Прекрасный белый снег

По глубокому же убеждению автора сих строк, счастье только издали кажется для всех одним, эдаким лубком, красивой позолоченной картинкой, в полном отрыве от мира людей обыкновенных парящей где-то между мозжечком и пахом, некоей светлой зыбкой пеленой на золотом песке у голубого океана. В представление о счастье у человека обыкновенного входит, как правило, вполне стандартный набор штампов и стереотипов: свеженькая двух-, а лучше трёхкомнатная квартира, желательно не совсем уж на окраине (либо кирпичный, в три этажа домишко в Репино), новенькая Шкода, само-собой кредитная (Роллс-Ройсса Платинум, ну или хотя бы Бентли, как возможный вариант), отдых зимой в Египте (или в Куршевеле), пара румяных детишек-ангелочков, и конечно же красавица жёна. С великим писателем Львом Николаевичем Толстым автор, с позволения читателя в этом вопросе вряд ли согласится, счастье, по его глубокому убеждению для всех имеет разное лицо. Одному место на продавленном диване, в теплом подвале у трубы уже почти за счастье, другому же и дома в Ницце маловато. Кто-то живёт мечтами о повышении зарплаты, до пары тысяч долларов, хотя бы, и без этого несчастен совершенно, другой же какой-то сумасшедший, почти бесплатно в полуподвальном клубе играет на гитаре, и счастлив при этом абсолютно.

А для кого-то, по сию пору встречаются и такие, счастье — это просто возможность успокоиться, забыться под белым снежным одеялом, похоронить свои печали, боли и обиды, сбежать, исчезнуть навсегда из этого жестокого мира людей обыкновенных. Увы, счастье для всех разное, но узнаём мы об этом зачастую слишком поздно...

Глава четвёртая

С неделю Венька приходил в себя, спал чуть не до двенадцати, какими-то, приготовленными Светкой отварами из трав полоскал своё больное горло, по квартире передвигался в одних трусах и шлёпанцах и выходить из дому не хотел. Светка его не напрягала, словно чувствовала: ему нужно немного отлежаться и подумать, попусту не дёргала и вопросов никаких не задавала.

Думать, однако, Веньке тоже не хотелось, о ближайшем будущем уж точно. На предстоящий вскоре вызов в управление таможни, или куда-нибудь ещё подальше, в ОБЭП к примеру, теперь он смотрел несколько иначе. Ну хорошо, — казалось Веньке, — придёт очередное какое-то письмо с повесткой. И что с того? Официально он находится в дурдоме, в психиатрической лечебнице, явиться по вызову не может, а если бы и смог, ответственности за свои поступки, на данный момент по-крайней мере, ввиду острого психического криза вряд ли подлежит. Ну дёрнут они его разок-другой, и что? Получат в итоге справку из дурдома: человек лежит в психиатрическом стационаре, а что там с ним, никто конечно, вот так сразу выяснять не станет. Как знать, может он буйный псих, а вовсе не суицидник-неудачка... А там что-нибудь придумаем, — казалось Веньке.

Со Светкой на этот счёт они уже поговорили, она предложила какую-то, абсолютно на первый взгляд непроходную, просто детскую, наивную идею — перевести все стрелки на глупого индуса: человек, мол, посылки перепутал, сапфир должен был уйти куда-то в Штаты, а он, Венька, приобрёл совсем другой, дешёвый камень, турмалин к примеру, или какой-нибудь циркон. Звучало это конечно глупо и наивно, да и сапфир, уж Веньке это было ясно, вряд ли теперь вернёшь, но какую-то надежду эта версия всё-же оставляла.

Камень, он слышал о подобных случаях, отправится в Гохран, до выяснения, вытащить же хоть что-то из Гохрана!? Да проще на Луну слетать, или на Марс. И дело, понятно, тоже заведут. Но будет хоть какая-то надежда, что всё же обойдётся. Главное, — казалось Веньке, — чтобы индус рогом не упёрся, иначе придётся прятаться в дурдом. Ну не сидеть же, — в тихой тоске рассуждал он про себя, — действительно, за какие-то копейки. Другие вон, миллионами воруют, и ничего. Да ту же биржу взять, Валеркину, такие бабки парни там наличат, за границу чуть не миллионы отправляют, и все живы-здоровы, цветут и пахнут... На Карибы ездят отдыхать... А у него и дел-то, на какую-то десятку... По нынешним-то меркам... Для ОБЭПовских ментов — ноль почти. Поживиться толком нечем...

На самом деле, это был хоть какой-то вариант, и Венька решил попробовать. Он написал длинное письмо своему индусу, связанных с пребыванием в дурдоме подробностей личной жизни рассказывать не стал, зато последствия, возможные, подчеркнул он, пока ещё только возможные, намечающегося дела о контрабанде, обрисовал довольно ярко, красок не жалея. Намекнул также, что существует даже некая, весьма правда, теоретическая возможность вернуть когда-нибудь и камень, именно с этой целью отправитель и должен написать письмо в таможню. Индус же, судя по его ответу, и сам нечто подобное уже подозревал, в отслеживании трека его посылки, на электронном сервисе почты ЕМС недавно появилась запись: задержано таможней. Другое дело, деньги за камень он получил вперёд и переживать ему особенно было в общем-то и не за что. Ну разве что за Веньку, своего незадачливого партнёра из России.

