Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание
Шрифт:
Не был ли конфликт между Симеоном и его оппонентами в действительности продолжением этого затянувшегося спора? Не был ли Симеон одним из носителей Предания, пытавшимся доказать своими творениями и жизнью, что изначальный христианский идеал святости жив и в его время? Акцент спора переместился с почитания икон на почитание святых [720] , но природа конфликта была та же, что и в эпоху иконоборчества: епископы, относившие себя к защитникам Предания [721] , на деле защищали его формализацию и искажение, а монах, воспитанный на Предании, защищал его истинный и первоначальный смысл.
720
Кстати, почитание святых тоже было предметом спора во времена иконоборчества, хотя вопрос этот в ту эпоху оставался вторичным: см. Martin. Controversy, 52 и 190. Иоанн Дамаскин возражал тем, кто отрицал почитание святых:«Ты предпринял войну не против икон, но против святых… А что и святые суть боги, говорит [Писание] (Пс. 81:1)… Святые и при жизни были исполнены Святого Духа, также и по смерти их благодать Святого Духа неистощимо пребывает и в душах, и в телах, лежащих во гробах, и в их чертах, и в святых их изображениях, не по причине их
721
Вспомним, что Стефан Никомидийский, вероятно, сам был агиографом (см. Вступление), а поэтому продолжил работу по»архивизации святых», начатую Симеоном Метафрастом
Следует всегда избегать схематических обобщений и поспешных выводов: возможно, было бы ошибкой ставить Стефана Никомидийского в один ряд с иконоборцами и уподоблять Симеона Нового Богослова великим исповедникам иконопочитания. Впрочем, в таком сравнении есть доля истины, особенно если вспомнить, как Никита Стифат описывает кампанию против культа Симеона Студита, организованную Стефаном Никомидийским:
Ободренные поддержкой синкелла и патриарха, враги выкрали образ святого Симеона Студита и принесли его в патриарший дворец. Симеон был вызван к патриарху, которому сказал:«Я не делал ничего чуждого Преданию Отцов и апостолов , потому что именно они советовали нам писать образы святых отцов наших и поклоняться им и лобызать их». Процитировав Иоанна Дамаскина [722] , Симеон воззвал к своему духовному отцу:«О святой Симеон, ты сделался словно икона Господа нашего Иисуса Христа благодаря твоей причастности Святому Духу! Дай мне силы пострадать за тебя и образ твой, а вернее — за Самого Христа!..«И что же? Они послали людей, чтобы уничтожить иконы святого старца, как во времена Копронима уничтожали иконы [723] .
722
Первая ссылка — на Точное изложение православной веры, 4, 15, 51 [204–205]; вторая — на Слова против отвергающих святые иконы, 2, 11 [101–102]
723
Житие 87, 18–93, 11 (в сокращении).
Мы видим, что для Никиты, как и для Симеона, кампания против почитания Симеона Студита была в некотором роде»новым иконоборчеством». Несомненно, Симеон считал себя защитником»Предания Отцов и апостолов», а свою борьбу со Стефаном и Синодом воспринимал как страдание за Христа. Отрицание святости его духовного отца он приравнивал к отказу от идеи святости вообще, а потому и от идеи обожения человека. По мнению Симеона, Студит»имел всего Христа и сам весь был Христом» [724] ; потому любое неуважение к Студиту было в его глазах оскорблением Христа.
724
Hymn 15, 209
Только в контексте этого драматического конфликта становятся понятны некоторые крайности в учении Симеона, чрезвычайно удивлявшие его современников. Резкое противопоставление»рукоположения от людей»«рукоположению от Духа» [725] , т. е. церковной иерархии — иерархии святых, характерное для учения Симеона, также в значительной степени является порождением этого печального, хотя, может быть, и провиденциального конфликта. Без сомнения, Симеон не выступал против иерархического принципа в Церкви вообще. Однако его историческая роль защитника Предания ставила его в оппозицию высшему священноначалию его времени и заставляла уделять больше внимания тем, в ком он видел последователей древних святых, чем носителям высоких иерархических степеней.
