Председатель

Вот тут Россия могла держать животноводческую Финляндию практически за горло — горячим парням приходилось импортировать две трети зерна. Нет, теоретически можно было покупать и в Германии, и в США, но у нас ближе и дешевле. Да и Германия, боюсь, еще сколько лет не сможет вернуться в стан продавцов.

— Так что спокойно, не торопясь, обсудим все вопросы, чтобы потом не было взаимных обид и претензий. То, что Финляндия должна быть независимой, сомнений не вызывает, просто давайте все сделаем правильно.

То есть не задаром. Российского имущества в Суоми навалом, Выборгскую губернию надо бы вернуть обратно, а там пока переговоры, глядишь, и до власти Советов у северных соседей дойдет.

***

Вторым внешнеполитическим направлением чуть было не стала Украина, где скучковавшиеся вокруг Грушевского самостийники объявили о создании Центральной Рады и об автономии Украинской Республики в составе восьми губерний. Их, правда, довольно быстро взяло к ногтю военное командование, сильно недовольное брожениями в частях, набранных в тех самых губерниях. Советы в Киеве, Херсоне, Харькове и Екатеринославе только приветствовали такой поворот и продолжили работу.

А нам пришла пора устраивать штурм Зимнего.

— Зимой и весной в запасных частях, — докладывал прибывший нелегально председатель Петросовета Носарь, — сформированы с нашей помощью “революционные роты” общей численностью примерно в семьдесят-восемьдесят тысяч человек. Опираясь на них, Главкопет разгрузил город от излишних частей, ныне гарнизон составляет порядка ста пятидесяти тысяч.

— Включая революционные роты?

— Да. И с учетом юнкеров военных училищ. Таким образом, против условно верных временным восьмидесяти тысяч штыков у нас столько же, плюс сто двадцать тысяч красногвардейцев, плюс силы Центробалта, это около сорока кораблей и примерно пятнадцать тысяч моряков. Я думаю, если повлиять на юнкеров, все сложится само.

— А эти их “батальоны смерти”?

— Две штуки, мужской и женский. По уровню подготовки пока слабее Красной гвардии. Централизованного снабжения не имеют, все на добровольных пожертвованиях, — дополнил Медведник.

— Я вот еще что предлагаю, — пошелестел блокнотом служащий ныне по министерству внутренних дел Савинков. — Послать группу Лебедева в Ставку и тем, одновременно с началом действий в Петербурге, арестовать Корнилова. И в то же время Гучкова и Керенского арестуют Исколат и Армискрур.

“С такими именами хорошо ходить в Мордор, с кольцом всевластия” — подумал я, но, как оказалось, это были всего-навсего исполнительный комитет латвийского Совета и армейский исполком Рижского укрепленного района. Туда-то, под Ригу и намылились два министра-капиталиста, говорить войскам речи ввиду угрозы немецкого наступления.

— Ну что же, наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!

Но Керенский с Гучковым даже не доехали, их перехватил и арестовал Совет во Пскове. Вышло-то лучше, чем планировалось, но псковским товарищам пришлось объяснять, что значит “действовать по утвержденному плану”, а то мы так далеко не уедем.

В Питере же все прошло строго по заветам Ильича — по сигналу Военной комиссии Петросовета отряды Красной гвардии и солдат заняли вокзалы, телеграф, телефон, здания министерств, выставили караулы у посольств. С вошедших в Неву миноносцев выгрузились и захватили мосты моряки, они же взяли под контроль Петропавловку. Ну а дальше Временное правительство окружали добрые, хорошие люди, медленно сжимая кольцо.

Первыми дрогнули и разошлись по домам “батальоны смерти” — их не успели толком ни сформировать, ни обучить. Потом Болдырев при помощи своих офицеров вернул к занятиям пару военных училищ. А когда вокруг Зимнего замкнулось оцепление красногвардейцев с сотней пулеметов на автомобилях, а прямо напротив дворца встали эсминцы “Авторил” и “Забияка”, начали сваливать и последние защитники временных. Их деликатно разоружали и отпускали, за исключением пары десятков человек, пополнивших число сидельцев крепости напротив.

Часа через два после начала “осады” в здание вошли группы Красина, вел их Федоров — Иван упросил отпустить его в Питер, поскольку имел неожиданную для слесаря тщеславную мечту “вписать свое имя в историю”. Я согласился при одном непременном условии, и Федоров его честно выполнил. После прохода по дворцу, выставления караулов, он открыл дверь в зал, где заседало полунизложенное правительство и рявкнул:

— Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!

Этими историческими словами и закончилось двоевластие.

***

— Подъем, орелики.

Раз Михненко сказал “орелики”, значит, побудка не срочная и особая команда не торопясь начала откидывать одеяла. Или шинели — в это гимназическое здание их перевели в срочном порядке и даже не успели толком оборудовать спальные места. Хотя чего ворчать-то, тепло, сухо, ватерклозеты, рай по сравнению с лесами и болотами, где им приходилось скитаться последние месяцы, да еще порой с погоней на хвосте.

— Через полчаса внизу по форме. Из оружия револьверы и карабины.

Митя влез в сапоги, накинул на шею полотенце и побрел умываться. Дневальные метали на столы скорый завтрак и горячие чайники, разведчики толпились в туалетных комнатах над умывальниками, пихались и брызгались водой. Кто-то шикал “Осторожнее, бреюсь же!”

— Слушать внимательно, — невысокий широкоскулый Нестор прошелся перед строем. — Выдвигаемся на вокзал, берем его под контроль, выставляем посты чтобы ни одна сволота не проскользнула.

— Так ломиться начнут, — резонно возразил Петька.

— Всем говорим, что принимаем особо опасный груз. Секретный. До двух часов дня вокзал закрыт.

Опасный груз привезли аж на бронепоезде. Состоял груз из примерно тридцати генералов и полковников во главе со знакомым еще по Болгарии Лебедевым. Все в военной форме, но почему-то без погон. Еще с двух эшелонов на задворках станции быстро разгрузили автобронеотряд Жекулина.

На вокзал по распоряжению Михненко пропустили председателя Минского Совета и еще пятерых товарищей. Полчаса совещания и с вокзала выслали группы, короткими бросками занявшие почту, телеграф, телефон, радиостанцию. Команда Нестора вместе с Лебедевым, генералами и бойцами Терентия, с которым Митя успел только обняться, погрузилась на авто.

Через десять минут они уже сняли караулы вокруг Ставки и окружили здание. Лебедев отдал тихие распоряжения, взял с собой беспогонных генералов и десяток солдат автоотряда и пошел внутрь.

За полчаса, что орелики стояли, тревожно оглядывая ближайшие улицы, до них доносились разговоры на повышенных тонах, что-то падало, но в конце концов наружу повалили и собрались беспорядочной толпой у крыльца телеграфисты, офицеры, машинистки, вестовые… Следом, без портупеи вышел Корнилов и офицеры ставки, за ними — Лебедев со своими.