мне в палату пришли два полицейских, чтобы взять показания. В придачу ко всему, когда пришла мисс Клэр, она отчитала медсестер за то, что те не сменили мой больничный халат, когда я в него помочилась, и потребовала настоящей еды. Вся больница округа Кингс находилась под контролем мисс Клэр и мисс Коры.

—Деточка, что это? Зачем ты обвела это слово? Щепетильный? Ты его знаешь!

— Знаю?

— Господи, и сильно же тебя приложили головой. Не можешь вспомнить такие простые слова. Цыц!

Мисс Клэр сидит в углу, на месте Винтерса, и цокает языком. Она переворачивает страницу, в поисках следующего слова в своем карманном словарике.

— Боже, вот, что я тебе скажу. В этой стране самая ужасная система образования в мире! Не пополняют базовый словарный запас, не учат основам, ничему не учат! Неудивительно, что все вокруг такие непростительные невежды. Ты знаешь, что я в твоем возрасте уже закончила школу и поступила в университет? Приехала в эту страну, край возможностей, будучи на три года младше остальных. Мне приходилось учить взрослых дядек и тетек тому, что я изучала в еще в средней школе. Господь благословил мою душу терпением достаточным, чтобы стать педагогом, потому что эта страна определенно нуждалась в мозгах. Цыц!

Поверить не могу, что она остается со мной ни смотря не на что...

— Что вы знаете обо мне?

Мгновение она молчит, затем откладывает ручку и смотрит на меня.

— Только то, что ты рассказывала мне, — откровенно отвечает она, лицо ее спокойное и расслабленное.

— Вы знаете, кто я? Что я... сделала?

Она глубоко вздыхает и смотрит вдаль.

— То, что могла сделать или не сделать, не определяет тебя.

Этих слов, произнесенных ей, оказывается достаточно, чтобы успокоить мою душу, облегчить мою боль. Медленно вытаскиваю ноги из-под одеяла и впервые за несколько дней чувствую своими босыми ногами пол. Я устала от этой утки. Каждый раз, когда хочу пописать, забрызгиваю все вокруг. Мисс Клэр подпрыгивает со своего кресла.

— Эй, что ты делаешь? Тебе нужно в туалет? Дай-ка помогу тебе, пока ты не простудилась.

Она наклоняется и натягивает мне на ноги голубые носки, подошва которых усеяна маленькими резиновыми следочками.

— О, Боже, вот это мальчишка! — она поднимает руку и улыбается, когда ее ладонь касается моего живота. — Кто у нас тут пинается!

Я морщусь от внезапной улыбки и не отстраняюсь, ради разнообразия. Разрешаю кому-то, кроме Теда, дотронуться до Боба, потому что знаю, что мисс Клэр не обидит его. Защитит его так же, как защитила бы я. Она помогает мне встать с кровати, и я шаркаю в ванну, волоча за собой капельницу. Прислоняюсь к дверному проему, когда она включает свет.

— Там кто-то есть, — бормочу я, оглядываясь.

Должно быть, это моя соседка. Черт возьми, она ужасно выглядит. Разбитая щека, потрескавшиеся губы, фингалы под глазами. Она выглядит, как мама в день, после смерти Джуниора. Рей тогда знатно постарался.

— Что? О чем ты?

— Там кто-то...

У меня подкашиваются колени. ВУУУУХ. Капельница летит на пол. Я падаю вперед, хватаясь за раковину. Кончик моего носа врезается в зеркало. От резкого вздоха стекло запотевает. Я застываю, как вкопанная. Девушка не сводит с меня взгляда.

— Мэри?

В этой комнатушке нет никого, кроме меня. У меня нет соседки. Это лицо — мое. Эта избитая девушка — я. И мой глаз... Мой чертов глаз, налитый кровью. От карего оттенка не осталось ничего, кроме густой красной крови.

— Мэри? Все хорошо? Мэри, что... МЭРИ!

Моча покидает мое тело, и носки впитывают ее как губка.

Мне снилось, что прошлой ночью ко мне в комнату прилетел Герберт. У него были больше сверкающие зеленые крылья, размером с уши слона, и его окружало сияние, будто светлячка. Он рассказал мне, что навещает меня с небес. Я спросила его, какого там. Он ответил, что все именно так, как и представляла. Я поинтересовалась, не видел ли он там Алиссу. Он сказал, что видел. Спросила, злиться ли она на меня. На это он не ответил ничего.

— Цыц! Она всего неделю провела в больнице, а они уже готовы выдворить ее. За это я плачу налоги? — Мисс Клэр кричит и прицокивает языком. — В этом доме безопасно?

Они обсуждают меня в коридоре, пока я доедаю свой ужин. Кусочки индейки в подливке, картофельное пюре, фасоль, куриный бульон с лапшой и чашечка пудинга. В доме престарелых кормят тем же. Это наталкивает меня на мысли о Теде. Я потеряла свой телефон где-то между падением и больницей. Он понятия не имеет, что случилось. Наверно, думает, что я передумала.

— Келли отправили в «Распутье», а Сару — в «Беллвью», — говорит Винтерс. — Для психиатрической экспертизы.

— Но безопасно ли там для Мэри? —спрашивает мисс Кора. — Ее мучили не только эти двое.

— К концу месяца ее переведут в другое место, — отвечает моя временная социальная работница. Она выглядит так, будто только вчера окончила школу. — В учреждение, специализирующееся на раннем материнстве. Если она все-таки решит оставить малыша.

— Если? Что значит «если»? — говорит мисс Кора, повышая тон.

— Это все непросто, — добавляет Винтерс.

— Вы все еще думаете, что она не способна вырастить собственного ребенка?

— Не мне судить об этом, но я думаю, что мы еще многого о ней не знаем. Никто из нас.

— Мы всегда будем исходить из лучших побуждений для малютки, — вставляет Социальная Работница.

— Не верю я вам, долбанные идиоты, — говорит мисс Кора.

— Эй! Поаккуратнее, — предупреждает Винтерс. — Знаете, у вас нет никаких полномочий, чтобы принимать здесь какие-то решения. Вы даже не член ее семьи!

— Я говорю от лица своего клиента, который прямо сейчас пытается получить эмансипацию от вас, придурков. У меня достаточно чертовых полномочий, чтобы превратить ваши жизни в сущий ад...

— Слушайте, я все понял, ясно! — говорит Винтерс. — Я говорю о том, что... она сейчас может быть не в лучшем состоянии, чтобы растить ребенка. Конкретно сейчас! Это может измениться. Для начала ей нужно подтянуть свое здоровье и крепко встать на ноги. Подумайте об этом. У нее нет никого, кто бы мог ее поддержать, нет денег, едва ли есть, где жить. И только пару недель назад нам говорили о том, что она слышит голоса и...