725
Ср. Ер. 1, 16(127].
Симеон постоянно говорил о живой преемственности духовного опыта, о той цепи праведности и святости, которая тянется от ранних дней Церкви до настоящего времени. Следующий отрывок из Глав, где говорится о»золотой цепи»святых, может служить суммарным изложением его отношения к феномену христианской святости вообще:
Святая Троица, через всех простирающаяся от первых до последних, как от чьей-либо головы до ног, собирает всех и сочетает… Ибо святые, приходящие из рода в род… сочетаются с предшествующими по времени святыми, озаряются подобно тем… и становятся некоей золотой цепью, в которой каждый из них — отдельное звено, соединяющееся с предыдущими через веру, дела и любовь, так что они составляют в едином Боге единую цепь, которая не может быть легко разорвана [726] .
726
Сар. 3, 2–4
ГЛАВА ПЯТАЯ. ТРИАДОЛОГИЧЕСКАЯ ПОЛЕМИКА В ТВОРЕНИЯХ ПРЕПОДОБНОГО СИМЕОНА
Многие страницы творений Симеона касаются триадологических вопросов: три Богословских Слова и Гимн 21 целиком посвящены полемике на триадологические темы. Что стояло за этой полемикой? В настоящей главе мы сделаем попытку несколько прояснить этот вопрос, который еще не исследован в достаточной мере.
1.«Отец Мой более Меня»
Для понимания богословских полемических текстов особенно важно знать, с кем полемизирует автор, потому что в таких текстах именно убеждения оппонента обуславливают развитие темы. Кто был оппонентом Симеона в его Богословских Словах, остается неясным. Ж. Даррузес полагает, что им мог быть Стефан Никомидийский, поскольку полемика о Троице в Гимне 21 направлена именно против него [727] . И в Словах, и в Гимне — одна и та же интонация, много сходных тем. Однако главный предмет дискуссии в обоих сочинениях различен: в Словах — это изречение Иисуса Христа»Отец Мой более Меня»(Ин. 14:28), а в Гимне — «мысленное и действительное»различие между Отцом и Сыном. В Словах Симеон обвиняет неизвестного оппонента в субординационизме и скрытом арианстве [728] , а в Гимне критикует Стефана главным образом за его попытку рационально объяснить различие между Отцом и Сыном: текст Гимна не содержит указаний на то, что Стефан был склонен к субординационизму.
727
Darrouzks. SC 122, 9–10. 235
728
Ср.:«…Ты
говоришь о временах, когда Бог был, а Сына не было»; Theol. l, 57–58 (явная аллюзия на арианскую фразеологию IV в.).И все же: кто, если не Стефан? К сожалению, нам немногое известно о богословских спорах в Константинополе во времена Симеона; а то, что мы знаем, по своей тематике мало соприкасается с произведениями Симеона. Например, между 1009 и 1019 годами в Константинополе шла напряженная полемика против латинян: в нее был вовлечен патриарх Сергий II и его Синод [729] ; однако то, что пишет Симеон в своих триадо–логических трактатах, не имеет никакого отношения к анти–латинской проблематике. В тот же период византийские богословы полемизировали с армянами [730] . Есть несколько общих тем в сочинениях Симеона и в византийских трактатах против армян [731] ; однако прямых упоминаний этой полемики у Симеона нет.
729
В. Грюмель приводит важные документы времен патриарха Сергия: письма к папе римскому по вопросу о Филиокве, акт отлучения папы и Окружные послания восточным патриархам по поводу этого отлучения: Grumel. Regestes I, 1, 240–242 (№ 818–812). Стоит заметить, что ни в одном сочинении Симеона Нового Богослова нет ни следа полемики с латинянами: его явно больше интересовала борьба со своими непосредственными противниками внутри Восточной Церкви, чем споры с западными оппонентами. В этом отношении Никита Стифат отличается от Симеона: он был лично вовлечен в полемику с латинянами около 1054 года: ср. Demetrakopu-los. Bibliotheca, '-', 18–36.
