Председатель

— Его Величество это не интересует.

— И даже капитуляция Германии? И то, что русские войска в Константинополе?

— Хм… Пожалуй, это может вызвать реакцию… Я уточню у профессора Бехтерева, если он разрешит, то попробуем читать газеты вслух.

После ухода врачей Наташа при помощи Виноградова, поселившегося в соседней комнате, повесила в комнате марлевую занавеску.

— Вот, теперь ты будешь вещать как оракул, за пологом.

— Ага, гекзаметрами.

И я продекламировал стишок Кассиля, насколько мог, лежа на подушках:

При чистоте хорошей

Не бывает вошей.

Тиф разносит вша —

Точка, и ша!

— Поэт! — иронически-снисходительно отозвалась жена. — Хотя доходчиво, передам Семашко для распространения.

После врачей из секретариата привезли срочные бумаги и сообщения. Правительства Антанты выкатили венграм частичную оккупацию, кабинет Михая Каройи ушел в отставку и передал власть социал-демократам.

То есть у нас тут наметилась Венгерская Советская республика… Хотя нет, там был перегиб на перегибе, ускоренная советизация закончилась большой кровью, террором и сильным сдвигом вправо, который аукался вплоть до моего переноса. Ладно, попробуем поставить эксперимент на мадьярах — ничего ведь не теряем, а вдруг?

Полулежа принялся набрасывать рекомендации венгерским товарищам, но тут внизу гуднула машина и вскоре ко мне, в непременной марлевой маске, заявился Старик. И его волновало ровно то же самое — установление советской власти на равнинах Паннонии.

— Как вы некстати заболели, Михаил Дмитриевич! Очень сложный момент, большие споры у нас в Совнармине о Венгрии.

— И какие мнения?

— Ряд товарищей, — Ильич придвинул было свой стул к кровати, но вовремя спохватился и вернул его на место, — считает необходимым провести там более глубокую советизацию. Обобществить землю, провести национализацию, для чего, опираясь на Венгерскую Советскую партию, выдавить социал-демократов из правительства.

— Советская партия — это же бывшие военнопленные, да?

— В основном да. Но опыта все равно маловато — там почти нет людей, переживших сколько-нибудь крупные революции. А переход от желания быть революционером, от разговоров и резолюций к действительной революционной работе труден и мучителен.

— Так, с рядом товарищей понятно. Вы-то что думаете, Володя?

— Не форсировать. Создавать широкий фронт, тщательно учитывать местные особенности — голое подражание нашей русской тактике во всех подробностях было бы ошибкой. Там сейчас идут стихийные захваты земли, можно на этой волне создать союзное крестьянское движение. Эсдеки, наши военнопленные и часть крестьян — будет вполне устойчивая коалиция.

— Хотелось бы надеяться. Да, я вас поддержу, именно что не форсировать.

— Полагаю, без частичной национализации все равно не обойтись…

— Банки, связь и транспорт, не больше, — я повернулся на бок. — Не стоит злить тысячи мелких хозяев.

Вот да. В реале эти “мелкие” стали самой прочной опорой правым, из чего и вылупился первый европейский фашизм — нет, не в Италии, а как раз в Венгрии. И как бы не хотелось в Будапеште, а “земли короны святого Иштвана” придется возвращать хорватам, румынам и словакам. Но в то же время нужно оставить в составе страны все населенные венграми земли — самим же соседям потом легче будет. Шовинистов мы и так не привлечем, а вот умеренных такой компромисс может устроить. Кстати, о национальностях…

— Что там с евреями?

— Как и везде, — Ленин пожал плечами. — Как война закончилась, многие снялись с места, уезжают в Палестину, в Америку, в Аргентину…

— А в партиях коалиции?

— Точных цифр у меня нет. Вы полагаете, необходимо следить за этническим составом?

— Да, руководства в особенности. Нельзя давать всякой реакционной сволочи повода обзывать советскую власть “жидовским правительством”.

Еще одна причина провала революции в Венгрии — чрезмерное участие евреев. Наши конспирологи любили всякие списки “ленинского совнаркома”, где евреям приписывали чуть ли не девяносто процентов, но будапештскому советскому правительству даже приписывать ничего не требовалось. Ну и вся мелкая буржуазия, только что уязвленная Антантой в национальных чувствах, сильно такую власть не полюбила. Так что мы эти грабли обойдем, обойдем…

— И еще, — Ленин испытующе поглядел на меня исподлобья. — Те же самые товарищи настаивают на том, чтобы отправить на помощь войска.

— Да они что там, рехнулись? — не выдержал я. — Это же как раз через Галицию, где война! Как они себе это представляют?

Я закашлялся, из соседней комнаты немедленно появился Виноградов и со всей врачебной непреклонностью выставил товарища Ульянова, невзирая на наши возражения.

Войска… Я лежал на подушках, утирал выступивший пот и вспоминал — венгерская Красная армия дралась, как черт, всыпала румынам, отбивалась от французов… нет, плохо товарищи этих мадьяр знают!

Я лежал в постели, каждый день меня обследовали Виноградов и Наташа. Изредка заходили Маша или Соня, вздыхали, ставили стакан с питьем на столик поодаль и уходили — дочкам строго-настрого было запрещено “нарушать карантин”. Компанию мне составляли по преимуществу наши новые кошаки Марсик-Второй, такая же ласковая и разбойная рожа, как и его отец Марсик-Первый, и трехцветка Киса.

Понемногу мне разрешили вставать и работать за столом, а через неделю — гулять и мы с Цезарем полчасика утром и вечером топтали тропинки парка. Хвостатый перерожденный в силу своего солидного для собак возраста за палочками бегал неохотно, предпочитая просто идти у ноги. Видимо, от належания кошек на груди и от прогулок мне становилось все лучше и лучше, невзирая на постоянные придирки Виноградова. Под взглядами двух охранников, без которых меня в лес на хорошо ведомые дорожки не выпускали, я посетителей и принимал.

— Проект декретов о ликвидации беспризорности и безграмотности я читал. Что по обеспечению?

Алексей Власович Тулупов, нынешний министр просвещения, был еще из тех, первых кружковцев, с кем я свел знакомство двадцать лет тому назад. И за все это время он ни на шаг не отступил от идеала — интеллигенция должна служить народу и в первую очередь народному образованию. Даже служба в царском министерстве его не изменила.

— Структура Чрезвычайной Комиссии по ликвидации безграмотности определена, кадры подобраны. В первую очередь мы создаем методические материалы — букварь для взрослых, сборники текстов, упражнений, прописи и так далее, — привычным занудно-методическим голосом начал Алексей. — Одновременно в двадцати губернских городах создаются курсы подготовки учителей, первый выпуск через три месяца.

— Долго.

— Быстрее никак, — продолжил нудеть Леша, — вся делается в рамках общественно-трудовой повинности, не более восьми часов в неделю.

Я кивнул. И подумал — как при таком монотонном речитативе у него члены коллегии Нарминпроса не засыпают? Или засыпают? Надо бы узнать потихоньку, просто из интереса.

— Далее разворачиваем пункты ликвидации безграмотности, из расчета по одному в каждом населенном пункте, где есть хотя бы пятнадцать неграмотных. Или двадцать пять малограмотных.