Прекрасный белый снег

Но как известно, начальство есть начальство, начальству отказывать не принято, как-то даже неудобно, приходилось ездить. На рабочем месте, как это частенько бывало в подобных ситуациях, Серёгу подменил его коллега, главврач второго отделения, и ровно в десять он сел в свой, тёмной вишни, хоть и слегка подержаный, но очень ещё приличный Мерседес и уехал в город.

В действительности, ничего особенного, из ряда вон выходящего не происходило. "Ну совещание, — про себя рассуждал Серёга, — зато перед начальством засвечусь, с коллегами хоть пообщаюсь." Немного беспокоили мысли о Светлане, его вчерашней гостье, чей образ лишил его покоя на полночи. И несмотря на то, что он прекрасно помнил: звонить её он просил после обеда, даже ближе к вечеру, он всё же слегка переживал. Как и положено на подобном мероприятии ему пришлось выключить звонок, время от времени он доставал свой телефон из нагрудного кармана — проверял, есть ли сеть, всё ли в порядке со связью, не пропустил ли он какой-нибудь звонок...

Вечера, однако, она не дождалась, звонок раздался во время небольшого перерыва, и как обычно неожиданно. Они с коллегами направились в буфет, выпить кофейку, съесть по бутерброду и поделиться последними новостяи. Он даже трубку не убрал ещё в карман, она словно ждала, когда же он наконец прибавит звук. Серёга даже вздрогнул от неожиданности: телефон вдруг загудел в руке настойчивым жуком, и следом раздались знакомые призывчатые трели. И странное у него возникло ощущение: этого звонка он ждал и просто даже слышать её голос ему было приятно, и в то же время, с неожиданной и тёмной какой-то остротой он вдруг поймал себя на совершенно новых, не очень приятных и тревожных, незнакомых ему доселе чувствах.

Нет, слово ревность было знакомо ему не только из романов: он ревновал своих более удачливых коллег к их, как ему представлялось, немного более престижным и выгодным местам под скупым на милость солнцем родной психиатрии, и это была не зависть, точно нет, сжигающая сердце страсть по достойному его усилий месту в том зыбком, и в том же время тесном мире психиатрической науки, где волею судеб он оказался. Ревности же любовной, как ни странно, к своим тридцати с большим хвостом Серёга познать так и не успел. И это новое, тревожной колючкой откуда ни возьмись засевшее где-то под сердцем чувство, хотя, рассудительно говорил сам себе Серёга, какая ревность, откуда ей тут взяться, они же и знакомы всего-то день, и тем не менее, новое и беспокойное это чувство тревожило Серёгу не на шутку.

Поговорить спокойно со Светланой в окружении коллег ему представлялось совершенно невозможным, Серёга притормозил немного в коридоре, у дверей в буфет, отошёл в сторонку, и несмотря на то, что здесь такое не приветствовалось, присел на широкий подоконник.

Обратилась она к нему, как и вчера на Вы, что сразу неприятно резануло слух. Пришлось мягко, ненавязчиво её поправить. В таких вещах, поправить мягко собеседника, Сергей, надо сказать вполне заслуженно, считал себя специалистом, сказывалась школа психиатрии. Он просто пошутил легко на эту тему, Светлана же, что понравилось ему чрезвычайно, шутку сразу подхватила, но ненадолго, буквально тут же вернулась к своему Вениамину, что нравилось Серёге уже меньше. Вот здесь её пришлось немного осадить, поставить так сказать на место. Она, в понимании Серёги, должна была высказать свою просьбу прямо и недвусмысленно, чтобы он имел возможность не ответить ничего определённого, сначала, затем же, потратив своё драгоценное время и максимум усилий, вовремя прийти на помощь. Всё именно так и получилось: свидание с Вениамином он пообещал ей твёрдо, на что-то же большее оставил только слабую надежду.

Этим своим, коротким разговором со Светланой Серёга остался вполне удовлетворён...

Того же дня, вечером, часов около восьми, тёмно-вишнёвый мерседес остановился перед въездом во двор корпуса психоневрологии огромной питерской больницы в Купчино, у будки охраны, перед шлагбаумом. Пожилой охранник на водителя даже не взгянул, поднял шлагбаум сразу. Всего в паре метров от него, сразу за постом охраны стояла девушка, худенькая и стройная, в сапожках на невысоком каблучке, из-под вязаной её шапочки, поверх воротника пухового пальто лежал пшенично-белый хвост, в руке виднелся красный уголёчек сигареты. С тихим урчанием машина въехала во двор и тут же остановилась. Беззвучно опустилось боковое, затонированное в ночь переднее стекло, голос изнутри негромко произнёс:

— Здавствуйте, Светочка, садитесь! Хоть пару метров подвезу...

Светка вздрогнула от неожиданности, судорожным движением бросила в урну сигарету и нерешительно заглянула в тёплое чрево Мерседеса. Из-за руля, с широкой радостной улыбкой на неё смотрел Сергей.