730
Об этой полемике см. Darrouzes. Documents, 89–102; Gar-soian. Nil.
731
Ср., например, рассуждения на Ин. 14:28 в Богословских Словах Симеона и в»Слове I против армян»Евфимия Паф–лагонского [PG 132, 1161D — 1164D] (об авторстве Евфимия см. Grumel. Invectives).
Благодаря исследованиям В. Грюмеля и особенно»Синодику Православия», который вместе с солидным комментарием опубликован Ж. Гуйяром, мы гораздо лучше осведомлены о византийских еретиках более позднего периода, чем время жизни Симеона [732] . Мы знаем, например, что в 1160–е годы в Константинополе спорили по поводу Ин. 14:28 («Отец Мой более Меня»). Этот спор, связанный с именами Димитрия Лампиноса, Константина из Корфу и монаха Ириника, закончился двукратным обвинением указанных лиц в ереси — в 166 и 1170 годах [733] . Хотя осуждение произошло почти полтора столетия после смерти Симеона, ересь, должно быть, развивалась в течение некоторого времени, так что споры вокруг слов Христа могли начаться намного раньше. Оппоненты Симеона, возможно, были непосредственными предшественниками еретиков XII века. В этой связи представляется уместным вкратце рассмотреть здесь споры XII века, не углубляясь, впрочем, в исторические подробности их развития.
732
См. Grumel. Regestes, l, 263 (№ 850); Gouillard. Synodikon 1186–2151.
733
О Димитрии см. DHGE 14 (I960), 210–211. О Константине и Иринике, а также о Соборах 1166–1171 гг., см. Gouillard. Synodikon [216–222]. О развитии ереси после 1180 см. Ibid. 1223–224]. 1 Ср Darrouzes. SC 122, 98–99 (прим.1).
Но прежде всего вспомним, как Ин. 14:28 толковался более ранним Преданием. Этот стих, в частности, весьма подробно обсуждался во времена арианских споров IV века [734] . Александр Александрийский, отвергая арианское толкование, утверждал, что Отец больше Сына, поскольку»только Ему Одному свойственно быть нерожденным», тогда как Сын рожден [735] . Василий Великий говорит об Отце как о»причине» и»начале» Сына [736] . Афанасий подчеркивает, что у Отца нет начала, в то время как Сын рожден от Отца [737] .
734
Об истолковании этого стиха в доникейский период см. Simonetti. Giovanni, 151–152; . , , 73–76.
735
Послание 1, 12 [568 В].
736
Против Евномия, 1, 25 [262]. Ср. Simonetti. Giovanni, 156–157.
737
О Соборах, 27 [741 С].
Наряду с этим толкованием мы находим у Афанасия еще одно, касающееся Боговоплощения:«Как вочеловечившийся, Он говорит, что Отец больше, но будучи Словом Отчим, Он равен Отцу» [738] . Григорий Богослов, не отвергая первое толкование, более склонен ко второму, считая, что слова Христа в Ин. 14:28 надо понимать как относящиеся к человеческой природе Спасителя [739] . Он выдвигает основной принцип православного понимания всех подобных»уничижительных»выражений:«Более возвышенные [выражения] относи к Божеству и природе, которая выше страданий и тела, а речения более унизительные — к Сложному, Истощившему Себя ради тебя и Воплотившемуся…» [740]
738
Слово о Воплощении Бога Слова — Против ариан, 3 [989 ВС].
739
Впрочем, и толкование Василия Григорий считает равно приемлемым: см. Григорий Богослов. Слово 30, 7, 5–6 [240], где он говорит:«Отец больше Сына по виновности, и равен по естеству».
740
Слово 29, 3, 18, 21–25 [216]. Это толкование восходит к Иринею Лионскому: см. Против ересей, 2, 28, 8. Как указывает С. Саккос, это самое древнее толкование: см. . , , 98.