Так или иначе, в помощи он не отказал и через пару дней сделал запрос в свой офис ЕМС, в Мумбае, с просьбой вернуть посылку отправителю в связи с указанным неверно адресатом. А те, в свою очередь, сами уже, по его словам, должны связаться с питерской таможней, тогда, как понял Венька, дело получит законный, официальный ход, и возможно как-то сдвинется в нужном направлении. По крайней мере, — думал Венька, — в таможне появится некий документ, на основании которого он, якобы о нём и не подозревая, сможет сделать морду кирпичём и утверждать нахально, что это какая-то ошибка, камня он не покупал, посылки такой не ждал и получателем по факту не является. А в качестве дополнительного доказательства, казалось Венька, можно предъявить и выписку движения по счёту, в PayPal — платёжной системе, где он оплачивал не очень дорогие камни. Всё то же, что стоило каких-то относительно серьёзных денег Венька заказывал исключительно у своего индуса: отношения у них сложились доверительные, он знал, что здесь его точно не обманут и платил со своего банковского счёта, примерно год назад открытого в Сбербанке именно для этих операций.

И в общем-то, всё так и получилось, именно так, как он и предполагал, или почти так: одного маленького, но совершенно неожиданного для него поворотика, о коем он, впрочем, узнал гораздо позже, Венька всё же не учёл, да и учесть никак не мог.

Однако, давайте пожалуй, по порядку, иначе мы совсем запутаемся. Итак: к новому этому повороту, приведшему в итоге к весьма печальным и непредсказуемым последствиям мы ещё вернёмся, немного позже, пока же пусть всё идёт своим чередом, мы с вами торопить события не будем...

А развивались события довольно быстро: "рассеянный индус" написал запрос в почтовый сервис, те в свою очередь направили письмо в таможню, там, судя по всему, началось какое-то вялое движение, и вскоре Венька получил письмо из управления таможни, на этот раз он приглашался для дачи разъяснений.

Идти в таможню Веньке не хотелось, официально он всё ещё находился в психиатрической больнице, и соответстаенно, явиться хоть куда-то для дачи разъяснений, естественно, не мог. И здесь, как и обычно, Светка пошла ему навстречу. С ней они договорились так: он пишет заявление: к данной, мол, посылке никакого отношения не имею, всё это какая-то ошибка, потребуется также справка из больницы, паспорт, возможно, какая-то доверенность, хотя бы рукописная, и всё это она везёт в управление таможни.

План был хорош, выглядело всё весьма правдоподобно, оставалось только получить бумажку дурдома. На следующее утро, немного поразмыслив, Светка набрала номер из визитки с золотым тиснением, и вскоре услышала знакомый уже голос: "Здравствуйте, Светочка, я вас слушаю. Я слушаю вас внимательно..."

Вторую неделю Серёга ходил сам не свой, он стал каким-то тревожным и рассеянным, ежеминутно доставал мобильный телефон, смотрел звонки и не увидев ничего хорошего с тяжёлым вздохом убирал обратно. Серёга, конечно, отдавал себе отчёт, чьего звонка он дожидается, позвонить же Светлане сам, на домашний, Серёга отчего-то не решался. Это казалось ему довольно странным: он, человек абсолютно уверенный в себе, психиатр, можно сказать специалист по душам человеческим, и не может позвонить малознакомой девушке, с которой к тому же у него ничего ещё и не было! Всё это было ново и довольно странно, подобных ощущений он прежде не испытывал, и всё же... Заставить себя набрать наизусть уже выученный номер он не мог. Она, ему казалось, будет недовольна, он сразу представлял её доклад о своём Вениамине, нет, об этом ему даже думать даже не хотелось. Теперь Серёга ясно понимал: он действительно её уже ревнует. Откуда появилось это чувство он понять не мог, между ними, уговаривал он себя, установились исключительно деловые, ну хорошо, пусть дружеские, пока ещё только дружеские отношения, и тем не менее... Он снова вспоминал её глаза, тепло её руки, печальную улыбку, низкий нежный голос, и ему так хотелось её увидеть снова... Поделать с этим новым чувством Серёга ничего не мог...

И наконец, к исходу второй недели ожиданий и тревог, во время утреннего обхода, как и обычно в самый неожиданный момент, в кармане его халата нахально зазвонил вдруг телефон. Серёга вздрогнул, вытащил трубку из кармана и тут увидел знакомый номер на дисплее. Не произнеся ни слова, кивком головы он просигналил санитару: сейчас, мол, минуту, и вышел в пустынный коридор. Она показалась ему немного возбуждённой, говорила о каком-то срочном деле, конечно по поводу своего Вениамина, и попросила встречи поскорее.