— Садитесь, Светочка, садитесь, не стесняйтесь, — протягивая руку к пассажирской двери сказал он ей, — покурить можно и в машине. Кстати и поговорим...

Мерседес свой, по одной из версий, для коллег, купленный по случаю почти за полцены, в действительности же, приобретённый за какие-то символические копейки, почти даром, (это "почти" Серёга в качестве некоего самоооправдания всегда подчёркивал, он все же, хоть и совсем недорого, но купил его, не получил в подарок), итак, свой Мерс Серёга любил чрезвычайно и очень им гордился. Появился он у него года полтора назад, в результате не слишком затянувшегося пребывания на отделении одного из авторитетнейших бизнесменов, из тех кого в народе называют хозяевами ночного Петербурга. Сказать по правде, даже это, не слишком длительное пребывание состоялось больше на бумаге, дело же, однако, следователь закрыл, по медицинским показаниям. А вскоре пациенту стало лучше, наметилась устойчивая позитивная динамика, вследствие чего он и был успешно выписан на амбулаторное лечение. Серёга же, в итоге, стал обладателем чудесного, цвета спелой вишни, с кожаным салоном, хорошей музыкой и мощным трёхлитровым двигателем Мерседеса Е-124, не битого, не крашеного, и что самое главное, чистого, не числящегося нигде в угоне.

Любимца своего он содержал не хуже арабского скакуна на дорогой конюшне: дважды успел поменять масло и колодки, каким-то волшебным средством обработал кожу, бензин заливал исключительно девяносто восьмой, и Мерседес его, снаружи и внутри всегда сиял кристальной чистотой и вымыт был до блеска.

Немного неуверенно, словно сомневаясь, стоит или нет, Светка распахнула пошире приоткрывшуюся дверь, и подобрав полы длинного пальто, осторожно села в широкое кожаное кресло. С холодной улицы, после пронизывающего ноябрьского ветра в машине оказалось уютно и тепло, вкусно пахло кожей, негромко играла музыка из радиолы.

— Ну здравствуйте, Светлана, — он протянул ей руку через широкий подлокотник, — надо же, как я вас удачно встретил. Будто чувствовал...

— Здравствуйте, Сергей, — подала она свою в ответ. — А я вот, только что приехала. Перекурить решила... Для храбрости, — улыбнулась неуверенно она.

Он придержал её ладонь, немного, коротко совсем, буквально на секунду:

— Вижу, вы, душенька, замёрзли. Рука у вас совсем холодная. Такие ручки, Светочка, беречь надо.

— Да нет, Сергей, что вы! Вовсе не замёрзла, — немного возбуждённо ответила она. — Перчатку вот сняла, пока курила... — А на дворе, видите вот, совсем не лето, — она пошевелила пальчиками: — видите, всё в порядке...

— Да уж, вижу, вижу... — поддержал её Сергей. — Не лето, совсем не лето... Эх, — вздохнул он немного театрально, — где ты лето, лето наше золотое... Вот, кажется, совсем недавно купались, на пляже загорали, и где это теперь? Вы, Света, море любите?

— Конечно, — мечтательно и грустно ответила она. — Конечно. Море — это моя вторая слабость. После солнца...

"Отлично, — подумал вдруг Серёга, — отлично. К морю и солнцу мы ещё как-нибудь вернёмся."

— Ну что, начинаем потихоньку согреваться? — вопросительно посмотрел он на неё. — Курите, если хочется, — он выдвинул широкую пепельницу из под торпеды, — сам я, знаете ли, в машине не курю, но с вами за компанию, — с этими словами Серёга вытащил пачку Davidoff из кармана, — с вами, Светочка, тоже, с удовольствием.

Минуты две они курили молча, он приоткрыл окно и сделал чуть погромче музыку.

"Вот нудный какой, — думала она, — милашка-чебурашка. Достал уже, намёками своими... Море, солнце, лето золотое... Нет уж, дружочек, хрена тебе лысого. Не дождётесь..."

"Милая какая, — подумал вдруг Серёга. — А как насупилась! Это нас даже красит... Нет уж дорогуша, теперь мы с вами так просто не расстанемся..."

"Ну что, — подумала она, — вступительная часть закончена? Можно и к делу приступать...?"

"Сейчас начнётся, — подумал он. — Ах, мой Вениамин... Ах, как бы его увидеть поскорее..."

— А что, Сергей, — осторожно спросила Светка, — как насчёт моего Вениамина? Вы же, вчера вроде обещали...?

— И чего же я вчера такого обещал? — живо откликнулся Серёга. — Давайте вспоминать...

— Ну, что его сегодня выпустят, — будто извиняясь, неуверенно улыбнулась Светка. — Отсюда, из больницы. Вспомните...

— Нет, Светочка, вы немного заблуждаетесь, — мягко, но с некоторым нажимом ответил он. — Во-первых не выпустить а выписать, у нас тут всё же не тюрьма, — со значением взглянул он на неё, — а во-вторых, я твёрдо обещал что вы его увидите. Так и увидите сейчас. Увидите, увидите, не переживайте...